Новые и новейшие работы, 2002–2011 - Мариэтта Омаровна Чудакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
351
Шолохов М. Письма. С. 437–440.
352
Например, в многостраничном письме от 16 февраля 1938 г.: «Плевали в лицо и не велели стирать плевков, били кулаками и ногами, бросали в лицо окурки. <…> Среди ночи в камеру приходил следователь Григорьев, вел такой разговор: „Все равно не отмолчишься! Заставим говорить! Ты в наших руках. ЦК дал санкцию на твой арест? Дал. <…> Не будешь говорить, не выдашь своих соучастников — перебьем руки. Заживут руки — перебьем ноги. Ноги заживут — перебьем ребра. Кровью ссать и срать будешь! (Напомним читателю: это письмо Сталину, и не 1926-го или 1929-го, а февраля 1938 года. — М. Ч.) В крови будешь ползать у моих ног и, как милости, просить будешь смерти. Вот тогда убьем! Составим акт, что издох, и выкинем в яму“» (Шолохов М. Письма., с. 199).
353
Шолохов М. Письма… С. 441–458.
354
Ферон Б. Шолохов, Пастернак и Синявский (Monde, 24 октября 1964 г.; цит. по: Белая книга о деле Синявского и Даниэля. М., 1966. С. 12–13).
355
Нобелевская премия по литературе: Лауреаты 1901–2001. СПб., 2003. С. 168–169.
356
Белая книга о деле Синявского и Даниэля. М., 1966. С. 389. «На пресс-конференции в Токийском аэропорту Шолохов пошел еще дальше. Он заявил, что „дал бы Синявскому и Даниэлю в три раза больше“, а „Арагону нечего лезть не в свои дела“» (там же, с. 390).
357
Белая книга о деле Синявского и Даниэля. М., 1966. С. 390.
358
Ситуация литературоцентричности российского общества, давно ставшего советским, длится; она сохраняется вплоть до 1990 г. — последнего года перестройки. Конец ее впервые зафиксирован в печати в январе 1991 г. К тому времени выяснилось с яркой очевидностью (по крайней мере для автора этой фиксации), что поддержка власти, в первую очередь материальная, но и «моральная» (оксюморонно применяя это слово к аморальным по сути отношениям) — престижное место в обществе, большинству печатающихся литераторов была много важнее свободы слова и печати. В годы перестройки кончилось подчинение литературы партии, но кончилась и поддержка. И оказалось, что писатели очень привыкли к этому странному симбиозу — они и наследники русской классики, властители дум, они же и представители официально поощряемой профессии, призванной «художественно» опосредовать идеологические догмы. И, приезжая в «творческие командировки» в районные и областные города России, многие годы советские писатели снисходительно смотрели на доверчиво внимающую им читательскую аудиторию с высоты, так сказать, обеих пирамид. Двадцать послехрущевских лет, предшествовавших новому историческому периоду, не ослабили, а упрочили их центральное положение, и в 1990 г. они в ужасе и злобе от того, что теряют его и, похоже, бесповоротно (об этом см.: Чудакова М. Не заслоняться от реальности // Литературная газета. 1991. 9 января. № 1. С. 1–2).
359
ББелая книга о деле Синявского и Даниэля. М., 1966. С. 388.
360
На редкость точное определение. — М. Ч. (курсив наш).
361
М. А. Шолохов в документах Комитета по Сталинским премиям 1940–1941 гг. // Новое о Михаиле Шолохове: Исследования и материалы. М., 2003. С. 500–504.
362
См. нашу статью «Пастернак и Булгаков: рубеж двух литературных циклов» в настоящем издании.
363
Пастернак Б. Собр. соч. Т. 5. С. 392.
364
В том же 1962 году, когда появился «Один день Ивана Денисовича», удалось напечатать, хотя и с большими купюрами, роман Булгакова о Мольере, почти 30 лет пролежавший в рукописи и по выходе не очень замеченный.
365
К. Н. Озерова, тогда зав. редакцией критики журнала «Новый мир», рассказывала нам, как получила именно такого вида рукопись от зав. редакции прозы Аси Берзер — для чтения на одну ночь.
366
Какими средствами создается это впечатление с первых же строк повести, показано в 1990 г. в одной из наших работ (Чудакова М. О. Избранные работы. Т. 1. Литература советского прошлого. С. 339–343).
367
Милашевский В. Вчера, позавчера…: Воспоминания художника. 2-е изд. М., 1989. С. 253–254.
368
О дискомфорте литературы, не имеющей права на свободное введение автобиографического материала, об опережающем выходе его на поверхность в «Шуме времени» О. Мандельштама и спектре критических оценок книги (Д. Святополк-Мирский, М. Цветаева) — именно в связи с регламентом — см. в нашей статье: «Судьба „самоотчета-исповеди“ в литературе советского времени: 1920-е — конец 1930-х годов» в кн.: Поэтика. История литературы. Лингвистика: Сборник к 70-летию Вячеслава Всеволодовича Иванова. М., 1999. С. 358–362.
369
Н. Асеев увидел в рассказе Замятина этический вызов революции: «Внутренняя динамика — огромна, детали тщательно выправлены — прямо нагнетательный насос для слез, а не рассказ. Общий фон рассказа — вымерший, вымерзший Петроград, возвращенный к ледниковому периоду (кем? чем? — пусть-де судит читатель) <…>». В 1930 г. «Пещера» (и «Мамай») оцениваются критикой однозначно: «Рассказы явно враждебны в отношении нового строя…» (Барабанов Е. Комментарии // Замятин Е. Сочинения. М., 1988. С. 543–544).
370
Булгаков М. А. Собр. соч.: В 5 т. Т. I. М., 1989. С. 219. Далее цитируется это же издание с указанием в скобках тома и страниц.
371
Хан-Магомедов С. О. Мавзолей Ленина. М., 1972. С. 21.
372
П. Холландер дает замечательные характеристики тем разным группам западных людей, которые ехали в Москву, твердо зная заранее, как знает это паломник, в отличие от путешественника и туриста, что именно там найдут — и это находили (Hollander P. Political Pilgrims: Travel of Western Intellectuals in the Soviet Union, China and Cuba. 1928–1978. New York — Oxford, 1981. Ch. 4. The Appeals of Soviet Society: The First Pilgrimage. P. 102–107 etc.) В качестве одного из эпиграфов к главе цитируется определение этих паломников как, «без всякого сомнения, одного из чудес века», и автор этих слов обещает хранить в памяти «зрелище того, как они путешествуют, светясь оптимизмом, по умирающей от голода сельской местности» (Muggeridge M. Chronicles of Wasted Time. N.-Y., 1973. P. 244). Пользуюсь случаем
