Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

замуж за солдата, находившегося на службе Уорвика. Молва потеряла его след во время обычной поездки в Ирландию по делам графа. Гибель молодого мужа не подтверждалась более двух лет, и его супруга угодила в капкан неопределенного положения - не жены, не вдовы. Также сейчас чувствовала себя Анна. Наступило освобождение от Ланкастера. Лишь не было свободы в вопросе о повторном брачном союзе. Ибо она оказалась наследницей половины богатейших материнских владений. Ибо Джордж намеревался предъявить собственные права на все земли Невиллов и Бошамов. Анне не требовался кто-то, подсказавший бы ей суть планов зятя. Знакомство с Кларенсом длилось одиннадцать из неполных пятнадцати лет ее жизни.

Она приходилась ему свояченицей, но не подопечной. Юридически, Джордж не имел над Анной никакой власти, что не мешало ей понимать, в конечном итоге, для Кларенса это не играет роли. Он безразличен к законности, как равнодушен к морали, кроме того, обладая могуществом добиться своего доступными ему путями. Джордж никогда не позволит Анне снова найти мужа, способного отстоять ее права, как не смогла бы это осуществить она одна. Ничто больше не порадовало бы Кларенса, чем безопасное удаление родственницы из поля зрения и памяти света и вероятных последователей. Он заставил бы ее скрыться в монастыре, если бы Нед не решился нарушить эти прожекты... только, ради чего кузену так поступать?

Анна могла бы попросить о помощи Изабеллу, но у нее не существовало особо оптимистических надежд на спасение с этой стороны. Сестра не всегда проявляла безотказность, уже давно признала девушка, отыскивая абстрактные выражения для формулировки тяжело воспринимающегося подозрения. Более того, Изабелла слушалась Джорджа, покоряясь его воле, как и подобает образцовой жене. Она не обладала рычагами противодействия супругу. На это был способен только Нед, не имевший причин ради кузины отказывать брату.

Противостоять Джорджу мог Ричард. Анна сразу возненавидела себя за промелькнувшую мысль. Тем не менее, он мог. Если обратиться к герцогу Глостеру, он обязательно поможет, он не позволит запереть ее в монастыре против желания. Но как сейчас просить о спасении Ричарда? Неужели у нее осталось так мало гордости, чтобы совершить подобный поступок?

Таким образом, Анна терзала себя всю неделю, неумолимо приближающую ее к Ковентри и к минуте, наполняющей душу напряжением и неопределенностью, заставляющими тело дрожать. К минуте встречи лицом к лицу с кузенами Йорками. Как она даже сейчас лжет! Не с Недом Анна избегала свидания. С Ричардом. Дело всегда заключалось в Ричарде.

Печальная задумчивость резко нарушилась событием, одновременно ожидаемым и внезапным, - появлением короля.

Биение пульса девушки ускорилось, перейдя на вызывающий головокружение темп. Среди сопровождающих Эдварда она узнала только двоих - Уильяма, лорда Гастингса, и самодовольного Стенли. Дыхание немного затихло, и Анна последовала примеру других дам, опускающихся в смиренном реверансе.

Одна Маргарита стояла, гордо выпрямившись, как отлитая изо льда фигура, ожидая прохода короля через зал. Эдвард остановился перед ней, по-видимости, намереваясь заговорить. Королева не предоставила такой возможности. Ее рука взметнулась с изумительной быстротой. В кругу дам и кавалеров Маргариты раздались приглушенные оханья, но кузен легко предупредил удар, вывернув запястье нападающей назад и прочь от своего лица с почти пренебрежительной проворностью.

Повисла ужасающая тишина. Кузен Нед всегда умел скрывать свои мысли, когда считал это необходимым. Анна увидела на его лице лишь непроницаемую маску. Как и остальным, ей оставалось только ждать.

Маргарита не отрывала от Эдварда взгляда, на ее скулах разгорались темные пятна румянца. Надеясь на его ответное насилие, даже рассчитывая на него, она боролась с молчанием короля, произнеся затем отрывистым сдавленным голосом: 'Расскажите мне о моем супруге. Он еще жив?'

Из всех присутствующих Эдвард единственный не проявил, насколько сильно возмутило его нанесенное оскорбление. Он коротко кивнул.

'Как много ему уготовано?' - спросила Маргарита, и снова слушатели поразились нотам отчаяния, смешанным с гневом, звучавшим в ее голосе.

'Самоубийство - смертный грех, Мадам', - спокойно ответил Эдвард. 'И он не становится легче, если вы осуществляете его не сами, а изобретаете способ заставить совершить это для вас другого'.

Маргарита подняла одну руку к горлу, прижимая ее к трепещущей впадине. 'Что вы имеете в виду?'

'Я имею в виду, что вам не удастся заставить меня отправить вас на плаху. Как бы сильно вы этого ни заслуживали... или желали'.

'Вы не пощадили моего сына', - твердо заявила королева.

Эдвард и не удосужился отрицать обвинение и напоминать ей, что Эдуард Ланкастер погиб на поле боя. Вместо этого он произнес с оскорбительной выдержкой: 'Я не запачкаю рук в крови женщины'.

Маргарита так глубоко вздохнула, что все могли обратить внимание на ее вздымающуюся грудь. Внезапно онемевшая ненависть безошибочно прочитывалась на лице. Словно вынужденная вновь пережить запомнившиеся чувства Анна подумала, что здесь остался свет, но уже не зной, как будто солнце уступило место постоянно обволакиваемой темнотой луне.

'Даже если бы это было проявлением милосердия?' - спросила Маргарита, вялым, необычно любезным тоном, высекшим из ее невестки слабую и нежеланную искру сочувствия.

В глазах Эдварда впервые промелькнули эмоции. На опасный миг они отразили неизлеченную ненависть, дав выход бессильной вспышке так и не притупившегося синего пламени, тем более мощного, что оно горело под спудом не прекращающегося давления.

'Особенно, если бы это было проявлением милосердия, Мадам', - с горечью сказал он и отвернулся.

Эдвард не замешкался, у него слишком остро отточено было чувство драматичности, а чувство своевременности вообще родилось с ним вместе, проявляясь инстинктивно.

'Ладно, парень. Рискну предположить, я тебе здесь нужен столь же сильно, как Египту десять моровых язв!' За закрывшейся дверью недолго еще звучали отзвуки королевского смеха.

Ричард быстро подошел к Анне. Первый порыв сжать ее в объятиях он заботливо приглушил в самом братском из поцелуев, его губы едва затронули уголок ее