Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро

и стремление сделать ее как можно более гуманной должны оставаться достойными элементами нашего сознания и действий.

Глава 1

Военное просвещение во Франции

Личности, силы и формы

Поначалу эти изображения не казались вызывающими, но было что-то провокационное, даже бунтарское в цветных гравюрах работы Антуана Луи Франсуа Сержана (1751–1847) для его “Portraits des grands hommes, femmes illustres, et sujets mdmorables” («Портреты великих мужчин, выдающихся женщин и памятных предметов», 1786–1792). Сержан создал этот сборник изображений великих мужчин и женщин французской истории, чтобы разжечь в своих соотечественниках патриотические чувства. Казалось, он следовал давней традиции, выбрав для своей портретной галереи довольно предсказуемую группу французов и француженок: королей, королев, духовных лиц, министров и множество военных.

Несмотря на кажущуюся предсказуемость, Сержан тщательно работал над портретами последних – офицеров армии и флота, чтобы передать важные послания о меняющемся облике войны, воинов и героизма. Сержан следил, чтобы акцент этих портретов был не на торжестве храбрости и стойкости в бою. Он восхвалял военных героев за другие, более гуманные и человеческие поступки как на поле боя, так и за его пределами. Художник прославлял Жан-Шарля, шевалье де Фолара (1669–1752), не только за его службу в армии Людовика XIV, но и за роль военного мыслителя и учителя. Сержан решил изобразить де Фолара сидящим за столом и обучающим маршала Морица Саксонского, главного генерала Франции во время Войны за австрийское наследство, принципам войны. Сержан превозносил шевалье Баярда (1473–1524) за его сдержанность по отношению к заключенной, над которой он сжалился и избавил от ожидаемого изнасилования или смерти. Схожим образом его гравюра графа д’Аркур (1601–1666), известного по прозвищу cadet à la perle (жемчужный кадет), отражает действия графа после победоносной осады Турина (1640), когда он проигнорировал жесткие условия капитуляции и принес вино и продовольствие больным и голодным итальянским жертвам осажденного города. Д’Аркур стал героем, потому что ослушался приказов (рис. 1).

Рис. 1. Антуан Сержан. Жест человечности графа д’Аркура. Portraits des grands hommes, femmes illustres et sujets memorabies de France (1786–1792). Предоставлено Национальной библиотекой Франции

Портрет Авраама Фабера д’Эстернэ (1599–1662), изображенный на обложке данной книги, идеально отражает эту схему восхваления. Сержан восславлял маршала за его гуманное решение пощадить жизни раненых вражеских солдат. И все же, в отличие от остальных, эта гравюра наталкивает на более глубокие размышления о войне и мире. На ней вражеская армия справа покидает поле боя, все еще объятое дымом, в то время как два французских солдата на переднем плане собираются убить двух вражеских солдат, лежащих на земле и согнувшихся от боли из-за полученных ран. Слева на белоснежном жеребце сидит Фабер. В момент, когда один из его солдат заносит шпагу, чтобы нанести смертельный удар поверженному врагу, Фабер поднимает свое оружие, блокируя удар. Кавалеристы слева и солдат справа с изумлением видят, что время и жестокость боя внезапно исчезли. Остановленный Фабером, солдат в голубой форме замирает в позе, вызывающей мысли и эмоции: вместо того чтобы убить своего врага, солдат берет его за руку.

Для Сержана, либерала, выросшего в Шартре с будущими революционерами Жаком Бриссо де Варвиллем (1754–1793) и Жеромом Петионом де Вильнёвом (1756–1794), эти солдаты были героями, потому что их действия соответствовали ценностям Военного просвещения. Они были литераторами и философами, людьми, преданными своей профессии и товариществу, гуманными и человечными по отношению к другим солдатам и мирным жителям. Они приняли личное решение просвещать других и относиться к людям с достоинством, даже если подобные действия означали нарушение официальной политики. Портреты Сержана не скрывали, что «конечный факт военной истории – это сражение, реальный бой с присущей ему опасностью и тяжелыми последствиями» [Lynn 2003: XV]. Решающие или нет, битвы и осады были жестокими, и люди сражались за победу. Но гравюры Сержана также показывают, что в XVIII веке фундаментальная цель победы осложнилась новым рядом этических и идеологических опасений в отношении военных действий. Могло ли в войне, несмотря на ее жестокость и разрушения, и в армии, несмотря на ее полномочия на агрессию, появиться место гуманности и человеческому достоинству?

Участники Военного просвещения не считали этот вопрос парадоксальным. Они искренне верили в утвердительный ответ. В этой главе рассматриваются личности, пространства и средства французского Военного просвещения. В ней показан глубокий интерес к осмыслению процессов, проявлений и значения войны в истории человеческой цивилизации и в истории XVIII века. Различные участники толковали эту тему по-своему. Короли, их фаворитки и военные министры изучали пути улучшения боевой эффективности и обучения посредством внедрения новой политики и учреждения организаций. Военные офицеры, зачастую дворянского происхождения, но из разных социоэкономических, политических и географических кругов, взяли на себя роль philosophy применяя критическое мышление к своему боевому опыту. Одни составляли расчеты для правильного марша и строевой подготовки, другие задумывались о средствах моральной и общественной поддержки в офицерских корпусах армии или выступали в роли картографов и исследователей, размечая на картах далекие земли и судоходные пути. Эти люди знали, что являются ключевыми каналами ценной информации как по военным вопросам, так и по вопросам взаимодействия с иностранцами за рубежом. Они предлагали изменения в политике, исполняли требования Версаля или выступали против них, отказываясь применять методы наказания или практики, которые считали несправедливыми. Офицеры делились своим опытом и мнением с другими через личное общение, письма, рукописные мемуары (в данном контексте под ними понимаются очерки по изучаемой теме) и опубликованные работы по литературе, истории, псевдоэтнографии, философии и военному делу. Эти militaires philosophes стали видными деятелями в различных сферах дискурса Просвещения. В то же время невоенные мыслители, писатели, ученые, врачи, художники и представители читающей публики были хорошо осведомлены и участвовали в осмыслении, обсуждении и представлении войны и воинов. Они открыто осуждали несправедливость военной системы, но в то же время помогали развивать и распространять военные знания, будь то кораблестроение, баллистика, тропическая медицина или тактики, наилучшим образом соответствующие национальному характеру Франции. Как и Сержан, эти люди комментировали и продвигали новые военные ценности через произведения искусства и оспаривали повсеместное влияние войны через энциклопедии, романы и пьесы. Все эти агенты Военного просвещения приняли esprit philosophique, или критический философский дух, превратив войну и военные вопросы в одну из главных общественных дискуссий и очагов перемен во Франции и Французской империи XVIII века.

Фаворитки, министры и абсолютисты-реформаторы

Людовик XV и его внук Людовик XVI обычно исключаются из списка просвещенных абсолютистов (или просвещенных деспотов), в который входят король Пруссии Фридрих