Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд

работы по меньшей мере двадцати пяти компаний по строительству каналов и шлюзов. Канал длиной в две с половиной мили в Саут-Хэдли-Фоллз на западе Массачусетса открылся в 1795 году и в первый же год собрал более трёх тысяч долларов пошлины. В 1800 году были построены ещё два канала на севере в Миллер-Фоллс и Беллоуз-Фоллс, штат Вермонт, что позволило сделать реку Коннектикут судоходной от Уайт-Ривер до Атлантики. Самым известным каналом того времени стал Мидлсекский канал, который проходил от Бостона до реки Мерримак. Он был открыт в 1804 году и имел двадцать семь миль в длину и тридцать футов в ширину; на нём был двадцать один шлюз, семь акведуков через реки и сорок восемь мостов.

Компании по строительству каналов создавались и финансировались так же, как и платные дороги. Хотя многие каналы не принесли прибыли своим инвесторам, многие американцы были готовы попробовать всё, если была возможность заработать немного денег. Недорогая транспортировка на обширные рынки, обычно по рекам и другим внутренним водным путям, стала залогом как коммерческого процветания, так и распространения трудосберегающих изобретений. В этом отношении в период до 1812 года районами, которые больше всего выиграли от дешёвых водных перевозок и отличались наибольшей изобретательской активностью (если судить по количеству патентов, выданных на душу населения), были Нью-Йорк и юг Новой Англии.

Многие рассматривали дороги и каналы не только как средство заработка для отдельных фермеров, но и, подобно Фултону, как средство укрепления союза. В своём послании Конгрессу в 1806 году президент Джефферсон предвидел, что национальный долг вскоре будет погашен, и поэтому он предложил использовать излишки федеральных средств для поддержки системы внутренних улучшений для значительно увеличившейся нации. Поскольку федеральные средства, как заявил Джефферсон, поступали от пошлин на импорт, который был в основном «иностранной роскошью, покупаемой только теми, кто достаточно богат, чтобы позволить себе пользоваться ею», налоги были оправданы, несмотря на их нарушение республиканских принципов. Благодаря внутренним улучшениям, обещал Джефферсон, «между штатами откроются новые каналы связи, линии разделения исчезнут, их интересы будут идентифицированы, а их союз скреплен новыми и нерасторжимыми узами».

Президент Джефферсон, как и многие другие строгие республиканцы, всегда считал, что для реализации этих планов необходима поправка к Конституции, опасаясь, что любое подразумеваемое расширение федеральных полномочий в области внутренних улучшений создаст прецедент для дальнейшего роста федерации. Хотя министр финансов Альберт Галлатин был менее щепетилен в вопросах использования национальной власти, он признавал политическую необходимость поправки к конституции. Тем не менее, имея лишь обещание внести поправки в будущем, он попытался запустить этот процесс в апреле 1808 года, представив доклад о дорогах и каналах.

В своём докладе Галлатин изложил грандиозные планы по строительству дорог и каналов, которые скрепят части страны между собой, и всё это будет координироваться и оплачиваться национальным правительством в размере 20 миллионов долларов. К несчастью для Галлатина, Конгресс, раздираемый оппозицией федералистов и соперничеством республиканцев, заинтересовался его отчётом не больше, чем ранее отчётом Гамильтона о мануфактурах. Он ничего не предпринимал для реализации плана Галлатина до 1817 года, когда заложил премию, причитающуюся правительству от нового национального банка, для улучшения дорог и каналов страны. Однако этот законопроект о премиях, к удивлению почти всех, включая его главного спонсора Джона К. Кэлхуна, столкнулся со строгими конструкционистскими угрызениями президента Джеймса Мэдисона, который наложил на него вето на том основании, что идея подразумеваемых полномочий угрожает «определённому разделению» между «общим и государственным правительствами», от которого зависел «постоянный успех Конституции».

Именно потому, что РЕСПУБЛИКИ, как говорил Бенджамин Раш, по природе своей были «мирными и благожелательными формами правления», они неизбежно продвигали гуманные реформы в соответствии со своими «мягкими и благожелательными принципами». Джефферсон считал, что Америка — самая заботливая нация в мире. «Нет на земле страны, — говорил он, — где царило бы большее спокойствие, где законы были бы мягче или лучше соблюдались… где чужаков принимали бы лучше, относились бы к ним более радушно и с более священным уважением». В течение нескольких десятилетий после революции американцы очень серьёзно относились к идее о том, что они более честны, более щедры и более дружелюбны, чем другие народы.

Как следствие, они охотно создавали благотворительные и гуманитарные общества. Действительно, за десятилетие после революции было создано больше гуманитарных обществ, чем за весь колониальный период. В Новой Англии в послереволюционные годы произошёл настоящий взрыв филантропических организаций. В колониальный период и до принятия Конституции в 1787 году жители Новой Англии основали всего семьдесят восемь благотворительных ассоциаций, большинство из которых располагались в Бостоне. Но с новым акцентом на нравственном чувстве людей и их благожелательности ситуация вскоре изменилась. В течение десятилетия после 1787 года жители Новой Англии основали 112 благотворительных обществ, с 1798 по 1807 год — ещё 158, а с 1808 по 1817 год — 1101, создав за три десятилетия почти четырнадцать сотен благотворительных организаций, разбросанных в небольших городах по всему региону.

Эти ассоциации стали самосознательной заменой традиционным актам индивидуальной и частной благотворительности, которые теперь описывались как импульсивные и произвольные. Организуясь «по системе, которая исследует, обдумывает и чувствует ответственность перед обществом», благотворительные ассоциации, как заявил в 1811 году преподобный Эдвард Дорр Гриффин из Массачусетса, были «лучшим хранилищем наших даров» и гораздо более эффективными, чем «маленькие и широко разбросанные потоки индивидуальной благотворительности».

Поскольку федералистская и республиканская элита, создавшая эти институты, видела в них лишь продолжение своей общественной роли лидеров общества, они называли их государственными учреждениями, призванными содействовать общественному благу. Но по мере того как государство утрачивало контроль над своими творениями, а идея единого общественного блага теряла свою последовательность, эти и другие подобные организации, как и чартерные колледжи, стали рассматриваться как частные. Подобные гуманитарные и благотворительные ассоциации представляли собой зачатки того, что сегодня называют «гражданским обществом» — тысячи учреждений и организаций, стоящих между человеком и правительством. Это зарождающееся гражданское общество в ранней Республике стало основным средством, с помощью которого американцы смогли, по крайней мере в некоторой степени, укротить и управлять почти анархическим буйством своего кипящего, бурлящего общества.

Добровольные ассоциации в ранней Республике возникали для удовлетворения всех человеческих потребностей — от нью-йоркского «Общества содействия освобождению рабов и защиты тех из них, кто был или может быть освобождён» до филадельфийского «Общества помощи бедным и бедствующим капитанам кораблей, их вдовам и детям». Существовали механические общества, гуманные общества, общества по предотвращению нищенства, приюты для сирот, миссионерские общества, морские общества, общества трактатов, библейские общества, ассоциации воздержания, субботние группы, общества мира, общества по борьбе с