Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

9—10, 12 См. коммент. к гл. 6, XL, 14.

9—11 Описывая забытую придорожную могилу Ленского в русской Аркадии, Пушкин передает упадок и забвение двумя замечательными анжамбеманами:

Но ныне… памятник унылыйЗабыт. К нему привычный следЗаглох. Венка на ветви нет…

Переводчик от всей души желал бы в точности сохранить этот покрой и аллитерации (протяжное ны, ритмичность повтора двух односложных слов на з), но ему приходится довольствоваться следующим:

but now… the drear memorial isforgot. The wonted trail to it,weed-choked. No wreath is on the bough.

Заглох точнейшим образом переводится как «weed-choked»[747], но, строго говоря, в этом заглох не появляется никакого русского эквивалента английскому «weed»[748]. Это не имело бы особого значения, если бы не одно удивительное обстоятельство, напрямую связанное с английским «weed». Я сильно сомневаюсь, что в те годы, когда писались эти строки (с осени 1827 г. по 19 февраля 1828 г.), Пушкин настолько овладел английским, что смог не только прочесть английскую поэму длиною более чем в две тысячи строк, но и уловить все изящество ее ритма. Как бы там ни было, факт остается фактом — гл. 7, VII, 9—11 ЕО обнаруживает разительное сходство, как настроения, так и музыкального настроя, с отрывком из «Белой оленихи из Рильстона» («The White Doe of Rylstone») Вордсворта (сочиненным в 1807–1808 гг., опубликованным в 1815 г.), песнь VII, стихи 1570–1571, 1575–1576:

Pools, terraces, and walks are sownWith weeds, the bowers are overthrown,………………………………………………The lordly Mansion of its prideIs stripped, the ravage hath spread wide…

(Пруды, террасы и дорожки заполонилиСорняки, беседки развалились…………………………………………………Господский замок своей славыЛишился, опустошение повсюду…)

12 …под… — В издании 1837 г. ошибочно напечатано над.

1—10 В черновике этой строфы (2368, л. 36, 37):

Кругом его цветет шиповник,Минутный вестник теплых дней,И вьется плюш, могил любовник;Гремит и свищет соловей —В тиши пустыни онемелой,И говорят, над урной белойПоутру свежий ветерокКолеблет иногда венокНа ветвях сосен устарел<ых>,На урне надпись говорит…

Согласно Цявловскному (ПСС 1936, т. I, с. 757), следующее четверостишие повторяется на одной и той же странице дважды (2368, л. 36, по Томашевскому, Акад. 1937, с. 417):

Кругом его цветет шиповник,Минутных вестник теплых дней;И вьется плюш, могил любовник,И свищет ночью соловей.

А далее идут семь строк, написанных дактилическим и анапестическим гекзаметром с женскими нерифмованными окончаниями (1827){153}:

В роще карийской, любезной ловцам, таится пещера:Стройные сосны кругом склонились ветвями, и теньюВход ее заслонили на воле бродящим в извивахПлюшем, любовником скал и расселин. С камня на каменьЗвонкой струится дугой, пещерное дно затопляя,Резвый ручей. Он, пробив глубокое русло, виетсяВдаль по роще густой, веселя ее сладким журчаньем.

VIII

В черновике (2371, л. 4):

<Но> раз вечернею пороюОдна из дев сюда пришла.Казалось — тяжкою тоскою4 Она встревожена была —Как бы волнуемая страхом,Она в слезах пред милым прахомСтояла, голову склонив —8 И руки с трепетом сложив.Но тут поспешными шагамиЕе настиг младой уланЗатянут — статен и румян,12 Красуясь черными усами,Нагнув широкие плеча,И гордо шпорами звуча…

IX

В черновике (2371, л. 4):

Она на воина взглянула.Горел досадой взор его,И побледнела <и> вздохнула,4 Но не сказала ничего —И молча Ленского невестаОт сиротеющего места8 С ним удалилась — и с тех порУж не являлась из-за гор.Так равнодушное забвеньеЗа гробом настигает нас.12 Врагов, друзей, любовниц гласУмолкнет — об одио<м> именьеНаследиик<ов> ревнивый хорЗаводит непристойный спор.

9—14 Следует отметить, что, опустив строфы VIII и IX, Пушкин перенес эти строки в XI, 9—14.

X

Мой бедный Ленский! изнывая,Не долго плакала она.Увы! невеста молодая4 Своей печали неверна.Другой увлек ее вниманье,Другой успел ее страданьеЛюбовной лестью усыпить,8 Улан умел ее пленить,Улан любим ее душою…И вот уж с ним пред алтаремОна стыдливо под венцом12 Стоит с поникшей головою,С огнем в потупленных очах,С улыбкой легкой на устах.

1—2 …изнывая, /Не долго плакала она. — Обычное для Пушкина построение фразы (вместо того чтобы сказать: «Она не изнывала и не плакала»).

5—8 [Улан] увлек… успел… умел… — Трудно с точностью передать в переводе эту аллитерированную череду русских глаголов. <…>

13—14 С огнем в потупленных очах, / С улыбкой легкой на устах. — Чудовищная сценка. Далеко же мы ушли от первоначального образа наивной Оленьки, безгрешной прелестницы, резвящейся с юным Владимиром средь древних дерев родового парка (гл. 2, XXI). Теперь в Ольге, странным образом изменившейся после того кошмарного бала, есть что-то от коварного бесенка. Что должна означать эта улыбка легкая? Откуда у девы такой огонь? Уж не предположить ли нам — а я считаю, что так и следует сделать, — что улану несладко придется с такою невестой — хитрой нимфой, опасной кокеткой, вроде той, каковою станет жена самого Пушкина пару лет спустя (1831–1837)?

Вот вам пример абсолютно ненаучного комментария.

XI

Мой бедный Ленский! за могилойВ пределах вечности глухойСмутился ли, певец унылый,4 Измены вестью роковой,Или над Летой усыпленныйПоэт, бесчувствием блаженный,Уж не смущается ничем,8 И мир ему закрыт и нем?..Так! равнодушное забвеньеЗа гробом ожидает нас.Врагов, друзей, любовниц глас12 Вдруг молкнет. Про одно именьеНаследников сердитый хорЗаводит непристойный спор.

2 …глухой — Этот эпитет можно понять двояко. Когда он относится к местности (глухой край, глухая сторона), то означает «дремучий», «унылый», «мрачный», «отдаленный» и т. п.

9—14 См. коммент. к IX, 9—14.

9—14 В одном черновике читаем (2371, л. 4 об.):

По крайней мере из могилыНе вышла в сей печальный деньЕго ревнующая Тень,И в поздний час, Гимену милый,Не испугали молодыхСледы явлений гробовых.

XII

И скоро звонкий голос ОлиВ семействе Лариных умолк.Улан, своей невольник доли,4 Был должен ехать с нею в полк.Слезами горько обливаясь,Старушка, с дочерью прощаясь,Казалось, чуть жива была,8 Но Таня плакать не могла;Лишь смертной бледностью покрылосьЕе печальное лицо.Когда все вышли на крыльцо,12 И всё, прощаясь, суетилосьВокруг кареты молодых,Татьяна проводила их.

После предыдущих превосходных строф эта кажется весьма слабой. Как это часто случается у Пушкина, когда он обязан заботиться о сюжете и разворачивать события, которые не представляют для него особого интереса, торопливая немногословность его оборачивается набором разрозненных банальностей и простодушной нескладностью. Ни он и никто другой из его современников-романистов не овладел искусством «перехода», которое тремя десятилетиями позже предстояло отточить Флоберу.