Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

них, как против держащихся арианских мыслей? Разве бывшие с нами исповедники не обвиняли Евсевия, епископа Кесарии Палестинской, в приношении жертвы?[923] Разве Георгий не был обличен в том, что низложен блаженным Александром?[924] Разве и другие не подвергались разным другим обвинениям? Как осмеливаются называть собором такое сборище, где председательствовал комит,[925] присутствовал спекулатор [926] [Col. 264] и куда вводил нас писарь (κομενταρι<ήσι>ος) вместо церковных диаконов?[927] Тот [комит] говорил, а присутствовавшие молчали или, лучше сказать, повиновались ему; епископов, подумавших сделать какое-нибудь движение, останавливала его воля. Он давал приказания, и нас водили воины; или, лучше сказать, приказывали Евсевиевы приверженцы, и он выполнял их волю. Одним словом, возлюбленные, что это за собор, когда концом его было бы изгнание и убийство, если бы это утвердил царь?

И в чем состояли обвинения? В этом особенно достойны они удивления. Был некто Арсений; и жаловались, что он убит; клеветали еще, что сокрушена та́инственная чаша.

Но Арсений жив; он желает участвовать с нами в церковных собраниях, не ожидает иных свидетельств того, что жив, но сам провозглашает это в письмах своих, написав о том к соепископу нашему Афанасию, которого называли его убийцей. Не устыдились эти нечестивцы обвинять Афанасия, что убил он человека, который был от него далеко, отделен большим пространством моря и суши, о котором Афанасий в то время даже не знал, в какой он стороне, и которого осмелились они скрыть и представить погибшим, когда ничего не произошло с ним худого. Если бы можно было, они переселили бы его в другую вселенную, вернее же сказать, действительно лишили бы его жизни, только бы или подлинным, или вымышленным убийством обречь Афанасия на верную смерть. Но и в этом благодарение Божию Промыслу, который не попустил неправде превозмочь [истину], но перед взорами всех вывел Арсения [928] живым и явно обличил тогдашний их злой умысел и клевету, потому что Арсений не отвращается от нас, как от убийц, и не питает к нам ненависти, как к причинившим ему оскорбления, а, напротив того, вовсе ничего не потерпев от нас, желает быть в общении с нами и хочет быть сопричисленным к нам, о чем и писал.

9. Но как по их умыслу обвинен был Афанасий в убийстве человека, который жив, так ими же отправлен он был в изгнание. Ибо не родитель царей [929] осудил его на заточение, но сделала это их клевета. Смотрите, не действительно ли так было? Когда ничего не нашлось для обвинения сослужителя нашего Афанасия, комит был в затруднении и много употреблял против него усилий; а епископ Афанасий, избегая насилий, предстал перед благочестивейшим царем, искал там себе спасения от комита и от их замыслов, просил, чтобы созван был законный собор епископов или чтобы сам царь принял оправдание в том, что ставили Афанасию в вину.[930] Царь с негодованием пишет,[931] вызывает их к себе,[932] обещает сам выслушать дело и велит быть собору. Приходят Евсевиевы приверженцы, клевещут на Афанасия, обвиняя уже не в том, что было ими разглашаемо в Тире, [Col. 265] но в задержании кораблей и хлеба, в том, будто бы Афанасий объявил, что может воспрепятствовать подвозу хлеба из Александрии в Константинополь.[933]

Некоторые из наших,[934] бывшие с Афанасием при дворе, услышали об этом от разгневанного царя. Афанасий сетовал на эту клевету и утверждал, что это неправда, ибо возможно ли такое дело человеку простому и бедному? Но Евсевий не отказался подтвердить клевету всенародно, с клятвой уверял, что Афанасий богат и силен и в состоянии сделать подобное, и этим хотел он утвердить всех в мысли, что приписываемое Афанасию действительно было сказано им. В этом-то обвиняли Афанасия эти «почтенные» епископы, но благодать Божия превозмогла их лукавство и подвигла благочестие царя на человеколюбие, вместо смерти допустила только изгнание. Итак, причиной этому было не что иное, как только клевета. Ибо царь в письме, прежде этого написанном, порицал заговор, винил злокозненность, осуждал мелетиан,[935] называл их неправыми, достойными проклятия и давал им самые ужасные наименования. Его тронуло, что за мертвого выдают человека, который жив, тронуло, что обвиняют в убийстве живого и никогда не лишавшегося жизни. Письмо это послали мы к вам.

10. Но эти чудные люди, Евсевиевы приверженцы, чтобы хоть по видимости опровергнуть истину и написанное, прикрываются именем собора и получают от царя дозволение приступить к делу; заседает с ними комит, и епископа сопровождают воины; имеют у себя царские письма,[936] понуждающие собраться всех. Сколь необычайно их злоумышление, непомерна дерзость их предприятия, чтобы каким бы то ни было способом похитить у нас Афанасия. Если они, как епископы, только одним себе дозволяли суд, то какая была нужда в комите и воинах? Или для чего собирались по царским письмам? А если имели нужду в царе и от него хотели получить полномочие, то для чего нарушили его решение? Или почему, когда царь в письме своем признавал мелетиан клеветниками, неправыми, а Афанасия же во всем чистым и когда сильно выражался о вымышленном убийстве человека, который остается живым, они решили, что мелетиане правы, Афанасий же виноват, и без стыда живого выдали за мертвого? Он жив был по произнесении царем суда и жив был, когда собирались они, и доныне находится с нами. Довольно этого об Арсении.

11. Что же это за та́инственная чаша и где она была разбита Макарием?[937] Они разглашают об этом повсюду. Хотя сами обвинители не осмелились бы ставить этого в вину Афанасию, если бы не были подговорены ими, однако же сами возводят на него главную вину, [Col. 268] которая не должна падать и на Макария, так как он не уличен. И не стыдятся они выставлять тайны на такой позор перед оглашенными и, что еще хуже, перед язычниками, когда, по написанному, тайну цареву добро хранити (Тов. 12:7) и Господь заповедал: Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга перед свиньями (Мф. 7:6). Не подобает выставлять тайны на позор перед непосвященными, чтобы не надсмехались язычники по неведению и не соблазнялись оглашенные, став любопытными. Однако же какая чаша, где и у кого разбита? Обвинители в этом – мелетиане, которым вовсе нельзя верить, потому что они раскольники и враги Церкви как ныне, так и со времен блаженного Петра, епископа и мученика;[938] они злоумышляли против самого Петра, клеветали на его