Дневники и письма - Эдвард Мунк

союзы и объединения —

– Они сковывают ноги тяжелыми кандалами[66]

У восходящего на эшафот

все плывет и туманится

перед глазами – и вдруг его взгляд

останавливается на бутоне – на цветке —

Мысль повисает

и цепляется за него. Какой удивительно желтый цветок —

какой аккуратный бутон

Хорошая картина, продырявленная в десяти местах,

лучше десяти плохих без единой дыры.

Хорошая, но плохо загрунтованная картина

лучше десяти плохих, но загрунтованных хорошо.

Хорошая картина никогда не исчезнет.

Гениальная мысль не умрет.

Штрих углем на каменной стене

может быть искусством куда более ценным,

чем многие большие картины в дорогих рамах

[…]

Многие художники так осторожно

и тщательно работают над грунтовкой

– и над самой картиной —

чтобы сохранить ее для вечности

– что теряют искру.

И картина получается

такой скучной и плохой,

что в итоге оказывается на чердаке

– Даже если экспрессионистская картина

в светлых тонах со временем выцветает

– все же она может сохранить

свою душу и энергию – даже если

осталась всего одна линия.

она все же умирает в красоте

– Во всяком случае, она открыла

новые горизонты для художников

с иными намерениями

Запись 1928–1930

Автопортрет с сигарой. Карандашный рисунок. 1908–1909

Нерожденные мысли – самые прекрасные,

говорит скальд Ятгейр[67]

Сократ рисовал свои окружности

и треугольники на песке – из них

выросла мысль, истинное произведение искусства —

– рисунок углем на меловой стене

может иметь больше художественной ценности,

чем самая совершенная работа

Очевидно, что в основе моих декоративных картин

серии «Фриз жизни» лежит целостная мысль —

и в том, чтобы она полностью воплотилась,

заключена определенная опасность —

обнажить человеческое нутро.

Это, возможно, было бы слишком —

чтобы люди топтали ногами

почки – сердце и внутренности

Записная книжка 1931–1932

Когда лучи зимнего солнца, опускавшегося

вниз, за горизонт, проникли в комнату через окно —

комната запылала красным и желтым.

– Желтые деревянные стены

превратились в огонь, а красно-коричневая

скатерть – в кровь.

Свет и цвет вонзились мне в душу и тело,

словно кинжалы и стрелы.

Запись 1929

Из записной книжки

1908

С. 73

Я заметил, что,

когда однажды

солнечным днем

я шел по улице

Карла Юхана[68] —

и смотрел на белые дома

на фоне голубого весеннего

неба – ряды и потоки людей,

пересекающиеся друг с другом,

как нити, тянущиеся вдоль стен —

и вниз по улице

пошел оркестр, играя марш —

тогда я мгновенно увидел

все цвета по-другому

– воздух задрожал – задрожали

желто-белые фасады – цвета

затанцевали по потокам людей

– по ярко-красным и белым

зонтикам – желтым —

светло-голубым весенним платьям

– на фоне иссиня-черных

зимних костюмов

золотые трубы сверкали

в лучах солнца

– все дрожало синим, красным и желтым.

Под воздействием музыки

я стал видеть по-другому —

Музыка окрасила цвета

– Я ощутил радость —

С. 77

Как-то вечером я шел

с двумя товарищами

по дороге на холме

на окраине Кристиании —

Это было в то время,

когда душа моя

была растерзана жизнью —

Садилось солнце – на горизонте

сияли огненные лучи. —

– И вот будто

горящий окровавленный меч

рассек небосвод.

Воздух стал словно

кровь, с яркими всполохами.

– Холмы окрасились

иссиня-черным —

Фьорд стал холодно-синим,

желтым и красным —

Все погрузилось

в кроваво-красное сияние – дорога

– и перила

– Лица моих товарищей

окрасились в резкий желто-белый цвет

– Я почувствовал будто бы

громкий крик

– и я действительно услышал

громкий крик —

Цветами размыло

природные линии

– Линии и цвета

задрожали в движении

– Эти вибрации света

привели в колебание не только мои глаза,

но и слух —

так что я на самом деле услышал крик —

и написал

картину «Крик».

* * *

О художнике С.

Он Христос, отказывающийся от распятия на кресте.

Нужно владеть большим искусством, чтобы писать крупные картины, на которые будут обращать внимание. Многие картины сделаны в таком большом формате, что их попросту не замечают – как многие картины Крога[69], вывешенные в галерее.

