Новые и новейшие работы, 2002–2011 - Мариэтта Омаровна Чудакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
397
Насчет громкого, как треск палки, треска горевших вшей — эта любовь к гиперболам и невероятностям осталась в устных рассказах Н. Тихонова, не раз со вкусом воспроизведенных В. Кавериным в наших беседах и зафиксированных печатно: «Тихонов утверждал, что, возвращаясь домой, он встретил у Ростральных колонн сбежавшую из цирка львицу и только чудом спасся от нее, перепрыгнув через раздвигающиеся пролеты Биржевого моста…» (Каверин В. Эпилог: мемуары. М., 1989. С. 268).
398
Тихонов Н. Вамбери. С. 32.
399
Тихонов Н. Вамбери… С. 28, 34. Характерно, что в книге К. Коварского «Н. С. Тихонов: Критический очерк» (Л., 1935), состоящей из двух разделов — «Поэзия» и «Проза», ученик формалистов ни словом не упоминает лучшую прозу Тихонова: она задвинута в детскую литературу.
400
Шварц Е. Мемуары. Paris, 1982. С. 153.
401
Мемуарная запись от 16 января 1951 г. (Шварц Е. Живу беспокойно…: Из дневников. Л., 1990. С. 86).
402
Шварц Е. Мемуары. С. 151.
403
Накануне своей судьбоносной встречи с Маршаком Житков размышляет в одном из писем: «Чехов — бытописатель, и он краткостью своей прелестен до стихотворности, но он краток потому, что читатели его отлично знают тот быт, о котором он пишет. Другим он непонятен и непереводим на иностранный язык. Типичные слова, фразы и поступки очень узкого по времени и персонажам фрагмента жизни. Нынешним это уже непонятно, прелесть меткости утрачена для них: коротко и неясно, как иностранная шутка. Нет эпохи Ал[ександра] III, нет земских врачей, чиновников, становых, гимназистов; новые слова, другие люди, и нашим детям непонятно будет вовсе наше восхищение этими краткими повестями-анекдотами, сильными, как эпиграммы. Один штрих — и мы узнавали лицо, знакомое, примелькавшееся, сегодняшнее» (цит. по: Чудакова М. Избранные работы. С. 367–368). Сколь существенны бывают ошибки современников, показал очень давний и длительный успех Чехова в Японии или, скажем, очевидная адекватность восприятия зрителями разных стран фильма «Дядя Ваня на 5-й авеню».
404
Этот разрыв и невысказанную потребность в новых средствах изображения старого через несколько лет обозначит Б. Пастернак в письме М. Горькому от 23 ноября 1927 г., делясь впечатлением от чтения «Жизни Клима Самгина»: «Странно сознавать, что эпоха, которую Вы берете, нуждается в раскопке, как какая-то Атлантида. Странно это не только оттого, что у большинства из нас она еще на памяти, но в особенности оттого, что в свое время она прямо с натуры изображалась Вами и писателями близкой Вам школы как бытовая современность» (Пастернак Б. Полн. собр. соч. с прилож.: В 11 т. Т. VIII. Письма: 1927–1934. М., 2005. С. 130).
405
Гипотетически моделировалась и обратная ситуация: Е. Поливанов утверждал, что «обывателю, „проспавшему“ революционную эпоху и сохранившему языковое мышление 1913 года», покажутся «словами чужого языка такие идиомы, как: в ячейку, работу ставить <…>, ребята, момент, значит, ужасно серьезный», и заключал: «Да, это уже другой язык» (Поливанов Е. Статьи по общему языкознанию. М., 1968. С. 206–207. Выделено автором).
406
Зощенко М. Собр. соч.: В 3 т. Т. 3. М., 1987. С. 507.
407
Для С. Маршака разрыв с прошлым был наполнен острым эмоциональным содержанием; его сестра вспоминала, как после Февральской революции всей семьей собирались они вечерами в темной столовой и распевали под мой аккомпанемент «Марсельезу», «Варшавянку» и песню, которую тут же сочинил Самуил Яковлевич. <…> Помню, там были такие строчки:
Больше не царь он,
А просто Николка,
Просто Николка Романов.
(Гейзер М. Маршак. М., 2006. С. 127).
408
Чудаков А. П. Предметный мир литературы: К проблеме категорий исторической поэтики // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. М., 1986. С. 261.
409
Шварц Е. Мемуары. С. 131–132.
410
Шварц Е. Мемуары. С. 137.
411
Шварц Е. Живу беспокойно… С. 87–88.
412
Шварц Е. Живу беспокойно… С. 508.
413
Ср., однако: «Хотелось бы убежденно заявить, что и Хармс, и обэриуты, <…> К. Вагинов и Заболоцкий, Зощенко и Л. Добычин <…> все эти ленинградские люди конца 20-х — начала 30-х годов <…> гораздо более наследуют классическую русскую культуру, нежели зачинают какой бы то ни было модернизм, абсурдизм и т. п. Русский авангард всегда был явлением более жизненным, чем лабораторным. <…> Традиционная для русской культуры значимость слова — куда более основание для рождения Хармса или Олейникова, не говоря о Заболоцком и Введенском, чем всего лишь поиск формы или желание выделиться или поразить. Это — культура, и Хармс — лишь часть ее, начинающая до нас со временем доходить» (Битов А. Хармс как классик. 19.01.1986 // А. Битов. Новый Гулливер. Tenafly, 1997. С. 91.
414
Чудакова М. О. Поэтика Михаила Зощенко. С. 155.
415
Г. Струве, характеризуя рассказы П. П. Муратова и его роман «Эгерия» как отмеченные «занимательной фабулой, быстро развертывающимся действием, нарочитым пренебрежением к психологизму», замечает, что не случайно, может быть, они написаны как раз в те годы, когда Л. Лунц «звал русскую литературу „На Запад!“» (Струве Г. Русская литература в изгнании. 3-е изд., испр. и доп. Париж — Москва, 1996. С. 90).
416
Щеглов Ю. Заметки о прозе Леонида Добычина. С. 27.
417
Битов А. Новый Гулливер. С. 83.
418
Тарусские страницы: Литературно-художественный иллюстрированный сборник. Калуга, 1961. С. 5. «Был устроен разгром сборника в печати и созвано специальное заседание Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Директор издательства был исключен из партии, главный редактор <..> и начальник Обллита <…> — уволены, а печатание тиража прекращено (вышла 31 тысяча экземпляров вместо запланированных и указанных в выходных данных 75 тыс.)» (Цензура в Советском
