Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд

если бы потребности дам не были удовлетворены. Обе женщины лишь игриво подтрунивали над своими мужьями. Однако поддразнивание часто может иметь серьёзный смысл, и в своих шутливых замечаниях обе жены, несомненно, выражали самосознание зависимого и неполноценного положения женщин, которое можно было изменить.

Подобные высказывания, безусловно, свидетельствуют о том, что то, что раньше считалось само собой разумеющимся, теперь начало подвергаться сомнению, особенно новым поколением женщин. Кэтрин Седжвик, ставшая впоследствии знаменитой писательницей бытовых романов, вспоминала о замужестве своей старшей сестры в 1796 году как о «первой трагедии в моей жизни». Когда она в семь лет поняла, что теперь её сестру увезут и будут управлять ею по воле мужа, она была раздавлена. Пытаясь утешить её, новый муж сестры сказал ей, что он «может» разрешить сестре навещать её. Седжвик никогда не забывала этот момент. «Может! Как всё моё существо взбунтовалось при этом слове — он имел право связать или развязать мою сестру».

Хотя юридическая власть мужчин над жёнами мало изменилась, сознание людей менялось. Чарльз Уилсон Пил сознательно писал свои многочисленные семейные портреты так, чтобы мужья и жёны находились на одной плоскости — это нововведение переняли и другие художники. Женщины начали сомневаться в том, что брак — это их судьба, и отстаивать независимость девы (по крайней мере в Новой Англии это подкреплялось тем, что в старых общинах женщин было значительно больше, чем мужчин). Некоторые возражали против слова «повиноваться» в брачных обетах, потому что оно превращало женщину в «рабыню» своего мужа. «Брак, — говорили они, — никогда не должен рассматриваться как договор между вышестоящим и нижестоящим, но как взаимный союз интересов, как подразумеваемое партнёрство интересов». Необычайное распространение в 1790-х годах ссылок на супружеское блаженство Адама и Евы, изображённое Мильтоном в четвёртой книге «Потерянного рая», говорит о том, что описание идеального брака занимало умы многих людей. Действительно, в популярных книгах повсеместно излагались модели идеального республиканского брака — брака-компаньона. Он был основан на любви, а не на собственности. Он был основан на разуме и взаимном уважении. И в нём жёны играли главную роль в воспитании добродетели у своих мужей и детей.

Под таким культурным давлением начали меняться даже законы. Новые республиканские государства отменили преступление «мелкая измена», которое предусматривало более суровое наказание для жён или слуг, убивших своих мужей или хозяев, на том основании, что такие убийства были сродни убийству подданных своего короля. Женщины получили большую автономию и некоторое юридическое признание своих прав на развод, заключение контрактов и ведение бизнеса в отсутствие мужа. Развод, по словам Томаса Джефферсона, вернёт «женщинам их естественное право на равенство». В колониальный период только жители Новой Англии признавали абсолютное право на развод, но после революции во всех штатах, кроме Южной Каролины, были приняты новые либеральные законы о разводе, а в некоторых штатах в первом десятилетии XIX века количество разводов резко возросло. Новые идеалы брака заставляли мужей нести большую публичную ответственность за своё поведение, а увеличение числа «объявлений о сбежавших жёнах» в газетах свидетельствовало о том, что женщины по-новому заявляли о себе. Женщины становились более самостоятельными в судах и юридических делах, чем до революции.

Революция бросила вызов старым английским моделям наследования и аристократическим правовым механизмам, которые стремились сохранить линию наследства (энтайл) и принести интересы младших детей в жертву старшему сыну (примогенитура). Конституции и законы революционных штатов нанесли удар по традиционной власти семьи и наследственным привилегиям. Никто так не ненавидел мёртвую руку прошлого, как Джефферсон, и, первенствуя в Виргинии, все штаты в течение десятилетий после революции отменили энтитет и первородство там, где они существовали, либо законодательно, либо записав отмену в своих конституциях. Эти правовые механизмы, как гласил статут Северной Каролины 1784 года, имели тенденцию «только увеличивать богатство и значение отдельных семей и лиц, давая им неравное и неправомерное влияние в республике, и в многочисленных случаях являлись источником больших разногласий и несправедливости». Поэтому их отмена «способствовала бы тому равенству собственности, которое является духом и принципом подлинной республики».

Во многих штатах были приняты новые законы о наследовании, которые признавали большее равенство между сыновьями и дочерьми и предоставляли большую самостоятельность вдовам, предоставляя им право прямого владения одной третью имущества, а не только пожизненного пользования, как это было принято в прошлом. Такие вдовы теперь имели право отчуждать землю или передавать её своим детям от второго брака. Большинство штатов также расширили возможности женщин по владению и распоряжению имуществом. Новые законы штатов не только упраздняли оставшиеся феодальные формы землевладения и усиливали коммерческий характер недвижимости, но и утверждали новую просвещённую республиканскую концепцию семьи.

В то же время различные популярные произведения, такие как американский роман «Роковые последствия родительской тирании» (1798), усилили нападки на патриархат. Авторы теперь представляли себе республиканские семьи, в которых дети находятся в гораздо более равных отношениях со своими родителями, чем в прошлом. Действительно, большинство книг, ставших бестселлерами в эпоху революции, были дидактическими произведениями, посвящёнными правильным отношениям между родителями и детьми. Они варьировались от «Викария из Уэйк-Филда» Оливера Голдсмита (любимого романа Эндрю Джексона) до «Наследия отца своим дочерям» Джона Грегори.

Книга «Викарий Уэйкфилда» (впервые опубликованная в Америке в 1769 году) до 1800 года имела по меньшей мере девять различных изданий в разных городах Америки, а «Наследие Грегори» (первое американское издание в 1775 году) выдержало пятнадцать изданий на сайте и было продано двадцать тысяч экземпляров в этот период ранней Республики. В этих произведениях республиканская семья скреплялась не страхом или силой, а любовью и привязанностью. Дети должны были вырасти разумными, независимыми, нравственными взрослыми, и их больше не нужно было заставлять следовать родительскому диктату и вступать в брак ради собственности и сохранения родового поместья. Индивидуальные желания детей теперь, казалось, перевешивали традиционные заботы о родословной.

Американские читатели так стремились к книгам, рассказывающим о развитии самостоятельности детей, что превратили «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо в многолетний бестселлер. С 1774 по 1825 год американцы выпустили 125 изданий романа Дефо, все сильно сокращённые, чтобы соответствовать интересам и чувствам американцев. Крузо бросил вызов своим родителям и сбежал из дома. Оказавшись один на острове, он обратился к Библии и открыл для себя Бога и христианство. По сути, его одиночество на острове стало источником его обращения в веру. Роман говорил читателям о том, что спасение возможно для человека, изолированного от родителей и общества, — обнадёживающее послание для многих молодых американцев, оторванных от своих прежних социальных связей. В «Автобиографии» Бенджамина Франклина содержится аналогичное послание молодым