Хищники - Анатолий Безуглов

Дагурова последовала совету Кабашкина. И то ли действительно крем помог, то ли она была такой уставшей, но заснула как убитая, лишь только головой коснулась подушки, не слыша никаких комаров.

Утром следователя разбудили голоса за окном. Ольга Арчиловна глянула на улицу – десятка три мужиков и парней. Она поняла: приехали люди помогать Артему Корнеевичу искать пулю, которой был убит Авдонин. Часы показывали начало седьмого. Начальник милиции выполнил просьбу следователя весьма оперативно.

Дагурова встала, быстро оделась.

Кабашкин уже сидел на кухне, побритый, в своей пижаме и домашних тапочках, как сиживал, наверное, дома по утрам.

– Видели? – спросил он у следователя.– Дело будет, я думаю. Даже несколько металлоискателей привезли с собой…

– Очень хорошо,– кивнула Ольга Арчиловна.

Только она успела умыться, пришел капитан Резвых.

Прежде всего речь зашла о том, как провел Авдонин свой последний день жизни.

– Понимаете, Арсений Николаевич,– сказала следователь,– меня интересует, что он делал с шести часов вечера до момента убийства… Насколько известно, Нил Осетров и Марина Гай в это время бродили по тайге. Не могли ли они встретиться с Авдониным? Может быть, кто-то видел их вместе?

– Я уже поспрашивал у лесников,– ответил участковый.– Богатырев с четвертого обхода – да вы его знаете, понятым был – помнит, что Авдонин с собакой шел по направлению к Турунгайшу. Где-то в начале пятого. Но чтобы он был вместе с Нилом, или Мариной, или там еще с кем, никто не видел…

– С шести до девяти вечера,– еще раз подчеркнула следователь.

– Хорошо, Ольга Арчиловна, я вас понял.

– Теперь о деле, по которому раньше привлекали Осетрова…

– Узнал,– кивнул Резвых,– мотоцикл принадлежал бывшему участковому. На пенсии он сейчас. Состоит в совете ветеранов при нашем райотделе…

– Так в чем там суть?

– Ну что? Озорство, если смотреть в житейском плане. А с точки зрения закона – угон автотранспортного средства. Служебного… Не в целях присвоения, а так, покататься. Все равно есть статья… Осетров-то и водить мотоцикл не имел права, удостоверения не было… Насколько я понял, Ольга Арчиловна, вся петрушка из-за того, что он девчонку покалечил…

– Дочь Гая, вы хотите сказать?

– Вот именно… Ущерб мотоциклу не ахти какой. Разбитая фара, помятая коляска… На привлечении к уголовной ответственности Осетрова настаивал Федор Лукич.

– Странно,– произнесла Дагурова.– А если бы парня отправили в колонию?… Какой приговор?

– Год исправительно-трудовых работ с удержанием двадцати процентов в пользу государства. Отбывал по месту прежней службы. То есть здесь, в заповеднике.

– А возмещение ущерба пострадавшей? Ну на лечение?

– Гай от гражданского иска отказался. Не знаю, может, стыдно стало. Подпортил биографию парню… Дважды бить битого как бы некрасиво.

– Значит, год,– размышляя о чем-то своем, сказала Ольга Арчиловна.

– Это суд приговорил… А потом сам же Гай ходатайствовал о сокращении срока. И о снятии судимости. За хорошую работу.

– Непонятно,– удивилась следователь.– Ударил, а затем погладил…

Капитан снял фуражку, вытер платком лоб.

– Есть такое предположение – Чижик на отца насела. Освободи, говорит, Нила, и все тут… Федор Лукич перед дочерью как воск перед огнем. Она лепит из него, что ни пожелает.

– Но историю на озере Гай Осетрову до сих пор не прощает?

– По-моему, директор не жалует Нила,– согласился участковый.

– А на работе держит,– задумчиво произнесла Ольга Арчиловна.

– Куда денешься? Люди нужны. Такой работник на дороге не валяется. Как-никак потомственный лесник. И дело свое знает.

– Может, опять Марина? – высказала предположение Дагурова.– Так бы уволил. Ведь предлог найти, когда хочешь, не так уж трудно.

– Верно. Было бы желание… Скорее всего опять Чижик вступилась…

«Вот и еще кое-что прояснилось из биографии Осетрова,– думала Дагурова.– Но кто же он на самом деле? Что главное в его характере, поступках? Образ жизни рождает человека, но в равной мере и человек рождает образ своей жизни. Наш образ жизни впитывает в себя и труд человека, и личную свободу, и отношение к другим людям, в среде которых мы созрели как личность, и к семье, в которой выросли. И судьба каждого из нас неотделима от судьбы окружающих… Не познав всех этих компонентов, не раскусишь человека…»

Прежде чем отправиться домой к Гаю, Дагурова позвонила из Турунгайша от участкового инспектора в районную психоневрологическую больницу Мозговой, к которой посоветовал обратиться Кабашкин.

