Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стеф, лошадей и коров в загоны.
Фредди сразу кивнул, но Роланд нерешительно спросил:
– Так… зачем это, масса Джонатан?
– Если начнут жечь, чтоб смогли разбежаться, – усмехнулся Джонатан. – Гореть заживо они не заслужили.
Роланд кивнул.
– А Монти, масса Джонатан? – спросила Молли. – Он же простудится.
Джонатан посмотрел на неё, вздохнул и развёл руками.
– Смотрите сами.
– Так, – Фредди обвёл их взглядом. – Вещи, шмотки там – всё побоку. Важнее жизни ничего нет. Удачи.
– И вам удачи, – ответил за всех Стеф.
Фредди кивнул и побежал к грузовичку. Джонатан еле успел догнать его и уже на ходу вскочить в кабину: так резко бросил машину вперёд Фредди.
– Я им покажу… утилизацию, – бормотал он, гоня машину к шоссе.
– Остынь, – бросил ему Джонатан, проверяя, удобно ли пристроены в потолочных петлях автоматы. – Куда сейчас?
– К парням, – Фредди заложил крутой вираж на выезде. – В госпитале своя охрана, в Колумбии Дэннис. Если он, конечно, не совсем дурак.
– Не совсем, – кивнул Джонатан. – По прямой?
Видимо, этот вопрос Фредди счёл излишним, потому что оставил без ответа.
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
Выскочив на улицу, Эркин бросился бежать домой, но почти сразу нарвался на патруль своры и еле удрал от них задворками. Преследовали недолго, и он попытал счастья в другом квартале. И опять неудача. И опять убежал. Прорваться домой не удалось, к конторе, где работает Женя, и пытаться не стал: ясно, что не пройдёт. Откуда столько своры взялось?! Значит, на рынок, к Андрею. Помня о своре у центрального входа, он решил пробираться с другой стороны. Но опять и опять натыкался на свору. И, задыхаясь от бега, злости и отчаяния, оказался у центральных ворот. Здесь аж черно вокруг от перетянутой ремнями формы. Свист, улюлюканье, замахи… но пропустили.
Влетев на рынок, он побежал к рабскому торгу, где по-прежнему клубилась ничего не понимающая толпа. Эркина сразу окружили.
– Ну?
– Как прошёл?
– Не выпускают нас.
– Что в городе?
– Где стреляют?
– Как проскочил?
Его трясли за плечи, дёргали за руки.
Эркин выдохнул:
– Оцепили город.
– Что-о? – Андрей ухватил его за куртку на груди, тряхнул. – Ты понимаешь, что несёшь?
Эркин, тяжело дыша, кивнул. И только сейчас сообразил, что же он увидел в своей беготне.
– Кварталы перекрыты. Как куда в сторону, так стреляют. А сюда… пропустили.
– Облава, значит… – Андрей отпустил и быстро оглядел Эркина с головы до ног. – Ты как, целый?
– Целый, – Эркин наконец справился с дыханием.
– Заплатил тебе, ну, беляк тот, за работу? – спросил Арч.
– Целым ушёл, чего ж ещё? – хмыкнул Андрей. – Так, что ли?
– Так, – кивнул Эркин, понимая, что распространяться об их беседе не стоит. – А вы как?
– С рынка не выпускают, если только с беляком и под мешком.
– Хреново.
И вдруг… крики, ругань, выстрелы.
Свора ворвалась на рынок, размахивая палками и… плетьми?! Да, да что же это?!
– На торг, скоты, на торг. На сортировку, черномазые!
Хохот, чей-то крик боли.
Они невольно отступали, теснились друг к другу. Подбегали бродившие по рынку в поисках работы.
Хохочущие орущие рожи, свист рассекаемого палками и плетьми воздуха. Эркин сразу вспомнил весну, клетку… Женя, Алиса… И неожиданно спокойный голос. Его самого, или Андрея, или ещё кого… Но кто-то громко и уверенно сказал:
– Не дамся. Бей свору!
