Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

'К счастью для Вашей Милости, ты не мог тогда увидеть себя со стороны', - растягивая слова, произнес Роб. 'К счастью, также, я не смог себя убедить обратить внимание на твои жалобы и выкинуть за борт, положив конец твоим же мучениям!'

Заявление сразило Ричарда наповал. Он начал смеяться, и его друзья с огромной радостью последовали его примеру, наполняя последние минуты перед боем весельем.

Френсис знал, Робу повезло оказаться прирожденным моряком. Еще он знал, что Ричард также был замечательнейшим гребцом, пусть и не столь высокого уровня, как Роб. Но Ян смеялся над ними, смеялся с удовольствием, искренним и непринужденным.

Молодой Ловелл, веря, что мужчины не должны быть рабами чувств, подобно слабым женщинам, большую часть жизни провел, сражаясь с эмоциями, которые предполагал подозреваемыми окружающими. Сейчас же он понял, что борется с предательским приливом любви к Роберту Перси, к Ричарду Плантагенету, даже к Яну де Клэру, совершенно ему чужому. 'Добрый Иисусе, Божий Агнец, взгляни на них' -, шептал он, когда новый звук - далекий трубный зов - ворвался в шум волнующегося лагеря.

Прислушиваясь, Ричард поднял голову. Все веселье разом исчезло с его лица, осталось только напряжение.

'Время пришло', - сказал он, голосом очень похожим на свой обычный. На взгляд тех, кто не знал его так хорошо, как Френсис и Роб.

Ричард двинул йоркистский передовой полк на приступ столь стремительно, что Маргарита вынуждена была с чрезвычайной поспешностью отступить к Лауэр Лоуд на реке Северн, где ее переправили на другой берег, присоединив к невестке и остальным дамам, перевезенным в безопасное место незадолго до рассвета. Солнце сияло уже слишком ярко, ослепляя направленные на него прямые взгляды, утренний воздух дрожал в посверкивающей дымке. Сражение началось. Эдуард наблюдал за происходящим с гложущим его мрачным предчувствием, сидя верхом на белом скакуне, с высоты позиции, лежащей на полпути между передовым отрядом и руководимым им центром.

Ланкастерская артиллерия ударила по передовому полку. В ответ прозвучали йоркистские полевые оружия, нацеленные на ряды противника. Эдвард заранее предполагал, - ответный огонь застигнет неприятеля врасплох, - использование пушек для ближнего подкрепления пехоты являлось крайне необычным. Но Ричард чувствовал, что его люди нуждаются во всей помощи, которую только могут получить, и король с ним согласился. Эдварду было известно глубоко пессимистичное отношение Ричарда к вероятности совершения удачного первого приступа, и сейчас он увидел подтверждение прогнозов брата.

Авангард находился в области досягаемости стрел, и ланкастерские лучники направили свои смертоносно действующие орудия на йоркистов. Под безжалостным огнем передовой полк дрогнул, снова пошел в наступление, но столкнулся с чудовищным противостоянием. Люди оказались втиснуты в края полных грязи канав, чтобы разрыхлять уходящую из-под ног землю, заставляющую их наступать друг на друга, падать в ямы, ошеломленными и задыхающимися. Они спотыкались о запутанные, вылезающие снизу корни, отбрасывались на живые изгороди, пронизанные колючками, карабкались по склонам, задыхаясь в кустарниках и падая на камни... Все это время небо осыпало солдат дождем из приносящих гибель стрел.

Эдвард крепко и тихо выругался, приказ Ричарда войску к отступлению вырвал у него еще одно ругательство, на сей раз, свидетельствующее об испытываемом облегчении. Он довольно долго дожидался, чтобы своими глазами увидеть отход авангарда, покидающего убийственный участок, обрабатываемый ланкастерской артиллерией и огнем стрел. Затем король повернул белого скакуна в направлении собственных рядов в таком темпе, что обогнавшие его люди увидели, он доверил коню жизнь.

Эдвард чувствовал себя встревоженно, каждое нервное окончание без слов сигнализировало об опасности. Король не понимал, почему охвачен таким напряжением, превосходящим степень разочарования, которое он должен был ожидать после лицезрения отражения атаки своего передового полка. Мужчина испытывал только опустошающее пульсирующее давление на грудную клетку да пот, стекающий на виски и разъедающий глаза. Ощущения носили исключительно физический характер, но Эдвард доверял им, задумываясь над их воздействием настолько, чтобы отложить возвращение на возвышенность, откуда смог бы наблюдать за продвижением второго возглавляемого Ричардом приступа.

Он отправил посланников, одного - к Ричарду, другого - к Уиллу, и смотрел им вслед, вновь усаживаясь на коня. Взгляд охватывал пространство от лесного массива до левого фланга его армии. Непонятным образом окутывало предчувствие опасности. Вероятности нападения на крыло солдат ланкастерского передового полка.

Эдвард не отдал ни одного приказа. Он был уверен, - рыцари и так последуют за ним. Монарх сел в седло мягко и стремительно, словно не ощущая вес надетых на него доспехов. Внушительный конь тут же полетел навстречу выходящим из лесных укрытий людям, в ужасе рассыпающимся перед нависающими над ними копытами, готовыми порвать в клочья зубами, перед мечом, что, падая каждый раз, вонзался в плоть и ломал кости.

Минуло всего шесть дней с того момента, как Эдварду исполнилось двадцать девять лет. Почти половину своей жизни он занимался проклятым делом войны. Но еще никогда ему не приходилось сражаться так, как сегодня. Он продвинулся, снеся голову первому, осмелившемуся скрестить с ним мечи, проткнул второго, и, как только тот упал, выдернул оружие, жестоко замахнувшись на третьего. Безжалостно калеча, он заставлял людей поникать на колени, с кровавой пеной, булькающей на искаженных губах, с выпирающими сквозь изрезанную кожу костями, нелепо изгибаясь при опрокидывании на землю. Взбешенный конь топтал тела, раскидываемые секирой, нацеливаемой в самые уязвимые места - к примеру, в подмышечные впадины - и выдергиваемой, прежде чем противник мог отступить, обнаруживая нанесенный ему сверкающей сталью смертельный удар, который, с равным успехом, был способен отрубить по локоть руку, вонзиться во внутренности, в кишечник, выпуская вовне запекающуюся черную кровь.

Эдвард всегда наслаждался теми своими преимуществами на поле боя, которыми не были одарены остальные люди, - редко встречающийся высокий рост, огромная физическая сила. Поднявшись на коня, наполовину обезумевшего от страсти сражения, ведомый безрассудством, изгнавшим из сознания остатки осторожности и сочувствия, он превратился в ужасающее орудие смерти. Мужчины неоспоримой смелости спешили убраться