Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

испачканные в ружейном масле руки.

– Стеф, лошадей и коров в загоны.

Фредди сразу кивнул, но Роланд нерешительно спросил:

– Так… зачем это, масса Джонатан?

– Если начнут жечь, чтоб смогли разбежаться, – усмехнулся Джонатан. – Гореть заживо они не заслужили.

Роланд кивнул.

– А Монти, масса Джонатан? – спросила Молли. – Он же простудится.

Джонатан посмотрел на неё, вздохнул и развёл руками.

– Смотрите сами.

– Так, – Фредди обвёл их взглядом. – Вещи, шмотки там – всё побоку. Важнее жизни ничего нет. Удачи.

– И вам удачи, – ответил за всех Стеф.

Фредди кивнул и побежал к грузовичку. Джонатан еле успел догнать его и уже на ходу вскочить в кабину: так резко бросил машину вперёд Фредди.

– Я им покажу… утилизацию, – бормотал он, гоня машину к шоссе.

– Остынь, – бросил ему Джонатан, проверяя, удобно ли пристроены в потолочных петлях автоматы. – Куда сейчас?

– К парням, – Фредди заложил крутой вираж на выезде. – В госпитале своя охрана, в Колумбии Дэннис. Если он, конечно, не совсем дурак.

– Не совсем, – кивнул Джонатан. – По прямой?

Видимо, этот вопрос Фредди счёл излишним, потому что оставил без ответа.

Графство Эйр

Округ Гатрингс

Джексонвилл

Выскочив на улицу, Эркин бросился бежать домой, но почти сразу нарвался на патруль своры и еле удрал от них задворками. Преследовали недолго, и он попытал счастья в другом квартале. И опять неудача. И опять убежал. Прорваться домой не удалось, к конторе, где работает Женя, и пытаться не стал: ясно, что не пройдёт. Откуда столько своры взялось?! Значит, на рынок, к Андрею. Помня о своре у центрального входа, он решил пробираться с другой стороны. Но опять и опять натыкался на свору. И, задыхаясь от бега, злости и отчаяния, оказался у центральных ворот. Здесь аж черно вокруг от перетянутой ремнями формы. Свист, улюлюканье, замахи… но пропустили.

Влетев на рынок, он побежал к рабскому торгу, где по-прежнему клубилась ничего не понимающая толпа. Эркина сразу окружили.

– Ну?

– Как прошёл?

– Не выпускают нас.

– Что в городе?

– Где стреляют?

– Как проскочил?

Его трясли за плечи, дёргали за руки.

Эркин выдохнул:

– Оцепили город.

– Что-о? – Андрей ухватил его за куртку на груди, тряхнул. – Ты понимаешь, что несёшь?

Эркин, тяжело дыша, кивнул. И только сейчас сообразил, что же он увидел в своей беготне.

– Кварталы перекрыты. Как куда в сторону, так стреляют. А сюда… пропустили.

– Облава, значит… – Андрей отпустил и быстро оглядел Эркина с головы до ног. – Ты как, целый?

– Целый, – Эркин наконец справился с дыханием.

– Заплатил тебе, ну, беляк тот, за работу? – спросил Арч.

– Целым ушёл, чего ж ещё? – хмыкнул Андрей. – Так, что ли?

– Так, – кивнул Эркин, понимая, что распространяться об их беседе не стоит. – А вы как?

– С рынка не выпускают, если только с беляком и под мешком.

– Хреново.

И вдруг… крики, ругань, выстрелы.

Свора ворвалась на рынок, размахивая палками и… плетьми?! Да, да что же это?!

– На торг, скоты, на торг. На сортировку, черномазые!

Хохот, чей-то крик боли.

Они невольно отступали, теснились друг к другу. Подбегали бродившие по рынку в поисках работы.

Хохочущие орущие рожи, свист рассекаемого палками и плетьми воздуха. Эркин сразу вспомнил весну, клетку… Женя, Алиса… И неожиданно спокойный голос. Его самого, или Андрея, или ещё кого… Но кто-то громко и уверенно сказал:

– Не дамся. Бей свору!

