Тебе, моя единственная любовь - Мидзуна Кувабара

Такая успел нарисовать в уме символ, быстро сложил руки в молитвенном жесте:

— Нам, посланникам Всевышнего, не страшна изгоняющая сила!

Райсё принялся сосредоточенно выговаривать «Наму Амида Буцу», и словно белая пелена опустилась сверху, укрывая его с головы до ног. Что-то в этих вибрациях показалось Такае знакомым. Ну конечно… Благословение Амиды.

Собрав волю в кулак, Такая попытался накинуть Путы:

— Бай!

Но ничего не вышло. Райсё всё повторял свою мантру, косясь на него с презрительной ухмылкой. «Не может такого быть», — подумал Такая и снова переплёл пальцы.

— Бай!

Опять безрезультатно.

— Что, съел, Уэсуги? Твоя сила против меня — ничто! Вот и посмотрим теперь, кто из нас истинный слуга Господа!

Такая с досадой щёлкнул языком.

Наоэ тем временем тоже приходилось несладко — Саюри и подчинённые ей духи почти прорвали защитную сетку, отгораживавшую их от остального мира.

«Неужели не смогу удержать?..»

Наоэ чувствовал, что не справляется с напирающей изнутри энергией, и барьер вот-вот лопнет, как воздушный шарик, надутый слишком сильно. И тогда в радиусе сотни метров всё взлетит на воздух…

«Нельзя позволить этому случиться!.».

Но Наоэ почти полностью выдохся — ещё чуть-чуть, и…

— Держись. Я помогу.

В тот же миг новая сила начала подпитывать ослабленный барьер, возвращая ему прочность — это Косака раскинул свой ментальный щит, поддерживая Наоэ.

— Косака, ты?!

— Проследи, чтобы Кагэтора изгнал Райсё! Сейчас самое время избавиться от него под шумок…

— Что?! Так вот к чему всё это было…

Между тем разбуженный Саюри ураган достиг своего пика. Наримаса уже был на коленях, слишком израненный, чтобы стоять. Наоэ обернулся и поискал глазами Такаю: тот отбивался от Райсё из последних сил.

— Кагэтора-сама!

Когда Райсё пошатнулся, застигнутый врасплох неожиданной атакой Наоэ, Такая не медлил ни секунды.

— Наоэ, путы!

— Слушаюсь!

…И они одновременно набросили на монаха заклятие связывания. Райсё снова начал читать свою мантру, но мгновение спустя сдавленный стон сорвался с его губ, и он замер, полностью обездвиженный. То, что оказалось не под силу одному, смогли сделать двое. Теперь преимущество было полностью на их стороне.

— Ноумакусаманда, боданан, байсирамандая, совака!

Райсё сопротивлялся как мог, но ему некуда было деться от безжалостного двухголосого речитатива.

— О, великий Бисямон-тэн! Даруй мне силу Твою, дабы истребить зло!

Никакие молитвы не могли защитить от этих слов, разящих быстро и наверняка. В отчаянии, Райсё бросил на Райрэна умоляющий взгляд, но тот лишь посмотрел на него отстранённо и не двинулся с места.

«Нет!.».

— Изыди!

Повинуясь приказу, душа вылетела из тела и растворилась в сиянии.

«Теперь Саюри!.». — Такая быстро обернулся туда, где находился призрак — и замер.

— Наоэ, смотри…

— Что?..

Буря успокаивалась на глазах. Ветер стих, клубы тёмной энергии рассеялись, и когда ничто больше не застилало взгляд, они увидели Наримасу. Тот лежал на земле в луже крови.

Младшие духи затихали один за другим, повинуясь своей хозяйке. Голова Саюри прекратила свою безумную пляску, и стало видно, как вниз от шеи медленно проступает, словно бы вырастает тело. Вскоре девушка в белом кимоно уже стояла в полный рост, а у её ног ничком распростёрся неподвижный и окровавленный Наримаса.

«Мёртв?.»

