Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро

де Криссе и де Санзе (1716–1793). Рядом с этими книгами стояли литературные произведения Гомера, Жана Расина, Джона Милтона, Лоренса Стерна и Руссо, а также более «легкое» чтение в виде порнографических либертинских романов [Gruber 2010]. Чарльз Ройстер и Сара Нотт показывают влияние культа sensibilité в американской армии. Кристофер Даффи отмечает, что некоторые прусские офицеры переняли чахнущий, меланхоличный вид, подражая героям вроде Сен-Прё из книги “Julie ou la Nouvelle Heloise” («Юлия, или Новая Элоиза», 1761), одного из бестселлеров столетия [Duffy 1974: 47–50][55].

Наполеон Бонапарт, который посещал военную школу при École militaire de Brienne и позже École royale militaire, в свои ранние годы во Франции с увлечением читал и комментировал военные и невоенные тексты. Сборники его ранних сочинений показывают его интерес к широкому чтению и личное решение обработать свои размышления через писательский процесс. Среди многих тем записи Бонапарта включают рассуждения о его специализации (артиллерии), политике и способах ведения войны в Античности, об истории Корсики, а также философские дебаты о славе, дворянстве или относительных заслугах республик и монархий [Bonaparte 1907]. Наделенный литературной восприимчивостью, Наполеон также пробовал себя в литературе, написав «Диалог о любви».

И все же о военном интеллектуализме в XVIII веке, особенно во французской армии, следует сказать гораздо больше. Людовик XIV уже ввел повышенный уровень образованности в офицерских корпусах, особенно среди старших чинов. Будь то Версаль, парижские салоны или военные кампании, эти господа посещали званые обеды, музыкальные и театральные представления и участвовали в активном обсуждении войны и других тем. Ожидалось, что они свободно владеют языком и жестами politesse (учтивости), как и любой другой придворный, и одеваются в роскошные наряды, отражающие их статус и культуру, как и придворные «короля-солнца», который сам был умелым танцором. Под влиянием картезианского рационализма и ньютоновской науки военная культура при правлении Людовика XIV и министров Себастьяна ле Претра, маркиза де Вобана (1633–1707), и Франсуа Мишеля Ле Телье, маркиза де Лувуа, также придавала большее значение осадному и полевому ведению войны как процессам просчитываемым, предсказуемым и отточенным, отражающим аристократический кодекс войны Людовика XIV[56]. Утверждение, что война является чем-то знакомым и поддающимся контролю людей (а не произвольным или управляемым Богом), привело к появлению системы кабинетных войн (guerre de cabinet) и растущему убеждению, что профессиональная подготовка необходима для военных. Один из генералов Людовика XIV, Антуан де Па де Фекьер (1648–1711), опубликовал свои “Mémoires sur la guerre où l’on a rassemblé les maximes les plus nécessaires dans les opérations de lart militaire” («Записки о войне, где собраны самые необходимые максимы в операциях военного искусства»), первый во Франции военный текст, подробно описывающий все роли и обязанности каждого чина и звания в усовершенствованной постоянной армии. Офицеры должны были понимать свои обязанности и готовиться к ним в финансовом, физическом и интеллектуальном плане.

Кодекс учтивости и mondanité (светскости), а также кодекс приобретенного профессионализма сохранялся в XVIII веке и трансформировался под влиянием налогового, военного и культурного давления. По мере того как военный кризис Франции становился все более очевидным, министры армии и флота использовали критические наблюдения или предложения для реформ [Guinier 2015с]. Однако мода философствования, на которую Дюмарсе жаловался в своей статье “Philosophe” в “Encyclopédie”, в военной сфере процветала. Военные офицеры разных рангов, внедрив новую политику, записывали подробные наблюдения, сравнивали ее с предыдущей и предлагали реформы в отношении континентальных и зарубежных военных действий. В мирное время они были особенно активны. Как писал анонимный автор мемуаров под названием “Projet d un militaire” («План военного»), «не имея возможности пролить свою кровь на благо служения [королю], я предлагаю эти проекты реформ»[57].

Офицеры читали разнообразные труды, переводили тексты, комментировали их и разрабатывали собственные теории об искусстве ведения войны и решении военного и культурного кризиса во французской армии. Военные мыслители активно участвовали в «рационально-критических дебатах», которые Юрген Хабермас связывал со «структурной трансформацией публичной сферы» [Хабермас 2016]. Они, как и другие представители элиты, посещали салоны, масонские ложи, клубы и кафе, а в определенных случаях и коридоры Версаля. Офицеры переписывались с другими французскими военными и иностранными союзниками, министрами короны и представителями невоенной интеллигенции.

Особенно охотно militaires philosophes посвящали себя писательству. Азар Гат отмечает в XVIII веке «революционный рост военных публикаций» в Европе и особенно во Франции. Ссылаясь на “Bibliotheca historica-militaris” Жана Полера, Гат количественно оценил рост в категории работ (общих и теоретических) по искусству ведения войны и обнаружил, что в XVII веке в непрерывном потоке было опубликовано более 70 работ. Аналогичная частота публикаций охарактеризовала период между 1700 и 1748 годами: около 30 работ за 50 лет. Число публикаций выросло в четыре раза в период с 1748 по 1756 год между подписанием Ахенского договора и началом Семилетней войны. Лишь за этот период было опубликовано 25 работ. Этот уровень сохранялся до Французской революции, и общее количество публикаций на тему искусства ведения войны превысило сотню [Gat 2001: 27][58]. От великих военных теоретиков, составивших множество серьезных томов, до офицеров нижних званий, написавших по одному мемуару по военной подготовке, эти авторы стали основой Военного просвещения. Они участвовали в esprit philosophique эпохи и заслуживают признания как добросовестные philosophies, обладающие чертами, которые Дюмарсе приписывал этой категории.

Изучение массива опубликованных и рукописных работ, а также их авторов позволяет выделить две категории militaries philosophies. Первая группа главным образом занималась военными вопросами и стремилась повлиять лишь на эту сферу. Вторая группа при этом участвовала в делах за пределами военной сферы, от написания литературы, этнографических сочинений, пьес и эссе на актуальные культурные темы до покровительства искусству и литераторам.

Первую группу militaries philosophies, сосредоточенных на военной сфере, объединяла цель улучшения работы армии, хотя эти люди применяли в своих исследованиях совершенно разные подходы и онтологические точки зрения по поводу войны. Такие мыслители, как шевалье де Фолар, Жак-Франсуа де Шастене, маркиз де Пюисегюр (1656–1743), Поль-Жедеон Жоли де Майзеруа (1719–1780) и Франсуа Жан де Грандорж д’Оржевиль, барон де Мениль-Дюран (1719–1780), попали под влияние картезианской концепции четких и ярко выраженных идей. Они верили в существование рациональных и универсальных принципов войны. Из-за их систематических методов и убеждений современники называли этих военных философов faiseurs de systèmes (создателями систем). Фолара, выросшего в Авиньоне и сбежавшего на военную службу во время учебы в иезуитском колледже, часто считают образцовым представителем этого типа militaire philosophe. Его труды включают четыре объемных тома и сокращенную версию, демонстрировавшие его образованность как классического историка военного дела, военного