И глухой низкий рёв десятков голосов, перекрывший хохот и крики юнцов в форме.

Эркин выхватил нож. Рядом блеснул нож Андрея. Ещё ножи… полетели камни. Бросившие товар, разбегающиеся и прячущиеся под прилавки торговцы. Мешанина остервенелых людей, падающие под ноги дерущихся раненые и убитые. И звонкий, прорезавший рёв и гул, крик:

– На прорыв! – и свист, и как на перегоне: – Пошёл, пошёл, пошё-ёл!

Глухой далёкий рёв бился в окна и стены их дома. Норма Джонс задёрнула портьеры на окнах и пожалела, что сразу после капитуляции сняла светомаскировочные шторы: тонкая истёртая временем ткань плохо защищала от кровавых отблесков. Неужели пожаров?

– Мама.

– Да, Джинни, я здесь.

– Что это, мама?

Норма заставила себя улыбнуться и в комнату дочери вошла с улыбкой.

– Ничего особого, Джинни, нас это не касается.

Джинни сидела в кресле с вышивкой в руках.

– Я же слышу, мама. Это опять? То же, что и зимой, да?

– Успокойся, Джинни. Может, тебе лучше прилечь?

– Нет, спасибо, мама, – Джинни старательно улыбнулась матери. – Я посижу.

Норма ободряюще улыбнулась ей и вышла. Джинни не может забыть зиму. И тех… негодяев, нет, нелюдей, что так страшно надругались над ней. Её Джинни, умная, ласковая, весёлая девочка. Во что они превратили её. И вот опять… Это не петарды и не шутихи, настоящая стрельба. Лишь бы это миновало её дом.

Даша и Маша стояли у окна.

– Ты слышишь?

– Да. Там Андрюша…

– Молчи, – Маша нахмурилась. – С ним ничего не случится.

– Маша… ты… ты любишь его?

– А ты нет?

Даша вздохнула, потупилась.

– Пусть он сам решает.

Маша обняла сестру за плечи и тоже вздохнула.

– Девочки…

Они вздрогнули и обернулись.

– Доктор?

– Что случилось?

Доктор Рудерман в своём неизменном пальто со столь же неизменным докторским чемоданчиком стоял в дверях их комнатки. Они подбежали к нему.

– Что там?

– Вы были в городе?

– Что там такое, доктор?

Они перебивали друг друга, смешивая русские и английские слова.

– Девочки, – доктор Рудерман вошёл, плотно закрыл за собой дверь и заговорил по-русски. – В городе погром, резня. Запритесь и не выходите.

– А вы?

– Вы куда?

– Туда, – он улыбнулся. – Много раненых. Им нужна помощь.

– Мы с вами, – сразу сказала Маша.

– Да, доктор, – кивнула Даша. – Мы вам поможем.

Они стали быстро одеваться, одновременно обсуждая.

– Бинты, йод, вата…

– Надо попросить у Марджи.

– Из аптеки для цветных?

– Ну да.

– Я уже всё взял, – доктор Рудерман внимательно смотрел на них. – Это очень опасно.

– Не опаснее того, что с нами уже было, – тряхнула косичками Маша.

– А повязки? С крестами? – предложила Даша.

– Охранюги по ним и стреляли, – отрезала Маша. – Ты вспомни.

– Я помню, – вздохнула Даша и посмотрела на доктора. – Мы готовы.

Он осмотрел их. Из-под сдвинутых на левое ухо беретиков торчат рыжие косички, дешёвые серовато-зелёные – под цвет глаз подбирали наверное – лёгкие курточки застёгнуты и туго затянуты поясами, брюки, сапожки… И сумки на длинных ручках через плечо. Сёстры милосердия… Доктор улыбнулся.

– Хорошо. Зайдём ещё раз к Марджи. Думаю, она не откажет.

С первыми же донёсшимися до конторы выстрелами работа прервалась. Все повскакали с мест, и в общей суматохе – все стремились отойти от окон – Женя оказалась в коридоре, сама не понимая, как это