Сдвиг времени по-марсиански - Филип Дик

Вокруг Банни Хентмэна, как ни странно, висела аура страдания. Его облик, лицо, фигура казались пропитаны им.

«Да,— решила Мэри,— вот что выражают его глаза — страдание. Именно. Память боли. Очень давней боли, которую он не забыл и никогда не забудет. Банни Хентмэн пришел в этот мир, чтобы страдать,— неудивительно, что он стал великим комиком. Комедия для него — борьба, желание забыться, отбросить нравственную боль... Наверное, именно здесь кроется причина его огромной популярности».

— Бан,— сказал Фелд,— это доктор Мэри Риттерсдорф; ее муж написал те самые тексты для роботов ЦРУ, которые я показывал тебе в прошлую среду.

Комик протянул руку. Мэри пожала ее и сказала:

— Господин Хентмэн...

— Прошу вас, называйте меня как-нибудь иначе,— сказал комик,— ведь это всего лишь мой сценический псевдоним. Мое настоящее имя — Лайонсблад Регаль. Мне пришлось изменить его: кто же выступает на сцене под именем Лайонсблад Регаль? Зовите меня Лайонсблад или просто Блад. Джерри зовет меня Лай-рег, с оттенком интимности,— добавил он, не выпуская руки Мэри.— Если что-то мне и нравится в женщинах, так это интимность.

— Лай-рег — это твой телеграфный код, ты опять путаешь, Бан,— заметил Джерри Фелд.

— Да-да,— Хентмэн отпустил руку Мэри.— Итак, фрау доктор Раттенфангер...

— Риттерсдорф,— поправила Мэри.

— Раттенфангер,— сказал Фелд,— это по-немецки «крысолов». Не делай больше таких ошибок, Бан.

— Прошу прощения,— Комик театрально расшаркался.— Послушайте, фрау доктор Риттерсдоф. Пожалуйста, называйте меня каким-нибудь приятным именем; я жажду поклонения прекрасных женщин, ведь во мне сидит маленький мальчик...

Хентмэн улыбнулся, но лицо — и особенно глаза — продолжало выражать боль и усталость.

— Я найму вашего мужа, если взамен получу возможность время от времени видеть вас... Да, если бы он только догадался о действительной причине согласия, о так называемом секретном протоколе, как говорят дипломаты...— Он повернулся к Джерри Фелду и добавил: — Ты-то знаешь, как эти секретные протоколы донимают меня впоследствии...

— Ритгерсдорф сейчас живет в старом доходном доме на Западном побережье. Я дам вам его адрес,— Мэри вынула бумагу и ручку и стала писать.— Сообщите, что он вам нужен; попросите его...

— Но он мне не нужен,— спокойно произнес Банни Хентмэн.

— Не могли бы вы все-таки увидеться с ним, господин Хентмэн? — осторожно проговорила Мэри.— У Чака неординарное дарование. Боюсь, если на него не повлиять...

Хентмэн задумчиво провел пальцем по подбородку.

— Вас тревожит его неумение пользоваться своим талантом, поэтому вы и просите за него.

— Да,— кивнула Мэри.

— Но это его талант. Ему решать.

— Моему мужу,— сказала Мэри,— надо помочь.

«Уж я-то знаю,— подумала она.— Понимать людей — моя профессия. Чак — зависимый инфантильный тип; его необходимо подталкивать и вести за собой, чтобы он вообще как-то продвигался. Иначе он просто сгниет в какой-нибудь ужасной, грязной дыре — вроде той, где живет сейчас. Или выбросится из окна. Это единственное, что может его спасти. Хотя он сам никогда не признается себе в этом».

Пристально глядя на нее, Хентмэн произнес:

— Могу я заключить с вами некий договор, госпожа Риттерсдорф?

— К-какой договор? — Мэри покосилась на Фелда; лицо продюсера оставалось бесстрастным, он будто отстранялся от разговора, по-страусиному пряча голову в песок.

— Я хочу иногда встречаться с вами,— сказал Хентмэн.— Не по делу, а просто так.

— Но я улетаю с Земли. У меня контракт с «ТЕРПЛАНОМ», и я буду работать в звездной системе Альфа много месяцев, если не лет.— Мэри охватила паника.

— Тогда никакой работы для вашего муженька.

— Когда вы улетаете, госпожа Ритгерсдорф? — подал голос Джерри Фелд.

— На днях,— сказала Мэри.— Через четыре дня. Мне надо собраться, пристроить детей в...

— Четыре дня,— задумчиво произнес Хентмэн, продолжая в упор разглядывать ее,— Вы ведь разошлись с мужем? Джерри сказал...

— Да,— ответила Мэри.— Чак уже переехал.

— Давайте поужинаем сегодня вечером. А пока я слетаю к господину Риттерсдорфу. Или пошлю кого-нибудь из своих людей. Мы назначим ему шестинедельный испытательный срок. Он станет писать для нас сценарии. Договорились?

