Только вперед! - Денис Старый

шаг, так и не замечая признаков того, что скоро Российская империя останется без императрицы.

— Прошу простить меня, ваше величество, — сказал Ушаков, кланяясь.

— Пошла прочь! После с начала расскажешь! — отмахнулась государыня, прогоняя рассказчицу.

Герцог Бирон подхватился, стал выталкивать не сразу сообразившую, что происходит, бабу. Она ждала рубль, а не дали и полтины. Так что Ушаков, обвиненный в недостаче, был награжден еще и взглядом пожилой бабы, мысленно проклинающей вельможу. Знала бы она, на кого так зыркает!

Увидел бы Ушаков такое пренебрежение в своей персоне! Но, нет. Государыня больше всего интересовала главу Тайной канцелярии розыскных дел. И опять он уставился на Анну Иоанновну.

— Нет, ну снова ты! Поведай лучше, что там Волынский? Али ты позабыл, Андрей Иванович, что я наказывала тебе доложить о следствии? — Анна Иоанновна почему-то раздражалась в присутствии Ушакова.

Он прибежал, нашел императрицу во второй ее спальне. Ушаков был нервозный. Смотрел постоянно, словно выискивал что-то в государыне. И пусть императрицу меньше, чем других женщин заботила собственная внешность, но и она стала посматривать на себя, а вдруг, платье где примялось или прыщ очередной выскочил. Но всё как обычно. И платье разглаженное, и все прыщи на месте… Всё так же плохо, как и всегда.

— Иди, медикус, будет тебе! Прознай, как там Аннушка, скоро приду к ней! — сказала государыня, подгоняя доктора, заканчивающего перевязку надреза.

Императрице утром действительно было нехорошо. И она даже пошатнулась, чуть не упала. Но государыня плохо спала этой ночью — живот болел. А под утро две назойливые мухи мешали уснуть. Потом же, когда слуги этих мух отловили и казнили, государыне уже было не до сна. Почувствовала ломоту во всем теле и крутило ноги, словно на погоду. Вот и кровь пустили, должно стать легче.

Идея фикс, которая довлела над императрицей последние месяцы, похоже, всё-таки реализовалась. Предполагаемая беременность Анны Леопольдовны словно камень скинула с толстой шеи русской государыни. Жаль, что болячки не все ушли. Но хотя бы голова теперь не болела.

— Доклад давай, Андрей Иванович! — громко сказала императрица.

По случайности в это время у дверей императорской опочивальни находился Андрей Иванович Остерман, со своим докладом по внешней политике. Так что статс-министр Остерман было дернулся к двери. Но камердинер, Федор Иванович Меменс, рассмеявшись, остановил одного Андрея Ивановича.

— Там находится иной Андрей Иванович, — сказал Маменс на шведском, своем родном языке, зная, что Остерман и этот язык освоил некогда.

— Каламбур выходит! — улыбнулся глава внешней политики Российской империи.

Между тем Андрею Ивановичу Ушакову пришлось оправдываться.

— Мне нужно подготовиться, ваше величество. Ничего нового Волынский не поведал. Виновен тать, как есть виновен, — поспешил сказать Ушаков.

И вновь непроизвольно Андрей Иванович посмотрел на государыню. Снова тем же изучающим взглядом.

— Пошёл прочь, негодник! Сколь можно пялиться на меня! — выкрикнула государыня.

А четыре гвардейца, дежурившие при ней, уже изучающе смотрели на Ушакова. И если он не уйдёт, то они готовы были провести до выхода главу тайной канцелярии розыскных дел.

Тяжело вдохнув и выдохнув, Ушаков поспешил всё-таки покинуть покои государыни. Он решил, что проще будет наблюдать за Антоном Ульрихом. Ведь он тоже отравлен. И тогда можно понять, чего ожидать и для императрицы. Антон к чёрту не пошлёт!

— По здорову ли, Андрей Иванович? — спросил у дверей своего тезку Остерман.

— По здорову, господин Остерман, — пробурчал Ушаков.

Остерман был уверен, что ответом будет игра слов на имени-отчестве. Но, видимо, настроение у главы Тайной канцелярии было не лучшем. Остерман решил после подумать над этим. Но пока он должен доложиться государыне. Есть что сказать.

— Ты на меня не смотри, Андрей Иванович! — встретила Остермана государыня.

Статс-министр ничего не понял, зачем прозвучала такая воля императрицы, но конечно же заверил:

— Ваше величество, ваша воля — суть есть закон!

— Ну давайте уже, господин Остерман, рассказывайте, с чем пожаловали! — сказала государыня.

— С чего позволите начать, ваше величество? С Персии, Римских кесарцев, али с Польши? — спросил Остерман.

— Начни со шведов! — потребовала императрица. — Разве же ничего там не происходит?

— Несомненно, в Швеции начались разговоры про войну с Россией. Удачное для них время, что большая часть нашей армии нынче в Крыму. Но… — Остерман усмехнулся. — Пока фельдмаршал Миних не проиграл войну, они не решаться.

— А ты не зубы мне показывай, Андрей Иванович, улыбается он… Чье имя в риксдаге они пользуют? — перебила государыня своего министра.

— Пустое. Они и ранее… Но политика иная. Если в Крыму будет победа, то войны со Шведами не случится, — сменив модель поведения на серьезный, говорил Остерман.

Да, в парламенте Швеции прозвучало имя, якобы истинной наследнице русского престола, Елизаветы Петровны. Но это пока можно считать блефом, блажью крайне малой группы депутатов. И Остерман прекрасно понимал, что если война с Османской империей будет затягиваться, то скорее всего шведы рискнут воевать. Но пока русская армия не потерпела ни одного крупного поражения, Швеция будет только прощупывать возможности.

— Отслеживайте, что там шведы говорить будут. А что мой венценосный брат, кесарь?

— Австрия готовит свои силы. Уверен, что они собирались посмотреть и только через год вступить в войну. Но сделают это уже скоро, если Миних отобьется от турецкого войска. О том всяческие намеки поступают из Вены, — Ушаков достал бумагу и показал ее государыне.

Анна Иоанновна отмахнулась, передавая документ Бирону.

— Хитрацы, — прокомментировал герцог, бегло прочитав текст на немецком языке.

— Хитрецы! — поправила своего фаворита государыня.

— Персы? — спросила императрица.

Остерман понял, что досужих разговоров не получится, как и обстоятельного доклада, так что стал говорить односложно. Персы? Да, начнут наступление на Эрзерум в ближайшее время. Но там немалые турецкие силы, так что результат не очевиден.

— Что Польша? — озвучила очередной односложный вопрос государыня, почти уже полностью потеряв интерес даже к внешней политике.

— По Данцингскому договору, выставляет двадцать пять тысяч войск. В основном это саксонцы. Просит серебра на прокорм армии, — отвечал Андрей Иванович Остерман.

— Всем серебра дай, никто не хочет воевать за свои! — посетовала государыня. — Хорошо, будет Августу серебро. Чтобы шведы увидели единения наше с поляками и не удумали воевать. А боле… Ступай, Андрей Иванович, и ты прочь. Расскажешь после герцогу, что и как.

Остерман поклонился, не стал спорить. Бирону рассказать? Ну, хорошо.