Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

лице каждого застыло одно и то же выражение, угрюмое наслаждение побывавших в аду и прорубивших путь назад, хотя на него не замечалось ранее и намека.

'Прикажите перестраиваться. Соберите ваших солдат. Приведите мне другого скакуна. Мы еще здесь не закончили'. Уже во время раздачи инструкций Эдвард мог ощутить, как его измученное тело оживает, как в нем снова начинает волнами циркулировать энергия. Возбуждение, прежде бывшее только мерцающим, теплящимся приливом, сейчас обжигало языками пламени. Более того, оно распространялось им дальше, Эдвард видел, как его воодушевление отражается на лицах окружающих. Победа витала в воздухе, заполняя его плотнее запаха крови.

'Сейчас', - сказал король.

Эдуард Ланкастер слушал объяснения Джона Уэнлока, почему тот оттянул назад центральный полк и не бросился на помощь Сомерсету. Он что-то говорил о Глостере, настаивая, мальчишка перемещался так стремительно, что у него не нашлось в запасе времени. Уэнлок полагал разумным удержать центральный отряд на его месте, вынуждая йоркистов приблизиться. Отказ от имеющегося у них здесь природного преимущества - утоптанной твердой почвы под ногами, - ранее так действенно остановившей йоркистский передовой батальон, стал бы истинным безумием. Спасти Сомерсета он не мог, опять повторялось утверждение, для этого было слишком поздно. Выдвинуться вперед также означало повести центральный полк на верную гибель. Разумеется, принц способен понять сложившееся положение.

Эдуард не был способен. Слова Уэнлока вонзались в его измученный разум. Юноша напрягал все силы, дабы отыскать в них здравый смысл. Сомерсет надеялся, - центральный полк придет ему на выручку. Пусть даже Уэнлок был прав...Ему оставалось лишь, ничего не предпринимая, наблюдать, в то время как солдаты Бофора подвергались резне. Это было большим, что мог осознать потрясенный рассудок Эдуарда, ибо читалось на ошеломленных лицах стоящих вокруг него и Уэнлока людей. Также он видел как вопрос, не подобающий их губам, взывал из каждого обращенного на принца взгляда. Почему принц не отменил приказ своего командующего? Почему он сидел там, глядя, словно пораженный немотой, как Йорк и Глостер кромсают ланкастерский авангард? Чем мог Эдуард объяснить паралич собственной воли... хотя бы себе лично?

'Конечно, нам следует что-то предпринять... что-то сделать!' Он хотел верить Уэнлоку. Милостивый Боже, как он хотел ему верить! Центральный отряд подчинялся его с Уэнлоком приказам. Он тоже должен подвести Сомерсета? Надо ли ему действовать, когда Уэнлок умывает руки?

'Оказалось слишком поздно, Ваше Высочество. Мы только обрекли бы на смерть собственных людей. Сомерсет сказал бы то же самое, он не пожелал бы, чтобы я положил их жизни на бессмысленный поступок, чтобы рисковал вашей безопасностью из-за уже разбитого подразделения'.

Кто-то пробормотал, достаточно громко для хорошей слышимости: 'Адским пламенем клянусь, не сказал бы!'

Уэнлок обвел собравшихся холодным взглядом, то ли не в силах, то ли не намереваясь отыскать преступника, он успокоил возмущение одной вспышкой зрачков и повернулся к Эдуарду.

'Мне пришлось вынести решение командира, Ваше Высочество. У меня нет ни единого колебания в его правильности. Мой господин Сомерсет не предполагал, что Йорк спрячет на том холме людей или что Глостер так мгновенно соберется ему на выручку. Мне выпало выбирать лучшее для моих солдат'.

Эдуард воззрился на него, на человека, сражавшегося за Ланкастеров при Сент-Олбансе и за Йорков при Таутоне. 'Но Сомерсет ждет от нас помощи', выдавил он почти неслышно.

'Надеюсь, вы согласны со мной, Ваша Милость'. Голос Уэнлока внезапно стал жестким. 'По крайней мере, вы не выразили вовремя должных возражений. Не так ли?'

Эдуард вспыхнул. Перед его глазами смазанно промелькнул ряд потрясенных, разъяренных и неуверенных лиц. Позабытый фрагмент знаний о проведении сражений всплыл на поверхность сознания, столкнувшись с опасностями засвидетельствования солдатами разногласий между боевыми командирами. Он открыл рот, совсем не будучи уверен, что же собирается сказать, но потом, как и все остальные, повернулся, устремив взгляд на всадника, поднимавшегося по склону холма к рядам ланкастерских полков. Неизвестный приближался в темпе опаснейшего галопа, позволявшего каждому в любую секунду предполагать падение животного и лицезрение слома его передних ног со звуком, похожим на разжигание сухого костра. Один раз конь споткнулся, но сразу же восстановил равновесие, продолжая путь. Эдуард с трудом сумел различить породу скакуна, ибо с морды его слетали пенные хлопья, глаза стекленели и закатывались от ужаса, корпус был иссечен полосами, откуда лилась кровь, препятствовавшая определению первоначального цвета - то ли белого, то ли серого. Принц с таким трепетом смотрел на коня, что минуло несколько секунд, прежде чем он обратил внимание на наездника и испытал потрясение, узнав герцога Сомерсета.

Сомерсет представлял собой такое же чудовищное зрелище, как и лошадь, на которой мчался, покрытый кровью йоркистов и бессвязно выкрикивающий, словно безумный, теряющиеся в окрестном гвалте фразы, доносящиеся исключительно на силе ярости, что никто из видящих его не наблюдал ни у одного здорового человека.

Эдуард замер в седле. Равно как и Уэнлок, кажущийся не способным совершить хотя бы одно движение и не отводящий взгляда от окровавленного бредового видения, будто сомневался в своем рассудке.

'Иуда! Вероломный сын йоркистской девки! Где ты находился, когда моих людей крошили?'

Уэнлок резко осознал грозящую ему опасность. Одна рука потянулась к мечу, он попытался заговорить. Но возможность не успела представиться. Сомерсет пришпорил обезумевшего коня по направлению к жертве, чей скакун пошатнулся под воздействием столкновения, рухнув на колени.

'Именем Господа, это станет последним разом, когда ты выполнял грязную йоркистскую работу!'

Одновременно с произнесением приговора боевой топор Сомерсета сверкнул и упал. Мощь удара разрезала шлем Уэнлока, словно он был листом пергамента, лезвие погрузилось в череп. Мозг, осколки кости и серо-белое вещество брызнули наружу, попав на стоявших поблизости солдат. Уэнлок не издал ни звука, он умер еще до того, как ударился о землю.

Сомерсет окинул тело взглядом. Постепенно частота его дыхания замедлялась, более не срываясь в судорожные глотки воздуха. Он поднял голову, посмотрел вокруг, и увиденное на