Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

переводчик не может противостоять искушению и передает это так:

Dreams, dreams! Where is your dulcitude?Where is (its stock rhyme) juventude?

Можно возразить, что никогда «dulcitude — juventude» не пользовались в английской поэзии такой популярностью, как «сладость — младость» в пушкинскую эпоху, и что, следовательно, эта аналогия натянута. Возможно, разумнее передать рифмующиеся слова как «sweetness» и «youth» и пояснить их коннотации в примечании.

Кокетство с «шалуньей рифмой» (см. XLIII, 6) (фр. la rime espiègle или polissonne) можно проследить, вернувшись к беспричинно возникшей «розе» из гл. 4, XLII, 3.

7—8 …и вправду наконец / Увял, увял ее [младости] венец? — Так Пушкин отождествляет в ретроспекции тему увядшего цвета жизни Ленского (гл. 2, X, 13–14, гл. 6, XXI, 3–4 и XXXI, 12–13) с душевными излияниями собственной юности. В элегии, начинающейся словами «Я пережил свои желанья», Пушкин, двадцати одного года от роду, писал (стихи 5–8):

Под бурями судьбы жестокойУвял цветущий мой венец —Живу печальный, одинокой,И жду придет ли мой конец?

(Три четверостишия этой элегии были сочинены 22 февраля 1821 г. в Каменке Киевской губернии, и сначала их предполагалось вставить после стиха 55 в поэму «Кавказский пленник», которую наш поэт заканчивал в это время; поэма была завершена на следующий день, а 15 мая того же года во время недолгого пребывания в Одессе к ней был добавлен эпилог.)

14 Ужель мне скоро тридцать лет? — Эта строфа (вместе с XLIII и XLV) написана 10 августа 1827 г. в Михайловском. Нашему поэту было тогда двадцать восемь лет.

Ср.: Бретен, «Любови» («Les Amours»), кн III, Элегия XXII (1785):

La douce illusion ne sied qu'à la jeunesse;Et déjà l'austère SagesseVient tout bas m'avertir que j'ai vu trente hivers.[733]

Черновики XLIII (2368, л. 24), XLIV (там же) и XLV (л. 24 об.) образуют один из трех дошедших до нас автографов шестой главы (остальные — черновики строфы XXXIVa, b и с [ПД, 155] и окончательный черновик или первая беловая рукопись строф XXXVI–XXXVII из коллекции Купрович) и датированы «10 авг. [1826]» (год указан согласно Томашевскому, Акад. 1937, с 661). См. также коммент. к гл. 6, XLVI, 1–4.

XLV

Так, полдень мой настал, и нужноМне в том сознаться, вижу я.Но так и быть: простимся дружно,4 О юность легкая моя!Благодарю за наслажденья,За грусть, за милые мученья,За шум, за бури, за пиры,8 За все, за все твои дары;Благодарю тебя. Тобою,Среди тревог и в тишине,Я насладился… и вполне;12 Довольно! С ясною душоюПускаюсь ныне в новый путьОт жизни прошлой отдохнуть.

1 полдень мой — Ср.: Жан Батист Руссо, «Оды», кн. 1, № X (ок. 1695) «tirée du cantique d'Ezéchias, Isaïe, chap. 38, verset 9 et suiv. (Ego dixi: in dimidio dierum meorum…[734])»:

Au midi de mes annéesJe touchois à mon couchant…[735]

(«В преполовение дней моих» — молитва Езекии, царя Иудейского. — Исайя, 38, 10).

Далее этот образ разрабатывали романтики — ср.: Байрон, «Дон Жуан», X, XXVII, 4–5:

That horrid equinox, that hateful sectionOf human years — that half-way house…

(Это ужасное равноденствие, эта ненавистная участь,Человеческой жизни — эта гостиница на полпути…)

XLVI

Дай оглянусь. Простите ж, сени,Где дни мои текли в глуши,Исполнены страстей и лени4 И снов задумчивой души.А ты, младое вдохновенье,Волнуй мое воображенье,Дремоту сердца оживляй,8 В мой угол чаще прилетай,Не дай остыть душе поэта,Ожесточиться, очерстветьИ наконец окаменеть12 В мертвящем упоенье света,В сем омуте, где с вами яКупаюсь, милые друзья!40

1—4 2 октября 1835 г. в Тригорском Пушкин записал это четверостишие (уже опубликованное в изданиях 1828 и 1833 гг.) вместе с цитатой из Колриджа в красный сафьяновый альбом с золотым тиснением, принадлежавший Анне Вульф, в которую наш поэт был влюблен десятью годами ранее. Он процитировал начало эпиграммы из пяти строк, написанной Колриджем в 1802 г.:

How seldom, friend! a good great man inheritsHonour or wealth with all his worth and pains!