Записная книжка 1909–1911

О стиле

В природе есть

две постоянные, заданные линии

– две базовые линии —

Горизонтальная – линия отдыха

и вертикальная – линия тяжести.

Вокруг них движутся

прерывистые линии. Жизнь.

В античном искусстве

эти две натуральные, неизменные

основные линии преобладают —

В стиле Микеланджело

видны прерывистые линии,

в которых сильнее всего

проявляется жизнь —

они нарушают две

основные линии.

В живой природе эти две

ключевые линии, горизонтальная

и вертикальная, лучше всего видны

в хвойном лесу —

Ветви образуют здесь

прерывистые линии – как стремящиеся вверх

готические диагонали[70] —

Недатированная записная книжка

Больной ребенок I [Больная девочка I]. Литография. 1896

Картина «Больная девочка» стала прорывом.[71]

В ней уже заложено то,

что я стал развивать впоследствии —

с приходом позднейших направлений в искусстве.

В этой картине – если рассматривать

ее внимательно – можно найти отдельные признаки

пуантилизма – экспрессионистскую линию

(эпоха символизма – модерн) —

экспрессионизм – и форму.

Вокруг лица – круг

Можно обнаружить, что в живописи

я применил пуантилистские приемы —

(я сидел и точечно писал острой кисточкой).

В склоненной спине матери

можно увидеть изогнутые линии модерна

– а по совокупному воздействию

это экспрессионистская картина.

У нее четко сконструированная

композиция, и построена она

кубистически.

Записная книжка 1927–1934

Я слишком отчетливо написал

стул со стаканом, это отвлекало от

головы. Когда я впервые взглянул на картину

целиком, я увидел только стакан и

фон. Может, стоило вообще

его убрать? – Нет, он углублял

и выделял голову.

– Я наполовину выскреб фон

и оставил везде только массы —

они просматривались за столом и стаканом.

Прищурившись, я также обнаружил, что мои собственные

ресницы способствовали эффекту от картины —

– Поэтому я обозначил их в виде

теней по краям картины. Голова

стала своего рода самой картиной —

Выделилось больше волнистых линий —

по периферии – а в центре голова.

Эти волнистые линии

я часто использовал впоследствии.

Запись 1928–1929

Из записной книжки

1927–1934

С. 37

Преобладающая в моих ранних картинах

и гравюрах волнистая линия – возникла

в связи с ощущением эфирных колебаний[72] —

чувством связи между телами – («Разрыв»

и «Двое»[73] – Волнистые линии волос

и связь между двумя влюбленными).

Тогда еще не был изобретен

беспроводной телеграф[74].

С. 53

Ноябрь 1928–1929

О моих картинах говорили —

они такие разные,

сделаны в разных стилях.

В отличие от очень многих других (особенно тех,

кто понял, что лучше всего идут работы небольшого формата в позолоченных рамах),

я считаю, что каждая картина – это вещь в себе, способная говорить сама за себя (в отличие от тех, кто считает, что каждая картина является сборным выражением всего его творчества).

Да, они очень разные – много неудачных – много незаконченных.

Но у каждой есть свое назначение.

При всех своих различиях и разной степени совершенства,

они стремятся к одной и той же великой цели —

Вершине пирамиды —

И все они суть камни в этом

здании.

С. 99

Июнь 1930

– Лучше написать хорошую неоконченную картину, чем плохую завершенную.

Многие думают, что картина закончена, когда они прописали всевозможные детали.

– Один-единственный штрих уже может быть готовым произведением искусства.

– То, что ты пишешь, должно быть сделано с волей и чувством

– Не имеет смысла создавать вещи непрочувствованные и лишенные воли.

Картина не должна быть фальшива и лишена чувства.

Она может быть плохой и фальшивой, даже если сделана с чувством – и осознанно.

Как и в музыке.

Импрессионист Либерман[75]

сказал обо мне – он хитрец, этот Мунк, он притворяется,

будто ничего не умеет, но он может даже больше, чем сам знает —

И это он называет реализмом

С. 133

28–10–33

За свою короткую жизнь Ван Гог не позволил своему пламени погаснуть – В его кисти сохранялись огонь и жар все те немногие годы, пока он горел за свое искусство —

На своем более долгом пути я рассчитывал, имея в своем распоряжении больше средств, так же, как и он, не позволить моему пламени затухнуть,