Фантазии Дарио. Тру-крайм с поразительной развязкой - Пабло Тринчия

уехала во Францию, чтобы не потерять младшего ребенка. Теперь она сидела за столом в скромной гостиной в окружении фотографий и писем, которые годами посылала своим внукам, но все возвращались запечатанными.

– Если вы отправитесь на поиски Вероники, моей старшей внучки, пожалуйста, передайте ей это письмо, – сказала она, протягивая мне потрепанный конверт.

Однако перед тем как отправиться на чьи-либо поиски, мне нужно было найти судебные документы и сформировать собственное мнение по делу, чтобы не поддаваться влиянию слез пожилой женщины. В конце концов, я ничего не знал про Морселли. Они казались добропорядочными людьми, но их обвиняли в физическом насилии над детьми – собственными детьми – и психологических пытках. Это худшее из преступлений, что я способен представить. Именно поэтому я не мог позволить себе поверить первому впечатлению. Я должен был узнать правду.

В какой-то момент Лорена сказала: «Пройдемте, я вас кое с кем познакомлю». Сквозь ливень, внезапно пролившийся на долины, мы отправились к небольшой церкви, где уже давно располагался священник Финале-Эмилия. Дон Этторе Роватти был приятным пожилым мужчиной, который знал про это дело больше, чем кто бы то ни было. Он следил за процессом с самого начала, и наша встреча оказалась поворотным моментом в моем расследовании. Дон Этторе был живым архивом всех судебных процессов и вообще всего, что было сделано, сказано или написано в связи с ними. Он погрузился в это дело и изучил его со всех сторон, часами корпя над документами, которые ему удавалось получить. Дон Этторе помнил имена всех главных участников, а также точные месяц и год всех ключевых событий. Более того, он был знаком со многими из вовлеченных людей, включая его друга – дона Джорджио Говони. После его смерти дон Этторе написал про него книгу: «Дон Джорджио Говони: мученик милосердия, жертва справедливости». Первый тираж моментально был раскуплен, но второй так и не вышел в свет, так как издатели получили угрозы от юристов пострадавших детей. Дон Этторе верил, что дело было сфабриковано. Пять судебных процессов привели к ряду выдвинутых обвинений, но в деле так и не было доказано ничего, кроме того, что древняя война между государством и церковью до сих пор шла – теперь под прикрытием детей. По его мнению, Эмилия-Романья – идеальное место для такого столкновения, ведь под руководством коммунистов бесчувственная антиклерикальная идеология надежно закрепилась в системе социальных служб региона.

Когда на Финале-Эмилия спускался вечер, дон Этторе, стоя у старых деревянных дверей своей церкви, сказал мне: «За всей юридической мишурой кроется конкретная установка: семья всегда виновата, а государство – право. Цель этих людей – уничтожить семью. Так же, как целью коммунизма было уничтожение частной собственности. Психологи из AUSL и социальные работники хотели доказать, что Бог, бедняжка, не справляется со своей работой. Они считают, что разберутся лучше, чем Господь».

По его мнению, шестнадцать детей забрали из семей из-за охоты на ведьм, способной потягаться с инквизицией XV века, пусть она и была начата с другой целью: доказать, что ценности, прививаемые семьей, самым священным институтом христианства, уступают ценностям, которые приоритетны для государства.

Меня это не убедило. Сообщения о сексуальном насилии, неважно, были ли они правдивы по мнению обвинителей или дона Этторе, нельзя свести к борьбе за власть между католиками и коммунистами. Вне зависимости от того, насколько масштабно эта борьба разворачивалась в послевоенный период. Тогда я еще не знал всех деталей дела, но уже ожидал, что история окажется либо более простой и последовательной, либо еще более запутанной и неоднозначной, чем то, что мне излагал пожилой священник в черном одеянии с добрым лицом.

Дон Этторе вручил мне копию своей книги. Приступив к ее чтению, я понял, как мне повезло. Этот мужчина провел 6 лет, собирая и переписывая судебные документы с невероятной тщательностью и глубокой решимостью. Он детально записывал все: даты, вердикты, отчеты, личные данные. Подробная хронология занимала более трех сотен страниц. Книга дона Этторе не подходила для обычного читателя – она предназначалась для тех, кто хотел серьезно погрузиться в это неоднозначное, вызывающее тонну вопросов дело. Он выполнил свою работу четко, подкрепив ее документацией и множеством ссылок. Здесь не было места для отступлений – каждая страница в точности соответствовала тому, что действительно было сделано и сказано. Однако в его работе выдвигалась следующая гипотеза: дети, разлученные со своими семьями в период с февраля 1997 по ноябрь 1998 года, были изъяты из-за серии вопиющих ошибок в суждениях со стороны социальных служб и следователей, которым помогали психолог Валерия Донати и ее коллеги. Дон Этторе рассматривал это дело как невероятный случай массовой истерии, вызванной неопытностью и некомпетентностью специалистов и исполнителей, которые были уверены, что обнаружили банду педофилов, хотя на самом деле без причины уничтожали целые семьи. Проблема заключалась в том, что дон Этторе был близким другом дона Джорджио и некоторых других подозреваемых. Возможно, эта связь с участниками дела стала причиной, по которой он упускал из виду важные детали?

Спустя некоторое время с нашей встречи дон Этторе умер от сердечного приступа. Через несколько недель его подруга Антонелла пустила меня в его комнату на втором этаже прихода. У меня не было слов. Дон Этторе жил в скромной комнатке со старой односпальной кроватью. На одной стене висело две иконы с изображением Иисуса и портрет Папы Иоанна Павла II, а у другой стены стоял большой деревянный шкаф. Антонелла открыла его. Внутри были четыре полки, заставленные папками, каждая толщиной с мою ладонь, с тысячами страниц приговоров из суда Модены, апелляционного суда Болоньи и Верховного кассационного суда в Риме, а также отчетов и документов AUSL. Я сел на старый матрас дона Этторе и уставился на гору бумаг. Позвонив Алессии, я сообщил, что у нас есть все необходимое, чтобы продолжить расследование.

Часть II

То, что скрыто

7

Одним вечером мы с Алессией встретились с Федерико Скотта рядом с его квартирой неподалеку от Болоньи. Он повел нас в небольшую, слабо освещенную комнатку рядом с кухней. Федерико жил с какими-то студентами, и некоторые из них подходили тихо поздороваться. Позже я узнал, что это был не его дом. Там ему разрешали пользоваться ванной и кухней, а жил он на самом деле в старом трейлере, припаркованном в саду. Это все, что он мог себе позволить на зарплату ночного сторожа.

Федерико был почтителен и внимателен – почти до крайности.