СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

— Представляете, Наталья Андреевна, как нам не повезло, — вновь оторвался от блока Петя.

— Что же мы теперь предпримем, Фёдор Иванович? — спросила Наташа.

— Будем пытаться определить наши координаты подручными средствами и ждать спасательную экспедицию.

— Фёдор Иванович, долго ли мы ещё будем бездействовать? — спросила Наташа, входя в лабораторию.

— Мы не бездействуем. Одних только обработанных нами данных хватит, чтобы целиком заполнить пять номеров «Успехов советской космонавтики». А ведь ещё…

— Я не об этом, — перебила Наташа, — Петя говорит, что наши координаты и скорость удалось определить с точностью 10 процентов. Я считаю, что мы должны попробовать выйти на курс к Марсу, и так уже две недели потеряли.

— Строго говоря, известная точность координат не десять, а десять с половиной процентов, — вставил Петя.

— С такими ошибками в начальных данных мы с большой вероятностью пролетим от Марса на расстоянии, не контролируемом марсианскими службами слежения. При этом расход топлива на маневрирование сократит время работы системы жизнеобеспечения недели на три. Хочется, конечно, вернуться в срок, но гораздо важнее вернуться всем живыми и невредимыми.

— Но ведь мы же маневрировали более двадцати минут после того, как пропала сверхдальняя связь! Нас всё равно, скорее всего, будут искать совсем в другом месте, — не отступала Наташа.

— И, тем не менее, мы не станем рисковать, совершая манёвры, а просто будем ждать, когда нас обнаружит поисковая экспедиция. Таково моё решение как командира космолёта.

— Не понимаю я составителей инструкций, допускающих, что мнение начальника экспедиции можно ни во что не ставить.

— Так уж издавна повелось, что на корабле капитан – это и царь, и бог. Зато на Ганимеде и Европе вы, Наталья Андреевна, властвуете безраздельно.

«Ну, вы-то, Фёдор Иванович, больше походите на истукана языческого», — подумала Наташа. Поджав губы, она села за компьютер.

— Обидно всё-таки, Фёдор Иванович, столько людей вложило свой труд в подготовку нашей экспедиции, а мы им преподнесём такой неприятный сюрприз: провал первого полёта человека к Юпитеру. И как раз к празднованию столетия первого полёта человека в космос, — вздохнул Петя.

— Фёдор Иванович, Наталья Андреевна, вы только послушайте, — Петя влетел в лабораторию. Быстро подойдя к системному компьютеру, он переключил «Планетком» на громкую связь. Сквозь мерный треск в эфир пробивалось слабое попискивание, то полностью пропадая, то появляясь вновь.

— Сигнал, как будто, искусственный.

— Искусственнее, Фёдор Иванович, и не бывает. Это азбука Морзе, — торжественно объявил Петя.

— Вот как! И тебе удалось расшифровать сообщение?

— Да, удалось, — ответил Петя. — Там всего два слова: «СССР» и «Вега».

— Локация показывает, что на расстоянии 27–28 тысяч километров от нас находится крупное тело с диаметром около десяти километров. Судя по принимаемым нами радиосигналам, — продолжил Томилин, — это тело является ядром кометы Галлея, очередное возвращение к Солнцу которой как раз ожидается в этом году. Когда комета Галлея появлялась в прошлый раз в 1986 году, ещё во времена первого Союза, её, как известно, исследовали с помощью двух аппаратов – «Вега-1» и «Вега-2». С «Веги-1» к ядру кометы был запущен зонд, ставший её спутником. Зонд передавал на основные аппараты данные о физических свойствах вещества центральных областей кометы и корректировал их курс. По всей видимости, после того, как «Веги» удалились от кометы на большое расстояние, и научные задачи зонда были выполнены, он перешёл в режим маяка: стал передавать радиосигналы – те самые, что ловит наш «Планетком». — Томилин остановился. — Мы должны быть благодарны конструкторам, предусмотревшим возможность передачи этих сигналов, — с их помощью мы знаем, что наблюдаемое локаторами тело есть комета Галлея, параметры орбиты которой известны с большой точностью. Так что теперь мы можем надёжно определить наши собственные координаты и выйти на новый курс к Марсу. Кстати говоря, — заключил Томилин, — от графика мы отстаём на три недели.

— Так значит, мы успеем на Марс ко Дню космонавтики?

— Успеем, Наташа, — непривычно было слышать теплоту в голосе Томилина, которого Наташа раньше считала совершенно невозмутимым человеком.

писатель Хренов

404: День старта

Вот иногда так и хочется свои чувства записать. Как будто страшно позабыть, потерять что-то важное. Поэтому и пишу. Да и вообще, случай неординарный, важный для человечества, а я, волею судьбы, одним из первых прикоснулся. Завтра все узнают, а пока – единицы. Я, конечно, не писатель, пишу сбивчиво, и все время перескакиваю на разное, но постараюсь больше не оправдываться.

