Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

и незабываемыми. Но начиная со следующего сезона, премия отделится от киносмотра и более в Таормине вручаться на будет.

После награждения плохие новости следовали одна за другой. Тарковский дозвонился в Москву, поговорил с женой, которая, как выяснилось, тяжело болела уже полтора месяца, скрывая от него подробности, чтобы не волновать. Также режиссёру стало известно, что от сердечного приступа умер его друг Владимир Высоцкий. Смерть настигла известного артиста в дни Олимпиады, потому газеты и телевидение не сообщали о трагедии.

27 июля Андрей вернулся в Рим, и грядущее неминуемое окончание визита вновь погнало его по магазинам. Составленные списки покупок[428] впечатляют разнообразием: от лекарств до драгоценностей, от одежды до техники, от парфюмерии до игрушек. Где приобрести всё это? По счастью в тот же день Тарковский ужинал у Донателлы Бальиво и её супруга. Присутствовали также Норман и его жена Лаура. Режиссёр скучал страшно, но когда зашла речь о покупках, Донателла сразу предложила отвезти его в оптовый магазин, где цены ниже, а ассортимент широк. 28 июля с ней и Моццато Андрей отправился туда и купил почти всё, что нужно. Возникла другая проблема: собрав вещи, он понял, что перевес по багажу составляет почти семьдесят килограммов.

29 июля Тарковский закупал ювелирные изделия, и для их выбора к компании присоединилась Лаура. Аналогичным составом они будут собирать чемоданы режиссёра. Но главное, в этот день Андрей продлил свою итальянскую визу, а значит, побывал в посольстве на виа Гаета, 5. Документ стал бы недействительным через две недели, однако его своевременное пролонгирование сулило меньшие бюрократические проблемы в ходе организации следующего визита. Тем не менее вряд ли Андрею продлили визу больше чем на год. Иными словами, до самого отъезда он надеялся, что вернётся совсем скоро.

31 июля начались многодневные переговоры с «Gaumont», организованные в продолжение беседы с дю Плантье в Таормине. Сначала Ренцо Росселлини отказал в сотрудничестве, что повергло режиссёра в отчаяние. Тонино Гуэрра вновь находился в Сантарканджело, потому ему пришлось подбадривать друга по телефону. Быть может, сценарист как-то повлиял на ситуацию, поскольку 1 августа Росселлини внезапно изменил точку зрения и согласился финансировать фильм. Похоже, французы не сразу осознали, что речь идёт не о небольшой телевизионной картине, а о крупномасштабном двухчасовом полотне. Вдобавок, выяснилось, что Юппер сниматься не будет. Это огорчило Тарковского, актриса подходила чрезвычайно. Также стало ясно, что Терилли не сможет быть директором ленты, а он очень рассчитывал. Однако присутствовавшие на встрече Росселлини и Фикера желали видеть проверенного профессионала в качестве администратора столь масштабной, проблемной и перспективной копродукции. Особенно неловко, что разговор состоялся непосредственно в присутствии Франко. В качестве подходящего кандидата на роль главы группы режиссёр назвал в дневнике Санди Нормана — соратника и директора многих фильмов Антониони, но и он не займёт этот пост.

Последняя покупка — очки для тёщи, приобретённые в оптике на пьяцца Мадзини. Вечером состоялся очередной ужин с Норманом у Донателлы и Армандо… Тарковский умиротворён, он рад, что скоро увидит семью, а будущее картины кажется благополучным. Впрочем, по поводу последнего Андрей записал перед самым вылетом: «Поверю в это я только в первый съёмочный день». Но на данный момент надежда брала верх над верой.

Примерно в эти дни режиссёр в компании, как минимум, Джузеппе Ланчи посетил живописнейшее местечко Монтерано, хоть в суете и не сделал об этом отметки в дневнике. Он ещё вернётся сюда в апреле 1982 года, и тогда мы остановимся на этом городе подробнее.

3 августа в аэропорту, который, как и отель, носил имя Леонардо да Винчи, Тарковского провожал Нарымов. Если бы не Валерий, возможно, улететь Андрею бы не удалось. Приехав не слишком рано, режиссёр обнаружил колоссальный наплыв людей, он мог банально не успеть пройти регистрацию, но Нарымов провёл его внутренними коридорами.

Тарковский решил, что столпотворение связано с праздником Успения Богородицы, называющимся в Италии Феррагосто. Сомнительно, поскольку он отмечается позже. Разве что заранее начался некий приуроченный фестиваль, но и это маловероятно.

Благодаря Нарымову режиссёр заплатил за свой огромный перевес существенно меньше, чем был должен и благополучно отбыл в Москву почти с центнером подарков. Столица СССР же в этот день роняла скупую слезу, отпуская в небо мишку на воздушных шарах — закрывались Олимпийские игры.

Последнее возвращение в Москву. Поездка в Великобританию

3 августа 1980 — март 1981.

Великобритания (Лондон, Оксфорд, Глазго, Эдинбург).

Школа Тарковского: «Уроки режиссуры» — «Книга сопоставлений» — «Запечатлённое время». Проблема Эйзенштейна. Кайдановский — главный «ученик».

—

Даже в Москве режиссёр теперь чувствовал себя лучше. Он стал увереннее в разговорах с Ермашом и Сизовым, смело настаивал на своём, смотрел в будущее с оптимизмом. Впрочем, подобная смена линии поведения разрушила отношения Тарковского с главой Госкино окончательно. Если бы описанная выше ситуация со «Сталкером» сложилась сейчас, то запускать и перезапускать съёмочный процесс трижды Андрею бы уже никто не дал.

До следующего отъезда в Италию режиссёр хотел сделать документальный фильм о съёмках «Сталкера». За рубежом он проникся весьма идеей сопровождения крупных художественных работ подобными лентами. Если бы это произошло, то многих загадок относительно истории едва ли не самой сложной картины Тарковского теперь бы не существовало. А уж сколько свидетелей высказали бы свои воспоминания по горячим следам! Более того, когда режиссёр заикнулся о подобном фильме в Риме, представители компании «Gaumont» сразу сказали, что купят его чуть ли не за любые деньги. Иными словами, Андрей предлагал Ермашу создать ленту, у которой уже имелся международный прокатчик, которая, в сущности, окупилась заранее. Бюджета она почти не требовала, материал был, речь шла только о монтаже. Но всё равно глава Госкино не санкционировал эту работу.

Всё необычное, исключительное, беспрецедентное смущало и, пожалуй, пугало советских функционеров. Потому совершенно незаурядной стала бы ситуация, в которой Тарковского выпускают за границу со всей семьёй. «Он ответил, что у них не было прецедента и что он „не советует поднимать этот вопрос“, — пересказывал[429] Андрей разговор в Госкино. — Я ответил, что обязательно подниму, ибо я „в своем праве“. На что Ермаш сказал, что у меня „слишком много прав“. Я ответил, что это очень хорошо». Обострять скандал было опасно, пока не подписан окончательный контракт с итальянцами.

По возвращении в СССР характер дневника в очередной раз изменился. Если в Италии режиссёр фиксировал чуть ли не каждый свой день, то теперь он пропускал целые месяцы, а всякая сделанная запись была связана исключительно с центральной темой настоящей книги, а