(Как редко, друг, достойный человек получаетСлаву и богатство благодаря своим добродетелям и стараниям!)

2 …сени… — Здесь, так же как в гл. 2, I, 12, имеется в виду тень от деревьев. См. мой коммент. к гл. 6, VII, 9.

8 …угол… — Англ. corner или hole представляются мне здесь не совсем точными аналогами. В других случаях для передачи уменьшительной формы «уголок» я пользовался словом «nook». См. мой коммент. к гл. 2, I, 2.

13—14 В первом издании ЕО шестая глава заканчивалась словами (см. пушкинское примечание 40):

Среди бездушных гордецов,Среди блистательных глупцов,

Среди лукавых, малодушных,Шальных, балованных детей,Злодеев и смешных и скучных,4 Тупых, привязчивых судей;Среди кокеток богомольных;Среди холопьев добровольных;Среди вседневных, модных сцен,8 Учтивых, ласковых измен;Среди холодных приговоровЖестокосердой суеты;Среди досадной пустоты,12 Расчетов, дум и разговоров;В сем омуте, где с вами яКупаюсь, милые друзья!

11—12 Среди досадной пустоты / Расчетов, дум и разговоров… — В 1828 г. в экземпляре отдельного издания шестой главы (переплетенной с предшествующими главами) Пушкин своей рукой исправил «дум» на «душ». Поправка мало меняет смысл всего этого довольно бесцветного отрывка (с очень банальным перечнем); более того, оба слова могут быть переданы по-английски одинаково — «mentalities». Пушкина, вероятно, мало заботила эта поправка, так как в строфе, прилагаемой к примечанию в полных изданиях романа 1833 и 1837 гг., восстанавливается первоначальное чтение: «дум».

«Расчеты» означают «оценку», «подведение баланса» «Души», как уже указывалось, — это крепостные крестьяне. Бродский (в комментарии к ЕО; с. 250–251) в социологическом угаре выбрасывает запятую между «расчетов» и «душ», придавая последнему слову значение «крепостных душ» (как скот считался по головам, так крепостные по душам) и читает эти строки иначе:

Среди досадной пустотыРасчетов душ и разговоров —

намекая на то, что Пушкин здесь высмеивает помещиков, занимающихся в высшем свете хозяйскими разговорами, подсчетом, сколько у кого крепостных крестьян, и торгом по поводу цен на них! Конечно же, это полная ерунда — подобные разговоры были совершенно не типичны для высшего света. Кроме того, выражение «расчетов душ» невыносимо коряво и тематически нарушает сбалансированность «досадной пустоты» и неуточненных «разговоров».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Эпиграфы

Москва, России дочь любима,Где равную тебе сыскать?

Как не любить родной Москвы?

Гоненье на Москву! что значит видеть свет!Где ж лучше?Где нас нет.

Первый эпиграф взят из поэмы Дмитриева «Освобождение Москвы» (1795). стихи 11–12.

В начальных строках пушкинской «Вольности», наиболее значительной из русских од (сочиненной в 1817 г.):

Беги, сокройся от очей,Цитеры слабая царица! —

наш поэт слегка переиначил стихи 3–4 ничтожного «Освобождения Москвы» Дмитриева (1613 г. — конец эпохи Смутного времени, освобождение от поляков и самозванцев, когда князь Дмитрий Пожарский разбил литовцев и первый Романов был избран на царство):

Не шумны петь хочу забавы,Не сладости цитерских уз.

Поэма Дмитриева (162 стиха, написанных четырехстопным ямбом) печально знаменита, кстати, самым чудовищным во всей русской поэзии нагромождением согласных (стих 14):