Ну, так вот, вечером мы собрались с друзьями посмотреть старт межгалактической экспедиции. Собственно, старт был дан еще месяц назад, когда космонавты стартовали с Земли, мы его тоже смотрели, а теперь, вот, сам бросок. Нам показали несколько приземистых строений под защитным куполом на 986-м астероиде. С астероида взлетел тяжелый грузовик «Зея». Начался обратный отсчет. В нужный момент астероид исчез. Ровно половина его оказалась (то есть, должна оказаться) в межгалактическом пространстве на вселенском северо-западе, а вторая половина – с космонавтами, разведкатером, базой и защитным куполом – на юго-востоке, в весьма перспективном, с точки зрения виталогии, крыле спиральной галактики. Там экспедиция должна пробыть не более земного года. И вернуться таким же образом в пределы Солнечной системы. Ну да ладно, все это всем и так известно.

А мы, значит, сидим, чай пьем. Молча. Я уже периодически ловлю себя на том, что мозг размышляет над текущими программистскими проблемами, я как раз задумал глобальную оптимизацию модулей класса «У». Как-то нехорошо это, тут исторический момент, а я о своем – рутинном. И волнение, как и все, испытываю, даже особое волнение, все-таки я – коллега космонавтов, на Земле три года не был, да и часть моего труда использовалась и в прошлых переходах: и внутригалактических, и межгалактических, которые пока были без людей. Там, конечно, труд миллионов людей, но на мне ответственности больше чем на большинстве других – мои творения могут отказать. Как тогда, на практике, «боевой» робот, учебный экскаватор Вася, завалился на бок, нелепо взмахнув ковшом. И ведь, наверняка, наш преподаватель Евгеньевич слабое место видел, он же сначала прогоняет программу на виртуальной модели, но ничего не сказал. У него метод такой – лучше пусть студент угробит пару учебных роботов, чем потом реальный объект. Хороший метод. Правда, в известной истории с геликоптером получилось гораздо хуже. Ладно, я и так отвлекся. В общем, сидим, молчим. Тут Петрович и говорит так задумчиво:

— Бедные жены, ждать… Хуже нет.

Тоже своего рода исторический момент. Мы еще на Луне познакомились, пять лет назад, а последние три года чуть ли не каждый день общаемся, и в первый раз разговор зашел, так сказать, о женщинах. Он сам-то холостой, и это в сорок с лишком, а расспрашивать неудобно как-то. Я тоже холостой, но не принципиально, просто не встретил еще женщину своей мечты. Какие мои годы.

А УФС быстро глянул на него и снова уставился в свой стакан. Мы, «внеземляне», обычно друг друга по отчеству зовем, если хорошо знакомы, довольно коротко и уважительно, но УФС оказался тоже Петровичем, поэтому, чтоб не путать, мы его, когда в третьем лице, зовем в честь его службы.

— Отбирали бы сразу семейные пары, — сказал я, — я, вон, на «Феврале» летел, там шесть пар в экипаже было. Возвращается пилот с вахты, а в каюте жена. Никаких разлук.

— А дети? — возразил Петрович. — Это молодым хорошо, до первого декретного отпуска.

Мы так всегда общаемся, как бы ни о чем. По работе почти не пересекаемся, только вот так, вечерами. Необходимо человеку с кем-нибудь похожим на себя поговорить, для душевного равновесия. Если по содержимому разговоров судить – ничего такого обычно нет, о чем бы ты сам с собой не мог поговорить, но сам факт разговора важен. Я однажды на Луне полмесяца с роботами разговаривал. Вторую половину. Сначала-то я молчал, но потом дал волю речевым рефлексам. Я о многом с ними рассуждал, хорошо, что они меня не слушали. Потому что я тогда был глупее себя нынешнего на четыре года, а я и сейчас, боюсь, не очень умен. Наверное, чушь нес полнейшую, как тот американец, с которым я обедал на конференции. Сначала мне показалось, что он жалуется, что не может понять загадочную русскую душу, потом – что он пытается оправдаться, как-то обосновать свое мировоззрение, а после я подумал, что просто боится он нас, на уровне рефлексов. Сейчас-то я думаю, что ему просто не повезло с информационным полем, в котором он рос. Если мы, дети второй космической эры, жадно впитывали сведения о планетах и ракетных двигателях, рассказы первых межпланетных путешественников и первую, скудную тогда еще, информацию из-за пределов Солнечной системы, то они, видимо, не менее жадно узнавали о новейших устройствах, предназначенных для более комфортного времяпровождения. И, надо сказать, и наши, и их мечты, в каком-то смысле, сбылись.