Фантазии Дарио. Тру-крайм с поразительной развязкой - Пабло Тринчия

однако журналисты оставили несколько довольно очевидных намеков на его личность, а потому все знали, что речь шла именно о нем. Читая статьи с ежедневно обновляющимися данными, что просачивались из офиса прокурора Модены, люди из соседних городов и приходов начали сомневаться в священнике. Он держался спокойно – по крайней мере пытался – ради своих друзей. Пожимая плечами, он говорил, что это всего лишь ошибка, а правда рано или поздно станет явной. Дон Джорджио был уважаемым и всеми любимым человеком, и голословных обвинений было мало, чтобы люди восприняли обвинения всерьез. Более чем за 50 лет он никогда не нарушал закон и ни разу не ссорился с многочисленной паствой Сан-Феличе, Финале-Эмилия, Массы, Кампосанто, Стаджи и Сан-Бьяджо. С середины 1960-х годов он крестил, причащал, венчал и хоронил местных. Едва ли можно было найти приход, в котором он не провел бы мессу, где не организовывал бы поездки или каток для детей. Но была и другая причина, по которой люди его так любили. В сердце Эмилия-Росса жили трудолюбивые люди, и дон Джорджио был одним из них. Мало того, что он стоял за алтарем и благословлял души людей, читая проповеди: дон Джорджио вставал на рассвете, залезал в свой грузовик и зарабатывал себе на жизнь до самого вечера, как и все остальные. «Священник-дальнобойщик» – вот как его звали местные.

Дон Джорджио родился в 1941 году в Додичи-Морелли, деревне недалеко от Финале-Эмилии. Он был вторым из трех сыновей дальнобойщика. Казалось, что он хотел стать священником с самого детства. После Второй мировой войны, когда ему было всего 6, дядя повез его в паломничество в Сан-Джованни-Ротондо. Когда они вернулись, дядя рассказал всем, что Падре Пио из Пьетрельчины, проходя через толпу, внезапно остановился перед Джорджио, маленьким мальчиком с темными кудрями и небольшими глазами, прикоснулся к его лбу забинтованной рукой и сказал: «Ты станешь священником». Святой оказался прав. В пятом классе Джорджио сказал матери, что хочет принять монашеский сан, а позже поступил в древнюю семинарию в Нонантоле близ Модены. Это было трудным, но смелым решением. Мальчик столкнулся с суровыми зимами, которые приходилось проводить в одиночестве, вдали от семьи. Лишь сильная вера помогла ему справиться с таким испытанием.

Сутану он получил 5 лет спустя, а в 1966 году стал полноправным священником. Примерно тогда же он получил права на управление грузовиком с прицепом, так как после смерти отца Джорджио хотел продолжить его дело. Если дон Джорджио не проводил мессу, это означало, что он загружал и разгружал свеклу и пшеницу для новых кооперативов Эмилии. Иногда он развозил грунт, который везли из Германии в Мирандолу и Сассуоло для снабжения керамической промышленности, чтобы превратить регион ремесленников в движущую силу экономики Италии. После тяжелой физической работы Джорджио переодевался и снова становился священником. С сигариллой между зубов он нес Слово Божье, разрешал споры местных и работал допоздна, организуя церковные ярмарки и паломничества. Он никогда не сидел без дела, а останавливался лишь для того, чтобы перехватить тарелку минестроне с бокалом вина в ближайшей таверне, особенно в траттории далла Марта, которая стала его вторым домом с момента переезда в Сан-Феличе-суль-Панаро в середине 80-х годов.

В то же время в сельскую местность вокруг Бассы начали прибывать переселенцы первой волны африканских миграций. В последующие годы их стало еще больше. Вскоре эти группы maruchín и nègar, как называли их местные, заселились в полуразрушенные здания, заброшенные еще с начала века. Днем они ходили по округе, предлагая свои услуги местным фермерам и предприятиям, а ночью, волоча за собой пластиковые пакеты, возвращались по темным полям в лачуги без газа и электричества. Священник-дальнобойщик начал разыскивать владельцев этих заброшенных зданий – хотел договориться о ремонте этих домов в обмен на разрешение приютить голодающих и страждущих, которые становились растущим слоем общества и источником рабочей силы.

Помогая нуждающимся – как местным, так и из Северной Африки, – дон Джорджио помог и семье Гальера после их выселения в 1993 году. Волонтеры видели, как он молча обращал глаза к небу каждый раз, принося еду и одежду Игорю и Барбаре. «Al dis na vrtà neanc per sbali», – говорил он про Романо, что значит «не скажет правды даже случайно». Когда власти Финале-Эмилии выкинули Гальера на улицу, а Оддина Пальтриньери взяла к себе Дарио, дон Джорджио проклял несчастную судьбу Романо, но все равно дал мужчине шанс на искупление. Священник помог им найти скромный дом на Виа-Абба-э-Мотто, который Гальера предстояло делить с семьей, недавно приехавшей из Албании. А теперь маленький ребенок, которого он едва помнил, начал угрожать его жизни и репутации, которую он зарабатывал кровью и потом почти половину века – и все это за один вечер.

Тем временем обвинители Модены постепенно собирали свидетельства против дона Джорджио. Они были убеждены, что открыли темную сторону мужчины, который так долго прожил незамеченным законом. После откровений Дарио следователям пришлось подождать, когда Марта расскажет про загадочную секту все, что было ей известно, – ее показания были необходимы. Впервые Марта сказала что-то стоящее лишь 31 декабря, практически через 6 месяцев после того, как ее забрали. Первый из серии затяжных судов начался в январе 1998 года.

6

Когда Лорена распахнула передо мной свои двери в Масса-Финалезе, она сразу произвела впечатление оживленной и дружелюбной женщины. У нее были короткие волосы, светло-голубые глаза и простая одежда, на лице – никакого макияжа. Лорена была глубоко верующей женщиной, которая никогда в жизни не сказала ни одного плохого или грубого слова. Даже когда в слезах рассказывала, как боролась за возвращение своих детей.

Вместе с ней жили ее братья: Эмидио, Джулиано и Джузеппе Морселли. Они провели годы в тюрьме после того, как их племянницы и племянники обвинили их в педофилии. Отец Лорены, Энцо, также был приговорен к тюремному заключению, но умер за несколько лет до нашей встречи. Эта история разрушила их семью. С 1998 года у семьи Морселли забрали шестерых детей. Моника, жена одного из братьев Лорены, умерла в заключении, а ее братья так и не оправились. Злость и депрессия оставили свой след на их характерах – теперь это были тихие, угрюмые мужчины за 50 без жен и детей. Их жизнь вращалась вокруг их матери, Лины, энергичной и бойкой женщины 80 лет. В промежутке между 1998 и 1999 годом она потеряла всю семью, оставшись практически в одиночестве: шестерых внуков забрали, мужа и троих сыновей арестовали, а дочь