— Я не против того, чтобы поужинать с вами,— сказала Мэри,— но...

— Ну вот и прекрасно! — сказал Хентмэн.— Только поужинать. В любом ресторане Соединенных Штатов, который вы предпочтете.

Возвратившись на Западное побережье на реактивном такси, Мэри на городском монорельсе добралась до пригорода Сан-Франциско, где находился филиал агентства «ТЕРПЛАН» организации, в которой она с таким желанием собиралась поработать без зарплаты.

Она очнулась от своих дум в лифте, рядом с хорошо одетым, коротко подстриженным молодым человеком. Это был работник агентства, которого звали, как она припомнила, Лоуренс Макрэй.

— Госпожа Ритгерсдорф, у нас тут собралась целая армия репортеров,— сказал Макрэй,— Они поджидают вас, чтобы кое-что разнюхать. Вбили себе в голову одну идею и постараются добиться от вас ее подтверждения. Будто наш лечебно-исследовательский проект — просто прикрытие притязаний Земли на возврат Альфы-три эм два. Что истинная цель нашей экспедиции — восстановление колонии, переброска новых поселенцев и объявление луны нашей территорией.

— Но она и так была нашей перед войной, — сказала Мэри.— Иначе как бы мы могли использовать ее в качестве лечебного центра?

— Совершенно верно,— согласился Макрэй. Они вышли из лифта и двинулись по коридору,— Но ни один земной корабль не посещал Альфу-три эм два в течение двадцати пяти лет, и это, выражаясь юридическим языком, аннулирует нашу юрисдикцию над ней. Пять лет назад луна заявила о своей независимости, но если мы высадимся и восстановим лечебный центр с докторами, медперсоналом и прочим, то, как они считают, сможем восстановить свои права, если альфанцы до сих пор нас не опередили. А этого, по нашим сведениям, пока не произошло. Скорее всего, альфанцы еще не оправились после войны. А может быть, просто махнули на эту луну рукой, решив, что природные условия там слишком чужды для них. Нам сюда.

Макрэй придержал для Мэри дверь, она прошла в зал и увидела человек пятнадцать репортеров с видеокамерами.

Сделав глубокий вдох, Мэри села за стол, уставленный микрофонами.

Макрэй произнес в микрофон:

— Дамы и господа, это доктор Мэри Ритгерсдорф, психолог из Марин-Каунти, специалист по семейным отношениям. Она, как вы знаете, согласилась принять участие в нашем проекте.

Один из репортеров сразу спросил:

— Доктор Ритгерсдорф, как называется проект? Психопатологический? — В зале послышались смешки.

Макрэй ответил:

— Мы присвоили проекту рабочее название операция «Пятьдесят минут».

— Куда вы денете живущих на луне психопатов, когда выловите их? Вышвырнете их вон?

Мэри, подумав, сказала:

— Могу сообщить следующее. Сначала мы займемся исследованиями, чтобы как-то оценить ситуацию. Нам известно, что многие пациенты лечебного центра выжили. У них есть дети. Насколько жизнеспособно их общество, судить трудно. Позволю себе предположить, что это общество, скорее всего, лишено будущего: психопаты просто, в самом примитивном смысле слова, существуют. Мы попытаемся провести корригирующую терапию. В тех случаях, конечно, когда это еще возможно будет сделать. Однако первая наша забота, конечно же, дети.

— Когда вы планируете прибыть на Альфу-три эм два, доктор? —  последовал новый вопрос. Заработало несколько видеокамер.

— Недели через две,— сказала Мэри.

— Доктор, вам будут платить за эту работу?

— Нет.

— Значит, вы убеждены, что она проводится на благо общества? Это достаточное основание для вас?

— Ммм,— неуверенно произнесла Мэри.— Это...

— Земля, таким образом, что-то выиграет от вмешательства в общество бывших пациентов психбольницы? — вкрадчиво добавил репортер.

Повернувшись к Макрэю, Мэри спросила:

— Как я должна отвечать?

Макрэй проговорил в микрофон:

— Вопрос вне компетенции доктора Ритгерсдорф, она опытный психолог, а не политик. Вопрос отклоняется.

Со стула поднялся тощий высокий репортер и хорошо поставленным голосом спросил:

— Не кажется ли «ТЕРПЛАНУ», что, может быть, лучше вообще оставить эту луну в покое? И обращаться с ее культурой, как и с любой другой, уважая обычаи и привычки поселенцев?

По залу прокатился одобрительный шум.

Мэри подняла руку, требуя тишины, и сказала:

— Мы еще практически ничего не знаем о них. Возможно, в дальнейшем...— Она задумалась,— Это ведь не субкультура. У них нет традиций. Это общество психически нездоровых индивидуумов и их потомства, которое стало самостоятельно развиваться всего двадцать пять лет назад... Поэтому не следует ставить их на одну ступеньку со, скажем, ганимедянами или ионцами. Какие ценности могут создать душевнобольные? И за такой короткий срок?