Пустующий трон - Кен Лю

ты всегда такая серьезная? – спросила Фара, едва заметно приподняв уголки рта в хитрой улыбке. – Брата и Дзоми здесь нет. Как только я разведаю все злачные места, приглашу тебя составить компанию. Ты же любишь приключения, не отнекивайся! Напомнить тебе про тех двух парней из театра?..

– Хватит! – Айя залилась краской. – Сдаюсь. Можешь гулять, где угодно, только не забывай предупреждать меня. Может, оно и к лучшему, если ты не будешь постоянно крутиться под ногами.

– Я знала, что ты проявишь благоразумие. Спасибо! – Фара крепко обняла Айю, прежде чем выйти из экипажа. – Коня мне! – с беззаботной радостью крикнула она конюхам.

Айя потерла виски и снова тяжело вздохнула.

Купив лук-шалот и обезьяньи ягоды, Кинри неторопливо побрел по направлению к «Великолепной вазе». Ему хотелось снова увидеть ту пожилую женщину с удивительной тележкой.

Из всех городов Дара, где Кинри мог оказаться, Гинпен, пожалуй, лучше других соответствовал его темпераменту. Это был город, полный механических чудес и удивительных машин: по берегам высились водяные колеса, в храмах стояли хитроумные устройства, работающие на шелкокрапинной силе, в небе летали воздушные парусные корабли, в мастерских трудились искусные ремесленники, а на рынках все прилавки были завалены крутящимися, гудящими, тикающими, жужжащими, щелкающими и скрипящими игрушками и приборами. Кинри находил некое умиротворение, возясь с этими устройствами, – они напоминали ему об арукуро токуа из детства.

Управляемая животными загадочная повозка не шла у юноши из головы, и ему хотелось еще раз посмотреть представление и разгадать его тайну. Но пожилой женщины в кресле на колесиках нигде не было видно.

Разочарованный Кинри встал в длинную очередь к одной из лавок, надеясь, что кто-нибудь укажет ему, куда подевалась женщина. По потрепанной одежде клиентов он догадался, что большинство из них занимаются тяжелым наемным трудом. На вывеске лавки вместо логограммы красовалось изображения языка, лижущего воск. Юноша прежде не видел такого знака и мог лишь гадать, чем здесь торгуют.

Кинри внимательно разглядывал хозяина лавки. Это был мужчина лет сорока, с длинными черными волосами, завязанными в двойной пучок токо давиджи. Прическа плохо сочеталась с длинными подкрученными усами, какие обычно можно было встретить у лукавых, но плохо образованных торговцев. Вместо простых и изящных одежд приглушенных цветов, что были в ходу у местных ученых, на этом человеке был ярко-голубой суконный кафтан с заплатками всех цветов, форм и размеров, делавший его похожим на ходячую карту Дара.

– Чем он торгует? – спросил заинтригованный юноша стоявшего впереди мужчину.

– Ничем таким, что можно положить в рот или надеть, – ответил тот. – Видишь вывеску? Он «остроязычник», частный платный адвокат.

Кинри доводилось читать о частных адвокатах. В классических произведениях моралистов их всегда выставляли злодеями.

– Разве это не запрещено?

– Братишка, ты из какой дыры вылез? – удивленно посмотрел на него сосед по очереди. – Императрица Джиа еще несколько лет назад все разрешила. Премьер-министр Кого Йелу лично объявлял.

Кинри попытался вспомнить, что еще ему известно о платных адвокатах.

– Разве они не обирают клиентов до нитки за ложные показания?

– Только не этот. Види Тукру представляет интересы бедноты, защищает простых людей от жадных сборщиков податей, произвола стражников и зарвавшихся землевладельцев. Поэтому на его вывеске нет ни логограмм, ни букв. Он знает, что большинство из нас не умеют читать.

– И многим он помог?

– Еще как! Например, мне в прошлом году. Землевладелец хотел, чтобы я солгал сборщикам налогов, которые спрашивали о размере арендной платы. Я отказался. В отместку землевладелец решил повысить плату. Я места себе не находил. Но Види убедил остальных арендаторов поддержать меня и бросить работу в разгар посевного сезон. Через три дня хозяин пошел на уступки. Теперь мы его не боимся!

– Чем же бедные крестьяне расплачиваются за его услуги?

– А чем могут. Если совсем нечем, Види просит об ответной услуге. Он вырезает клочок из своего кафтана и обменивает на клочок из твоего – никаких договоров подписывать не надо.

Кинри хотел было расспросить еще, но его отвлекли громкие аплодисменты по соседству с лавкой остроязычника. Там начиналось какое-то представление.

Мужчина лет тридцати нарядился в жилет из овечьей шерсти, не прикрывающий его мускулистые руки и грудь. На голове у него был надет олений череп. Он жонглировал большим каменным валиком размером со столбик, к которым в порту швартовались корабли, с легкостью, с какой повар обращается со скалкой. Зрители изумленно ахали, глядя на эту демонстрацию силы.

Напротив него стояла женщина в облачении генерала Дара – ниспадающем плаще и сияющих доспехах (которые, на первый взгляд, были бумажными). Ее гладко выбритая голова напомнила Саво о матери, и сердце юноши тревожно сжалось. Лицо женщины было обветренным, покрытым шрамами; в руках она держала огромный, почти в свой рост, меч. Указав на мужчину, она продекламировала:

– Привольно четыре раскинулись моря,

Они безмятежны на долгие годы.

Гусь летит через пруд,

Крик за ним на ветру остается.

Идет человек через мир,

За собой оставляя лишь имя[3].

Мужчина ответил ей какой-то тарабарщиной, высоко подбросил каменный валик, поймал его и занес над головой, как палицу или топор.

Кинри вдруг словно бы ударили под дых. Он догадался, что это карикатура на пэкьу Тенрьо, величайшего вождя льуку и завоевателя Дара. Женщина напротив – очевидно, маршал Гин Мадзоти – вовсе его не боялась.

– Тенрьо, – разлетелся над площадью ее звонкий голос, – боги Дара наложили на меня три защиты: я не погибну, пока вижу над головой небо; я не погибну, пока вижу под ногами землю; я не погибну от железного клинка. Вой, угрожай – я тебя не боюсь. Пока бьется мое сердце, ты не поработишь аноджити, и все твои жестокие замыслы потерпят крах. Давай выясним, кто будет править этими островами.

Актер, исполнявший роль Тенрьо, бросился на нее, держа каменный валик как таран. Актриса, изображавшая Гин, легко отскочила и закрутилась на месте, закрыв лицо боевым плащом. Когда она остановилась и вновь открыла лицо, вид у нее стал совсем иным. Лицо покрылось морщинами, под нижней губой красовалась жидкая бороденка, а на лысине вдруг отросла копна прямых черных волос. Доспех превратился в кожаный (точнее, бумажный, но окрашенный под кожу). Вместо огромного меча в одной руке появился короткий клинок, а в другой – зубастая палица.

Кинри удивленно протер глаза. Если бы он сам всего этого не увидел, то не поверил бы, что перед ним та же самая актриса.

– Познакомься с Зубом и Простотой! – воскликнула она голосом взрослого мужчины и скрестила оружие. – Я, Дафиро Миро,