От Саюри расходился слабый свет. Вот так она, должно быть, выглядела при жизни… Девушка стояла, склонив свой красивый профиль, и молча смотрела на Наримасу сверху вниз.

Удовлетворена? Убила его и успокоилась, выполнив, что хотела?

Наримаса слегка пошевелился — он всё ещё был жив. Приподнялся на руках, выжимая последние силы, и позвал прерывающимся шёпотом:

— Са… юри…

Но тут же зашёлся кашлем, выплёскивая кровь из разорванных лёгких. Потом снова поднял голову, дыша тяжело и хрипло.

— Возьми меня… с собой…

Девушка молчала. Её лицо — прекрасная фарфоровая маска — не выражало никаких чувств. — Са… ю… ри… — снова прошептал Наримаса, еле шевеля окровавленными губами; маленькая слеза скатилась по его рассечённой щеке. — Прости… меня… — и он протянул руку, словно умоляя Саюри взять её в последний раз, но девушка оставалась безучастной.

Связь между подчинёнными духами и Саюри прервалась; отпущенные на волю, они закружились в воздухе, как светлячки, что когда-то давным-давно плясали над этой рекой. Яркими пятнышками они уносились вверх и, не успев смешаться со звёздами, один за другим исчезали в ночи. Наконец и фигура Саюри изменила свои очертания, становясь сгустком света, который так же бесшумно потянулся за остальными. Наримаса провожал глазами этот тускнеющий свет до тех пор, пока душа Саюри не растворилась в ночном небе.

— Наримаса!..

Такая подбежал и опустился рядом, приподнимая генерала за плечи и разворачивая лицом вверх; тот уже еле дышал.

— Наоэ, скорую!.. — крикнул Такая через плечо, но его остановил слабый, прерывающийся голос:

— Не надо… поздно…

Наримаса поднял на него мутный взгляд, пытаясь выровнять дыхание. — Можете радоваться… Всё вышло… как вы хотели…

— О чём ты говоришь?! С чего ты взял, будто мы с монахами заодно?

— Значит, нет?.. А, неважно… Мы всё равно… враги… — Наримаса не договорил. Его затрясло от кашля, и он согнулся, захлёбываясь кровью. Всё тело — одна сплошная рана, удивительно, как руки-ноги до сих пор на месте… От потери крови его лицо сделалось белым, как бумага.

— Саюри… ушла наверх, да?..

— Прямиком на небо. Я видел собственными глазами.

— Вот как… — Наримаса едва заметно улыбнулся. — Хорошо… Тогда… хватит… — и он напряг голос, делая над собой последнее усилие:

— Уэсуги-доно!.. Когда это тело умрёт… изгнать меня будет очень просто…

— Наримаса…

— Разве не такова ваша цель?.. Изгоните меня, быстро… Иначе я найду… новое… тело…

Такая недоумённо спросил:

— Ты что… Сам хочешь?..

— Вот ещё!.. — фыркнул Наримаса, пытаясь изобразить уверенность, которой не было, и вцепился Такае в плечо своими окровавленными пальцами. — Я — генерал… клана… Ода… так просто я… не сда…

— Наримаса!.. Эй, Наримаса!..

Но язык больше не слушался его. Наримаса нашел в небе точку, где исчезла Саюри, и уставился туда невидящим взглядом. Шум потока ворвался в сознание, вновь пробуждая воспоминания о прошлом. «Уже скоро», — подумал он, чувствуя, как темнеет в глазах и мир вокруг становится зыбким, предвещая приближение конца.

Наконец, всё поглотила тьма, в которой кружились, опадая, лепестки сакуры и Саюри улыбалась ему из того далёкого-далёкого дня. Её улыбка была последним, что видел Наримаса перед смертью.

Тело генерала обмякло, голова упала набок. Такая всё звал и звал его по имени, но нити, связывающие того с жизнью, уже оборвались; Такая сжимал в руках труп. Стоявший поодаль Косака, удостоверясь, что смерть наступила, и даже глазом не моргнув, наконец, подал голос:

— Душа вот-вот покинет тело. Время применить изгоняющую силу, если хотите избавить