Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

Не ариане ли постарались, не они ли готовы все говорить и писать против Афанасия? Никто, обойдя тех, которые сделали уже столько, не станет подозревать других, ибо показывается самое ясное доказательство их клеветы. С помощью доноса стараются отнять хлеб у Церкви и доставить его арианам. Это более всего падает на виновников сего заговора и на их предводителей, которые и обвиняли Афанасия в убийствах, о которых ложно доносили царю, и решились отнять пропитание у служителей Церкви, чтобы самым делом (τῷ ὄντι) доставить выгоды еретикам.

19. Послали мы к вам и свидетельство сослужителей наших в Ливии, Пентаполе и Египте, чтобы и из сего узнали вы возведенную на Афанасия клевету. Все это делают они для того, чтобы, когда страх заставит молчать благочестиво мудрствующих, была введена ересь злочестивых ариан.

Но благодарение вашей осмотрительности, возлюбленные, потому что неоднократно писали вы, предавая анафеме ариан, и не даете им места в Церкви. Обличение же Евсевиевых приверженцев уже недалеко. Ибо вот, после их первых посланий [Col. 280] об арианах, с которых послали мы списки, они явно восставляют (ἐπεγείρουσι) анафематствованных всей кафолической Церковью ариоманитов против Церкви, поставили им епископа,[960] угрозами и страхом производят разделения в церквах, чтобы везде иметь споспешников своего злочестия. Посылают к арианам диаконов, которые присутствуют в их собраниях, пишут к ним и приносят от них списки, и, раздирая единство Церкви, пребывая с ними в общении, рассылают всюду письма, в которых восхваляется ересь, и отвергают церковное учение, как можете видеть из того, что писали они к Римскому епископу,[961] а может быть, и к вам.

Что это не должно остаться безнаказанным, отмечаете и вы, возлюбленные, ибо это ужасно и чуждо учению Христову. Посему-то, сошедшись вместе, написали мы к вам, прося ваше о Христе благоразумие принять это исповедание и поскорбеть о соепископе нашем Афанасии, вознегодовать же на Евсевиевых приверженцев, решившихся на такие дела, не попустить, чтобы такая их злоба на Церковь и такое лукавство имели силу. К вам взываем: будьте судьями такой неправды, помня апостольское слово: извергните развращенного из среды вас (1 Кор. 5:13). Ибо сделанное ими подлинно лукаво и недостойно общения. Посему не обращайте внимания, если и снова будут писать вам против епископа Афанасия; все, от них исходящее, лживо, хотя на письмах их будут имена и египетских епископов.[962] Ибо явно, что не мы подпишем, а мелетиане, всегдашние раскольники, доныне смущающие Церковь и производящие в ней мятежи. Они допускают незаконные поставления чуть ли не язычников [963] и делают такие дела, о которых стыдно и писать, о чем можете узнать от посланных нами вручителей этого послания».

20. Так писали египетские епископы ко всем, и к епископу Римскому Юлию. Но и Евсевиевы [964] приверженцы написали Юлию и, думая устрашить нас, просили дозволения созвать собор и на нем самому Юлию, если пожелает, быть судьей.[965] Посему, когда прибыл я в Рим, Юлий по справедливости отписал и к Евсевиевым приверженцам, послав двоих своих пресвитеров, Елпидия и Филоксена. Они же, услышав обо мне, пришли в смущение, потому что не ожидали моего прибытия [в Рим], [Col. 281] и стали отказываться, представляя неправдоподобные предлоги, лучше же сказать, убоявшись, чтобы не обличили их в том, в чем признались Валент и Урзакий.[966] Наконец, более пятидесяти епископов собралось там, где имел собрания пресвитер Витон:[967] они выслушали мое оправдание, постановили принять меня в общение и любовь, изъявили же негодование против них и просили Юлия написать об этом к Евсевиевым приверженцам, которые сами писали к нему. Он написал и отправил свое послание через комита Габиана.

Послание Юлия [968]

«Данию,[969] Флакиллу, Наркиссу, Евсевию, Марину, Македонию, Феодору [970] и прочим с ними писавшим к нам из Антиохии, возлюбленным братьям, Юлий желает о Господе радоваться.

21. Прочел я письмо,[971] принесенное пресвитерами моими Елпидием и Филоксеном, и подивился. Мы писали с любовью и сознанием истины, а вы отвечали с любопрением [972] и вопреки приличию. Письмо доказывает высокомерие и заносчивость писавших, а это чуждо Христовой вере. Написанное с любовью требовало равного воздаяния, то есть ответа, написанного также с любовью, а не с любопрением. Разве не признак это любви – послать пресвитеров, [Col. 284] которые бы оказали сострадание страждущим, пригласить писавших о своем желании прийти, чтобы всё, вскорости получив разрешение, могло быть исправлено: и братья наши не страдали бы, и на вас никто не клеветал бы? Но не знаю, что расположило вас к такому поведению, которое нас заставило думать, что слова ваши, которыми думали вы почтить нас, притворны и употреблены с какой-то иронией (μετὰ εἰρωνείας). Да и посланные пресвитеры, которым надлежало возвратиться с радостью, возвратились, напротив того, опечаленные тем, что видели там. И я, прочитав послание ваше, после долгого размышления удерживал письмо у себя, думая, впрочем, что придет кто-нибудь и не будет нужды в письме, которое, сделавшись известным, может оскорбить многих из здешних. Когда же никто не пришел, появилась необходимость показать его. И признаюсь вам, все удивились и близки были к тому, чтобы не поверить в то, что точно вами это было написано, потому что письмо показывало более любопрение, нежели любовь.

Если писавший хотел отличиться искусством в слове, то это скорее занятие других; в церковных же делах нужна не демонстрация красноречия, но апостольские правила и старание не соблазнить даже одного из малых в Церкви, ибо лучше, по церковному слову, если бы повесили мельничный жернов на шею и потопили, чем соблазнить одного из малых сих (Мф. 18:6; Лк. 17:2). Если же такое письмо произошло от того, что некоторые были оскорблены недостойным отношением друг к другу (не хотелось бы сказать, что эта мысль была у всех), то приличнее было бы вовсе не опечаливаться, не допускать, чтобы солнце зашло в оскорблении вашем (ср. Еф. 4:26); по крайней мере, не надлежало доходить в оскорблении до того, чтобы обнаружилось оно и письменно.

22. Ибо что было оскорбительного или чем из написанного нами вы могли справедливо оскорбиться? Тем ли, что приглашали мы прийти на собор? Но это скорее надлежало принять с радостью. Уверенные в том, что сделали и о чем, как сами говорят, рассудили, не возмущаются, если суд их подвергается исследованию других, а, напротив того, не сомневаются в том, что никак не окажется несправедливым то, о чем рассудили они справедливо. Поэтому и епископы, сошедшиеся на великом Никейском