Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Неясное подозрение затуманило взгляд Ричарда, только и всего. 'Еще ничего не могу вам пообещать', - сказал юноша, но продолжил слушать.

'Вы утверждаете, Йорки не обижают женщин. Допустим, существует девушка, которая абсолютно достойна вашего доброго отношения...младшая дочь Уорвика, вышедшая замуж за моего принца. Она никоим образом не замешана в хитросплетениях, авторства своего отца, и я хотел бы надеяться, что ваш брат Йорк найдет в сердце долю милосердия для нее'.

Сомерсет сначала решил, его слова пропали втуне, ничем не поддержав Анну Невилл. Ричард оказался поражен, ошибки быть не могло, но на краткий миг, когда оборона молодого человека дала брешь, Бофор заметил нечто новое в лице юноши, - не поддающееся описанию чувство удивительной по силе глубины. В голове пронеслось, не лучше было бы не упоминать о девушке, не просить за нее, ибо такой реакции он не предусматривал. Какими бы не являлись чувства Глостера к дочери Уорвика, равнодушия в них точно не встречалось.

'Я думал вы с ней были товарищами в детских играх. Конечно, мне не следовало просить за нее перед вами!' - с вызовом произнес Сомерсет. Но еще не закончив фразы, он вспомнил внезапное напряжение в голосе Анны Невилл, когда она искала подтверждения, что Ричард не сильно пострадал при Барнете. Подозрение, поразившее его, обладало такой силой, которая полностью заставила позабыть доводы, выстраиваемые в ее пользу, вынудив Бофора просто пристально смотреть на Ричарда. Юноша вернул себе самообладание, осторожно отвечая: 'Нет, вам не стоит просить за нее передо мной, мой господин'.

Этим все закончилось, но оказалось достаточно. Сомерсет увидел, - его необычайное предположение обернулось правдой. 'Будь я проклят', - тихо выругался герцог, совершенно не понимая, как относится к сделанному открытию.

Ричард внимательно на него смотрел. 'Его Милость Король Эдвард не желает наносить храбрецам бесчестья', - медленно объявил молодой человек, взвешивая слова с тщательностью выстраивающего условный мост, такой хрупкий, что необдуманное расположение даже слова могло разрушить всю конструкцию. 'Он не ищет мести'.

Сомерсет облегченно выдохнул, звучно отпустив тяготившее его напряжение. Он понял. Ричард дал знать, что Бофор с товарищами не столкнутся с ужасами смерти, грозящей предателям. Было ясно, что испытанное успокоение заметно отразилось на лице, но в тот момент Сомерсет отнесся к этому с безразличием.

'Тогда все хорошо', - ответил он голосом, которому придал ту ровность, какую только был способен, продолжив с выражением, которое надеялся выдать за ироничную отчужденность: 'мы можем продолжать суд?' Губы застыли в твердой безрадостной улыбке, когда Бофор прибавил: "Fiat justitia, ruat caelum" (позвольте справедливости свершиться, пусть даже небеса обрушатся на землю).

Сомерсет заметил, как что-то блеснуло в глазах Ричарда. Сложно поддающееся определению, оно испарилось столь быстро, что Бофор не утвердился в уверенности, было ли там оно вообще.

Он почувствовал неестественное молчание, воцарившееся в зале, сконцентрированность глаз всех присутствующих на нем и его собеседнике. Зрители жадно искали нить происходящего между Сомерсетом и Ричардом, могущественнейшим ланкастерским лордом и юношей, обязанным свершить над ним суд. Внезапно Бофор обрадовался тихому голосу Глостера, инстинктивно приблизив тональность собственного к громкости молодого человека, обрадовался любопытству, что не получало удовлетворения. Сомерсет окинул зал тяжелыми надменными глазами, сравнивая наблюдателей с воронами, привлеченными запахом падали. Взгляд остановился на облитой солнцем голове Джорджа, и герцог произнес серьезным тоном, разнесшимся по простору зала: 'Благодарю от всего сердца, что приговор мне доверено выносить Глостеру, а не Кларенсу'.

Любопытство отдавало горелым смоляным духом, но лишь Джордж и Уилл Гастингс осмелились приблизиться к Ричарду и спросить его о встрече, что в ближайшие дни породит множество предположений.

'Какого черта он хотел?' - начал Кларенс. Его нежная кожа все еще пестрела пятнами крови, от негодования на презрение Сомерсета бросившейся ему в лицо. 'Просил пощадить его жизнь?'

'Разумеется, нет', - раздраженно ответил Ричард. 'Ты не можешь отрицать его отваги, Джордж, что бы ты не думал о его воинской чести. Все, на что надеется Бофор, - достойно умереть. И у меня нет ни малейшего сомнения, - это ему удастся'.

'О, да, достойная кончина прежде всего! Ты кажешься точным отзвуком нашего кузена Джонни, так яростно искавшего подобной чести при Барнете! Если говорить о бесчестье и равных ему бедах, как отреагировал Сомерсет при твоем сообщении о его ошибке в отношении Уэнлока?'

Ричард нахмурился: 'Что ты имеешь в виду?'

'Ты чертовски хорошо знаешь, что я имею в виду. Последняя возможность ланкастерцев одержать победу приказала долго жить вместе с Уэнлоком, когда солдаты стали свидетелями схватки своих командиров друг с другом, а не с Йорком. Конечно, ты разубедил Сомерсета, что Уэнлок не получал от нас субсидий. Нет... По глазам вижу, даже не заикнулся'. Джордж покачал головой, насмешливо говоря: 'Очень великодушно с твоей стороны, Младший братик. Надеюсь, ты также удостоверился, дабы Бофор выслушал похвалы за проявленную в сражении доблесть!'

Ричард пристально смотрел на Кларенса, одаривая того выражением лица, говорящем о не очень сердечном отношении к брату в данный момент. И действительно, в этот миг теплоты к Джорджу он не чувствовал. Уилл заметил состояние молодого человека и ненавязчиво вмешался: 'В самом деле, чего он хотел, Дикон?'

Ричард оторвал глаза от Джорджа, переведя на Уилла смущенный взгляд, сопровождаемый кривой полуулыбкой.

'Как бы странно ни звучало, Уилл, Бофор хотел попросить у меня проявить милосердие к Анне Невилл'.

В это время в зал входил герцог Норфолк, он должен был председательствовать с Ричардом на процессе, посвященном ланкастерцам. Юноша обернулся, двинувшись его поприветствовать. Он снова не заметил воздействия имени Анны Невилл на своего брата.

Но Уилл все видел. Он, правда, с начала не понимал корней проблем, появляющихся в Виндзоре, но с тех пор его собственная проницательность и несколько осторожных вопросов Эдварду далеко провели владельца