Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

Римские партнёры непрерывно названивали в Госкино практически каждый день. Из Москвы тем же самым, кроме режиссёра, занимались Лариса Тарковская и сотрудники советского бюро «RAI». Этот цирк мог продолжаться до бесконечности, если бы 23 июля латинская несгибаемость итальянцев не дала, наконец, плоды. Они проявили огромную волю и, убедив московских чиновников, что отступать не намерены, добились подтверждения: делегацию ждут. Впрочем, быть может, дело вовсе не в настойчивых телефонных звонках, а вот в чём: в тот же день, 23 июля, Тарковский встречался с заместителем председателя Госкино Петром Костиковым. Режиссёр, в очередной раз опустивший руки от бессилия, впервые заявил, что готов отправиться в Италию с женой, но без сына, если будет возможность регулярно его навещать в Москве. Примерно те же слова когда-то он сказал Костикову по поводу поездки в Швецию. Система не могла идти на компромиссы и то, что Андрей вновь уступил, почти наверняка сыграло роль.

Де Берти, Канепари и Казати прилетели 26 июля и сразу успокоили Тарковского, подтвердив свою решимость принять новые «тарифы» Госкино. Вероятно у этого были не только и не столько идеалистические причины, но затраты уже достигли такого уровня, что отказывать от фильма стало нерентабельно. Съёмки планировали начать уже в октябре. Правда, 28 июля режиссёр записал: «Встречают итальянцев чудовищно. Ни машины, ни суточных, ни переводчика, никакого приёма. Могу себе представить на моём месте Бондарчука! Все бы на брюхе ползали…» В качестве культурной программы гостям предложили разве что экскурсию в усадьбу Архангельское. Всё это было несерьёзно, Тарковский страшно стеснялся, а потому добился, чтобы их хотя бы кормили в легендарном ныне и элитарном тогда ресторане «Арагви», открывшемся ещё в 1938 году по адресу Тверская улица, 6.

Встреча с Суриковым в «Совинфильме» поубавила энтузиазма всем. Из его кабинета Де Берти вышел обескураженным, сказав, что даже он, директор «RAI 2», не может подписать такой договор без согласования в консультационном совете телеканала. Порочный круг: стоимость «услуг» всё росла, из-за этого режиссёр был вынужден сокращать съёмочные дни, после чего запросы советской стороны увеличивались вновь. Но Тарковский как никто понимал, что сейчас необходимо подписать любой контракт и, наконец, приступить к работе, а там уж итальянские продюсеры не дадут делу пропасть. Однако как донести это до привыкшего к иному ходу переговоров Де Берти? Чем интенсивнее режиссёр его уговаривал, тем убеждённее Пио отказывался действовать без согласования. Он мог предложить лишь, что напишет гарантийное письмо и оставит аванс в двадцать пять миллионов лир, который советская сторона не должна будет возвращать, если «RAI» откажется от фильма в будущем. И такой сценарий, в котором Госкино сразу получало реальную валюту, дал свои плоды.

Переговоры 29 июля прошли настолько хорошо, что Тарковский неожиданно решил, будто заблуждался насчёт «Совинфильма»: он не получал приказа развалить «Ностальгию». Советская сторона согласилась, пусть Де Берти подпишет договор после консультации в Италии. Более того, не вызвал возмущения даже отказ от московской натуры, а ведь эту идею режиссёр озвучил начальству впервые. Со своей стороны Суриков и компания потребовали лишь включить в контракт инспектора, который после окончания съёмочного периода приедет в Рим отсматривать материал, хотя полномочия этого человека не обсуждались. Тем не менее даже в описываемый замечательный день Тарковский нашёл поводы для тревоги и переживаний. Он узнал, что с целью получения рабочей визы ему, Ларисе и Солоницыну придётся проходить медицинское освидетельствование. Это было необходимо для оформления страховки. Учитывая болезни последних — о своих недомоганиях режиссёр, в данном случае, не думал — он боялся, что документы им не дадут. Эти опасения, конечно, были напрасны, но примечательно, что вплоть до описываемого момента Тарковский всё ещё рассчитывал снимать Анатолия. О том, что это практически невозможно, менее чем через месяц, 22 августа, его заставят задуматься слова лечащего врача артиста.

Итальянцы вернулись в Рим 30 июля. Рассчитав свою предполагаемую зарплату с учётом обновлённых условий и того, что половину зарубежного заработка придётся совершенно официально отдать в «Совинфильм», Андрей пришёл к выводу, что он заработает на «Ностальгии» ничуть не больше, чем на своих советских картинах. А может и меньше. Правда, была надежда на то, что в Италии удастся найти какие-то дополнительные источники дохода: подготовить версии старых фильмов для местного проката или снять что-то для телевидения. В любом случае, теперь оставалось лишь ждать.

Отчисления в пользу родины требуют отдельного комментария. Существовала общая практика: советские граждане, трудившиеся за рубежом, должны были отдавать львиную долю заработка государству. Заметим, в широком смысле это была вовсе не взятка, поскольку процедура оформлялась официально, и деньги шли не частному лицу, а организации. Если речь о кинематографистах, получателем могли выступать «Совинфильм», Госкино или посольство. С другой стороны, это был и не налог, так как законодательно ситуация не оговаривалась, а сумма не регламентировалась. Тем не менее под упомянутое «правило» попадали едва ли не все «счастливчики», работавшие за границей.

Масштаб поборов был фантастическим. Если говорить о деятелях искусств, то они отдавали в среднем порядка трёх четвертей гонорара. Вообще же, эта величина могла достигать девяноста процентов и редко опускалась ниже пятидесяти. Цель представляется очевидной: работать за рубежом не должно быть выгоднее, чем на родине. Естественно, такое положение возмущало подавляющее большинство «везунчиков», но им всё равно приходилось следовать «традиции»: роптать и платить.

Некоторые, впрочем, пытались бунтовать, и это вовсе не только «проблемные граждане» вроде Высоцкого, который отказывался «делиться» своими зарубежными заработками. Среди неплательщиков встречались и люди, от которых этого никак нельзя было ожидать. Например, Сергей Бондарчук, член КПСС, человек толерантный по отношению к режиму в существенно большей степени, чем Тарковский, но ведь и у него была семья… Известна история, как на гонорар за роль Валько в культовом фильме «Молодая гвардия» (1948) Бондарчук смог купить электрический утюг и две вилки. Не стоит думать, будто ситуация в корне изменилась со временем. По прошествии без малого двадцати лет ставший лауреатом «Оскара» режиссёр практически ничего не получил за международный прокат «Войны и мира»[505], статуэтку Американской киноакадемии даже не подержал в руках, не видел денежной части премии, вся сумма которой осела в дипломатических кругах. Потому так ли удивительно, что упоминавшийся выше баснословный гонорар за «Ватерлоо» Сергей в страну не ввозил, оставив в банке за рубежом? И лишь высокое партийное положение давало ему основания для аргументированного спора с теми, кто ему об этом напоминал.

Если говорить о том, когда появилась уже практически окончательная версия сценария «Ностальгии», то это произошло 4 августа. История