Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин

вдруг привидится ей, будто я попал в страшную беду. Тогда мать моя подымается, и в природе начинается гроза.

13 Июня. Дунино. Весь день дождь.

Наше с Лялей чувство природы есть чувство нерукотворного ее существа, религиозное чувство, или прямо сказать – чувство Бога.

Культура (искусство), напротив, есть поведение человека в отношении такой природы.

(Притча о талантах. Тот, кто вырастил свой талант и принес Господину больше – и есть человек культурный.)

Культура как поведение.

Искусство как борьба за первенство, т. е. за совершенное развитие природного таланта.

Было два человека, оба героя, один западный (привез для девочки на дачу рояль), другой восточный (найти соответствие и показать вещь со стороны внешней и внутренней).

Душа Ляли самое ясное зеркало души женщины с ее тайной борьбой за первенство и выходом в послушание.

Не успели мы отстроить домик свой в четыре комнаты, как она уже мечтает о маленьком домике в две комнаты: ей страшно всего большого, требующего для управления от человека власти, и она, почуяв обязательства бытия, стремится убежать в маленькое, где обязательств меньше. Отсюда и все ее «странности» (теща говорила, что в сундуке своем долго хранила сшитое и ненадеванное белое подвенечное платье и тоже не употребленный черный монашеский подрясник). На мне оба устремления, к первенству и к служению, сошлись, как сходятся они в чувстве матери: я – ее ребенок, и во мне ее чувство первенства, а она – как

553

мать, и госпожа, и слуга.

Первое, что включается в понятие природы, – это ее нерукотворность,

второе – ее категорический императив («Надо») с неминуемой смертью,

третье – возрождение (воля, радость, «Хочется»).

Таковы «Законы природы».

Генеральному Секретарю ССП А.А. Фадееву 

Дорогой Александр Александрович!

Через полгода (5 Фев. 1948 г.) исполнится мне 75 лет от рождения и 50 лет моей литературной деятельности. Вы знаете, что я не инвалид и если пишу маловато, то это только потому, что хочется покрепче писать. Первое, что мне надо сделать к моему юбилею – это, конечно, сколько-нибудь удовлетворить моих читателей изданием хотя бы пяти книг по 20 листов собрания моих сочинений. Я напомню, что обращался с такой же просьбой и тоже к Вам лет 15 тому назад к моему 60-летнему юбилею. За эти годы из 5 книг издано четыре, а пятый том, где собраны мои лучшие вещи, вполне подготовленный к печати (и оплаченный), до сих пор консервируется «Гослитиздатом».

Итак, я очень прошу Вашего содействия в решении ко дню моего 75-летия издать в «Советском писателе» новое (сокращенное) издание моих книг, 100 листов в 5 томах, а также продвинуть издание 5-го тома в «Гослитиздате». К этому я хочу Вас уверить, что неустанно, изо дня в день мне нужно спешно работать над своими архивами, чтобы облегчить работу литературоведов после меня. Издание «собрания» создало бы материальную базу такой необходимой работы. Решаюсь напомнить Вам, что мою просьбу к Вам об издании книг к прежнему моему юбилею A.M. Горький, дело которого Вы теперь продолжаете, поддержал известным Вам предисловием. С тех пор я довольно написал новых вещей и знаю, что будь бы жив А. М., он бы наверно так же горячо поддержал настоящее мое ходатайство.

554

14 Июня. Дунино. Дождь моросил всю ночь, и утро хмурое, вот-вот опять пойдет, если уже и не идет: да! (посмотрел на темную ель) – моросит.

Вчера ночью вернулась Аня, и сегодня Ляля уедет к матери, и я поеду за ней, когда дожди перестанут и обдует дорогу.

Это разные вещи – как Бог утверждается в личности или как именем Его связывают людей и пользуются «для общего блага». Нам это показала история, мы это видим сейчас. Большевики борются с именем Бога, которым пользуются для политических целей. Что же касается веры личной, то скажет большевик: «Веруй, нам нет до этого дела, потому что вообще тут дела нет, а только мечта. Дело начинается, когда "собрались два-три во имя Мое", тут мы вынуждены послать информатора, и если окажется от этой веры нам польза, окажется, что за нас молятся, то мы не мешаем: пусть молятся».

Итак, и если кто-нибудь лично верует – пусть! и если «два-три соберутся» – пусть! Нам вредно и мы преследуем личное влияние на людей, мы убиваем мечту в момент ее воплощения, превращения в общественную силу.

Слово, переходящее в дело, сопровождается у человека особым чувством, похожим на свет: «Верую!». И как только такой человек произнес это «верую» – тогда кончается его воля, и его «Хочется» превращается в «Надо». Тогда все равно, какая будет среда, природа или общество – если природа, то на пути к свободе надо вынести борьбу на своих плечах, все, что выносил до сих пор человек в природе; если общество – то взять на себя бремя борьбы за достойное поведение в отношении самого человека.

Философский рисунок «Царя природы»: человек в отношении природы – это «я сам», т. е. мой талант как некое Данное, как планета в отношении всего человека: тут что

555

ни человек, то царь, их много, таких царей, как много на дереве разных листиков.

Так борьбой Зуйка за себя как царя обрисуется Природа. Параллельно с этим Общество – как борьба за единство всего человека, как в дереве борьба каких-то сил за единство движения всего дерева вверх к солнцу (ствол).

Человек в обществе должен расти, согласно своей природе, быть самим собой и единственным, как на дереве каждый лист отличается от другого листа. Но в каждом листе есть нечто общее с другими, и эта общность или общественность перебегает как-то по сучкам, сосудам и образует мощь ствола и единство всего дерева.

Противоречие: по начальной мысли природа есть родник талантов, по следующей – источник общественности.

Выходит, что природа есть все, но чем же отличается от нее человек, «царь»?

' Человек как царь природы, весь человек – ствол дерева.

Человек задан в природе как держава единая, его движение, его рост, его борьба за единство.

Оправдание государства как ствола дерева и служащих его как сосудов...

Чувствую, что и сейчас уже здесь душа очищается от Москвы.

Муза Пришвина от хулигана мальчишки получила удар кирпичом. Раиса, прижав к груди