Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

самым, причислил и себя к сторонникам такой позиции. Позиции Бухарина, Рыкова. Помог именно им, подчеркнув: «Партия исходит из того, что в своей политике вообще, в экономической политике в частности, нельзя отрывать сельское хозяйство от индустрии, что развитие этих двух основных отраслей хозяйства должно пойти по линии их сочетания».

Иначе говоря, никакого предпочтения промышленности. Даже в предельно урезанном виде, представленном Рыковым. «Забывшим», что индустриализация — это производство средств производства. Сведшим ее к строительству Сталинградского тракторного завода, Днепрогэса и Семиреченской (Туркестано-Сибирской) железной дороги.

Сталин же не удовлетворился сказанным. Добавил прямолинейно: «Оппозиционный блок, напротив, исходит из противопоставления индустрии сельскому хозяйству и сбивается на путь отрыва индустрии от сельского хозяйства, обходя интересы сельского хозяйства, грубо нарушая эти интересы».

Так, наконец, открыто прозвучало главное: партия — против немедленной индустриализации, а оппозиция — за нее. Теперь всем делегатам конференции должно было бы стать понятным и иное. Все разговоры о фракционности, нарушении партдисциплины, все жонглирование ссылками на Ленина — надуманы. Всего лишь дымовая завеса, позволяющая увести партию как можно дальше от сути проблемы.

Возможно, осознав то, Сталин поспешил успокоить оппозицию. Милостиво обнадежил ее.

«Недавно, — заметил генсек, — на пленуме ЦК и ЦКК тов. Троцкий заявил, что принятие конференцией тезисов об оппозиционном блоке должно непременно повести к исключению лидеров оппозиции из партии. Я должен заверить, что это заявление т. Троцкого лишено всякого основания… Я должен заявить, что принятие тезисов об оппозиционном блоке может иметь лишь одну цель — решительную борьбу с принципиальными ошибками оппозиции на предмет их полного преодоления»521.

Зиновьев не стал спешить со своим участием в прениях. Дал возможность сначала выступить своим соратникам. Последовательно, убедительно опровергшим сказанное Сталиным, добавив, воспользовавшись представившейся возможностью, и то, что тот назвал их «принципиальными ошибками». Лишний раз изложившим собственные взгляды, от которых не желали отказываться.

Так, Каменев даже сослался на Рыкова, отметившего в проекте по своему докладу: «Необходимо стремиться к тому, чтобы в относительно минимальный исторический срок нагнать, а затем превзойти уровень индустриального развития в передовых капиталистических странах». Подчеркнул: это «такая же необходимая предпосылка окончательной победы социализма в нашей стране, как и отсутствие военной интервенции»522.

Троцкий сказал более прямолинейно. В пространном выступлении отметил: «Вся-то идейная борьба идет как раз из-за того, какие именно отношения на данной стадии развития хозяйства более правильны»523.

Иначе поступил Зиновьев. Построил выступление предельно четко, разбив на смысловые разделы, за пределы которых постарался не выносить намеченные темы. Начал же с неизбежного. Отверг оскорбительное для большевиков обвинение в «социал-демократическом уклоне», равносильном меньшевизму. И объяснил причины, заставившие его и остальных единомышленников подписать «Заявление» от 16 октября. «Мы, — сказал Зиновьев, — равнялись по желаниям, по настроениям рабочих — рядовиков нашей партии, которые требуют, чтобы единство партии было обеспечено прежде всего». Кратко остановился на доброжелательном отношении Ленина и партии к оппозиции в недавнем прошлом. Только затем перешел к разногласиям с ЦК.

Поначалу, с явным умыслом, признал то, о чем никто не любил говорить вслух. «Мы, большевистская партия, партия “костоломная” — это уже давно сказано, партия “твердокаменная”. Борьбу мы ведем не в перчатках, и не приходится жаловаться по поводу каждого резкого слова… В борьбе неизбежны преувеличения но, вместе с тем, мы говорим, что в борьбе против нас эти самые преувеличения до самого последнего времени принимали размеры поистине гомерические, которые никогда ранее не были возможны в нашей партии».

Сделав такое предуведомление, Зиновьев перешел к собственно разногласиям. «Что только через НЭП, — указал он, — можно придти к социализму в нашей стране, это абсолютно для нас бесспорно… Но, вместе с тем, мы думали и думаем, что если сказать, что мы пойдем плавно к социализму… то есть без классовой борьбы, это будет неверно. У нас непосредственно перед 14-м съездом — в этом основа наших разногласий — возникло довольно сильное течение в партии, которое исходило из настроений “врастания кулака в социализм”. Вы знаете, что это было. Так, товарищ Бухарин в апреле 1925 года писал: “Наша политика по отношению к деревне должна развиваться в таком направлении, чтобы раздвигались, а отчасти и уничтожались многие ограничения, тормозящие рост зажиточного и кулацкого хозяйства”. Вот действительно основное разногласие».

Вторым по значимости Зиновьев назвал разногласие по вопросу о стабилизации капитализма. «Вы обвиняете нас, — бросил он большинству собравшихся, — в том, что мы считаем, что никакой стабилизации нет. Это неверно, товарищи. Вот наш действительный взгляд на стабилизацию… Частичная стабилизация есть — факт, но эта стабилизация шатка и недолговременна. Всеобщая забастовка в Англии подчеркнула это особенно ясно».

Третьим пунктом разногласий, отметил теперь уже бывший глава Коминтерна, является обвинение в том, что «мы не верим в строительство социализма в СССР». И возразил так: «Теория международной пролетарской революции, изложенная Марксом и Энгельсом, развитая Лениным, остается нашим знаменем. Окончательная победа социализма в одной стране невозможна. Теория окончательной победы в одной стране неправильна. Социализм в СССР мы строим и построим с помощью мирового пролетариата в союзе с основной массой нашего крестьянства».

Отсюда Зиновьев вывел четвертый пункт разногласий, перекликавшийся с первым. «Организация бедноты, — пояснил он точку зрения оппозиции, — и помощь бедноте во все растущих размерах есть самое насущное дело. Это теперь должно стать одним из главных критериев успешной работы наших местных организаций… Усиление внимания организации батрака, усиление внимания коллективизации сельского хозяйства. Каждый трактор должен стать орудием коллективизации».

Пятым разногласием с ЦК Зиновьев назвал вопрос об источниках финансирования индустриализации. «Поскольку накопления в городе и деревне все нарастают, — подчеркнул он, — то мы не видим основания сомневаться в том, что только на аппарате (его сокращении — Ю. Ж.) и режиме экономии нашего аппарата мы сможем сэкономить 400 миллионов. Мы думаем, что из больших серьезных накоплений последнего времени у верхушки города и деревни мы можем также при совместном и дружном желании получить порядочные суммы»524.

Столь четко сформулированные пункты разногласий требовали, в свою очередь, не менее четких ответов. Вернее, опровержений, коли речь шла о спорах. Однако доказать ошибочность сказанного Зиновьевым, равно как и Каменевым, Троцким, никто не пожелал. Ведь тогда пришлось бы заявить о себе как о противнике Маркса, Ленина. А потому на конференции продолжилось начатое июльским пленумом — откровенная подмена обсуждения вопросов теории, которые невозможно решать в ходе дискуссии, вопросов хозяйственных, требующих широчайшего использования статистики, грубыми политическими и идеологическими обвинениями, большей частью голословными.

Тем не менее, резолюция конференции по докладу о внутрипартийном положении, как и предрекал Сталин, оказалась необыкновенно мягкой. В ней не только не назывались