И глухой низкий рёв десятков голосов, перекрывший хохот и крики юнцов в форме.
Эркин выхватил нож. Рядом блеснул нож Андрея. Ещё ножи… полетели камни. Бросившие товар, разбегающиеся и прячущиеся под прилавки торговцы. Мешанина остервенелых людей, падающие под ноги дерущихся раненые и убитые. И звонкий, прорезавший рёв и гул, крик:
– На прорыв! – и свист, и как на перегоне: – Пошёл, пошёл, пошё-ёл!
Глухой далёкий рёв бился в окна и стены их дома. Норма Джонс задёрнула портьеры на окнах и пожалела, что сразу после капитуляции сняла светомаскировочные шторы: тонкая истёртая временем ткань плохо защищала от кровавых отблесков. Неужели пожаров?
– Мама.
– Да, Джинни, я здесь.
– Что это, мама?
Норма заставила себя улыбнуться и в комнату дочери вошла с улыбкой.
– Ничего особого, Джинни, нас это не касается.
Джинни сидела в кресле с вышивкой в руках.
– Я же слышу, мама. Это опять? То же, что и зимой, да?
– Успокойся, Джинни. Может, тебе лучше прилечь?
– Нет, спасибо, мама, – Джинни старательно улыбнулась матери. – Я посижу.
Норма ободряюще улыбнулась ей и вышла. Джинни не может забыть зиму. И тех… негодяев, нет, нелюдей, что так страшно надругались над ней. Её Джинни, умная, ласковая, весёлая девочка. Во что они превратили её. И вот опять… Это не петарды и не шутихи, настоящая стрельба. Лишь бы это миновало её дом.
Даша и Маша стояли у окна.
– Ты слышишь?
– Да. Там Андрюша…
– Молчи, – Маша нахмурилась. – С ним ничего не случится.
– Маша… ты… ты любишь его?
– А ты нет?
Даша вздохнула, потупилась.
– Пусть он сам решает.
Маша обняла сестру за плечи и тоже вздохнула.
– Девочки…
Они вздрогнули и обернулись.
– Доктор?
– Что случилось?
Доктор Рудерман в своём неизменном пальто со столь же неизменным докторским чемоданчиком стоял в дверях их комнатки. Они подбежали к нему.
– Что там?
– Вы были в городе?
– Что там такое, доктор?
Они перебивали друг друга, смешивая русские и английские слова.
– Девочки, – доктор Рудерман вошёл, плотно закрыл за собой дверь и заговорил по-русски. – В городе погром, резня. Запритесь и не выходите.
– А вы?
– Вы куда?
– Туда, – он улыбнулся. – Много раненых. Им нужна помощь.
– Мы с вами, – сразу сказала Маша.
– Да, доктор, – кивнула Даша. – Мы вам поможем.
Они стали быстро одеваться, одновременно обсуждая.
– Бинты, йод, вата…
– Надо попросить у Марджи.
– Из аптеки для цветных?
– Ну да.
– Я уже всё взял, – доктор Рудерман внимательно смотрел на них. – Это очень опасно.
– Не опаснее того, что с нами уже было, – тряхнула косичками Маша.
– А повязки? С крестами? – предложила Даша.
– Охранюги по ним и стреляли, – отрезала Маша. – Ты вспомни.
– Я помню, – вздохнула Даша и посмотрела на доктора. – Мы готовы.
Он осмотрел их. Из-под сдвинутых на левое ухо беретиков торчат рыжие косички, дешёвые серовато-зелёные – под цвет глаз подбирали наверное – лёгкие курточки застёгнуты и туго затянуты поясами, брюки, сапожки… И сумки на длинных ручках через плечо. Сёстры милосердия… Доктор улыбнулся.
– Хорошо. Зайдём ещё раз к Марджи. Думаю, она не откажет.
С первыми же донёсшимися до конторы выстрелами работа прервалась. Все повскакали с мест, и в общей суматохе – все стремились отойти от окон – Женя оказалась в коридоре, сама не понимая, как это