– Кто это мной интересуется? – ответил следователю низкий хриплый голос.

Ольга Арчиловна назвала себя и попросила провести обследование Осетрова.

– На предмет чего?– поинтересовалась Мозговая.

Дагурова стала объяснять.

– Может, мне вообще дать заключение по фотографии?– недовольно перебила врач.– Могли бы, кстати, сами приехать, рассказать, что вам нужно… Уж что-что, а машиной, я думаю, вас обеспечили…

Ольга Арчиловна извинилась, что приходится объясняться заочно. Но что, мол, поделаешь, хочется все поскорее, а дел срочных и здесь много. Сказала, что постановление о назначении судебно-психиатрической экспертизы доставит ей участковый инспектор Резвых.

– Конечно, для каждого свое дело – самое главное,– пробурчала психиатр. И было непонятно, согласилась она срочно обследовать задержанного или будет ждать следователя для детального разговора.

Дагурова составила вопросы, стараясь, чтобы они были как можно точнее и понятнее для врача. Арсений Николаевич без всяких задержек сел на мотоцикл и махнул в райцентр…

…Марина Гай встретила следователя в узких брючках с разрезами внизу и кофточке с глубоким вырезом на груди, плотно облегающей ее гибкий девичий стан. Брюки и кофточка были из небесно-голубого шелка. Прическа – поднятые наверх иссиня-черные волосы, прихваченные черепаховым гребнем.

Ольга Арчиловна поразилась, до чего изменился ее облик. Вчера – юная европейка из какой-нибудь средиземноморской страны, сегодня – словно молодой цветок Юго-Восточной Азии. И эта кротость в лице, семенящая походка, словно на ногах геты – деревянные сандалии на высоких подставках…

– Простите за беспорядок,– сказала Марина, вводя следователя в большую комнату.– Присаживайтесь,– указала она на тахту.

Ольга Арчиловна села, огляделась. Со стены стекал ковер, устилая тахту и еще полкомнаты.

На креслах, на столе были разложены платья, меховые вещи – красиво вышитый полушубок, шапка с длинными ушами из мохнатого белого меха, рукавички с национальным орнаментом. На полу лежал чемодан, наполненный женским бельем, блузками, чулками и кол-готами еще в целлофановых пакетах с яркими этикетками. Коробки с туфлями накренились, опершись о горку.

Противоположную стену украшал палас с простым геометрическим узором. В центре паласа висели два скрещенных охотничьих ружья, матово блестевшие холодным вороненым металлом и теплым светлым деревом лож. А по бокам их были прибиты оленьи рога, отполированные и покрытые лаком. Над ружьями из перекрестья дул смотрела на следователя оскаленная медвежья морда.

– Папа застрелил,– пояснила Марина, видя, с каким нескрываемым любопытством Ольга Арчиловна оглядывает убранство комнаты.– Сам и чучело сделал. На областной выставке охотничьих трофеев за эту голову ему дали диплом.

– Выразительно,– согласилась Дагурова.

– Он хороший таксидермист[4],– просто сказала Чижик.– У папы настоящая мастерская. Все свободное время проводит в ней…

– А это? – показала следователь на тюлененка-белька, лежащего на телевизоре.

– Как натуральный, правда? – Марина поднесла его к Ольге Арчиловне.– Японцы молодцы! Ведь это синтетика…

Ольга Арчиловна невольно провела по игрушке рукой – зверек и впрямь выглядел как натуральное чучело. Мех был мягкий, теплый.

– Эдгар Евгеньевич привез,– печально глядя на заморский сувенир, произнесла девушка.– Скажите, почему я совсем не так переживала, когда умерла моя учительница? А эта смерть…– Марина вздохнула.– Конечно, чужое горе и свое – разные вещи. Надо иметь большую душу, чтобы сострадать…

– А маму вы помните?

– Нет. Но это совсем другое. Она умерла, дав мне жизнь… Иногда мама снится мне живой. И папа с ней весь счастливый… Ведь у каждого мужчины должна быть рядом с ним достойная его женщина.

Марина убрала с одного кресла вещи и села, по-детски положив руки на колени.

– Но зато вот вы у него,– сказала Ольга Арчиловна.

– Последний день… А потом? Аделька? Ей-то ведь все равно,– с горечью произнесла девушка, положив голову щекой на подставленную ладонь.– Это разве любовь?