Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

с обеих сторон минимум доброй воли в том смысле, чтобы устранить травлю, ложь, клевету, взаимное ожесточение и обеспечить нормальные условия жизни партии и созыва партийного съезда. Со своей стороны, мы заявили о полной нашей готовности поддержать всеми силами каждое решение ЦК, направленное к указанной цели…

Большинство Политбюро постановило передать дело о выступлении Зиновьева, Троцкого и других членов ЦК на рассмотрение ЦКК, то есть партколлегии, возглавляемой т. Ярославским. А сегодня мы, после сказанного, узнаем, что т. Ярославский, доклад которого напечатан для сведения как партийных, так и беспартийных, приписывает оппозиции намерение довести дело “до столкновения с советской властью”… Таким образом, изложенный нами план борьбы с оппозицией получил новое, более злостное, более чудовищное выражение. Оппозиция обвиняется не больше и не меньше как в подготовке гражданской войны.

Обвинителем перед партией выступает председатель парткомиссии ЦКК тов. Ярославский. Он же выступает судьей над представителями оппозиции за их выступления перед партийными собраниями. Другими словами, тов. Ярославский говорит членам ЦКК: я буду отравлять партийное сознание, я буду клеветать иваново-вознесенским рабочим, будто вы готовите гражданскую войну, а вам я приказываю именем партийной дисциплины молчать и не разъяснять иваново-вознесенским рабочим, что слова мои представляют постыдную клевету…

Однако не только процитированный выше номер “Рабочего края”, но и сегодняшний номер “Правды” свидетельствует о том, что, несмотря на внесенное нами вчера точное письменное предложение о принятии мер к оздоровлению партийных отношений… травля оппозиции принимает все более острые формы…

Мы делаем повторную попытку обратиться в Политбюро с предложением созвать немедленно же, то есть сегодня, 5 октября, вечером или хотя бы ночью, экстренное заседание для обсуждения практических мер, которые должны иметь своей целью ограждение партии от потрясений, а революции от опасности.

Если верно, что упущение времени бывает нередко гибельным, то это именно такой момент, как сейчас»513.

Политбюро не поддалось панике. Действовало спокойно, методично. Проект ответа оппозиционерам поручило подготовить Бухарину, Рыкову и Томскому, выполнившим задание уже на следующий день. Их первоначальный вариант получился пространным, на восьми машинописных страницах. Из-за ставшей традиционной преамбулы, излагавшей историю вопроса, но с точки зрения большинства, и с чрезвычайно короткими, предельно категорическими условиями капитуляции.

«ЦК, — отмечал он, — стоит за всякую попытку наладить дружную работу. Но эта работа возможна лишь на платформе партии, ее решений, а не на платформе, которую нельзя назвать иначе, как ликвидаторской по отношению к самой идее партии. Поэтому ПБ должно выразить величайшую готовность обсуждать вопрос о дружной работе при условии, если товарищи из оппозиционных лидеров обязуются принять следующие элементарнейшие обязательства:

1. Открыто заявить о честном и открытом подчинении всем решениям партии… 2. Немедленно прекратить фракционную работу… 3. Открыто отгородиться ясным и недвусмысленным образом от раскольнической позиции Оссовского (Я. И. Оссовский — сотрудник ВСНХ и Госплана, выступил в журнале “Большевик” в номере 14 за 1926 год со статьей, в которой доказывал невозможность единства в ВКП(б) — Ю. Ж.) и от меньшевистской платформы Медведева (Г. И. Медведев — организатор “Рабочей группы в РКП” в 1920 г. — Ю. Ж.) и Шляпникова (Г. И. Шляпников — лидер “Рабочей оппозиции” в 1921 г. — Ю. Ж.)… 4. Отмежеваться от травли СССР и Коминтерна, которую ведут Корш, Маслов, Р. Фишер (леворадикальные лидеры компартии Германии в 1924-25 годах — Ю. Ж.) и других, открыто солидаризирующихся с тт. Зиновьевым, Каменевым и Троцким. 5. Открыто отгородиться от всяких аналогий со Стокгольмским съездом (Стокгольмский, IV съезд РСДРП в апреле 1906 г. объединил большевиков и меньшевиков в единой РСДРП — Ю. Ж.)… 6. Прекратить травлю партийного аппарата…

Только выполнение этих обязательств дало бы почву для того, чтобы установить в партии действительный мир и единство»514.

Не дождавшись немедленного — «вечером или хотя бы ночью» — ответа на третье коллективное послание, 6 октября Зиновьев вечером выехал в Ленинград. Там, вместе с Евдокимовым и членом ЦК, заведующей отделом работниц К. И. Николаевой выступил на Путиловском заводе; уже бывший председатель Ленинградской губпартколлегии И. П. Бакаев — на «Симменс-Гальске», Евдокимов — на «Красном треугольнике». Но выступили они весьма неудачно. Не только не получили хоть какой-нибудь поддержки, но и не сумели довести встречи до конкретных резолюций, как то произошло на «Авиаприборе» в Москве.

Тем временем ПБ рассмотрело проект Бухарина, Рыкова и Томского. 7 октября приняло его «в основе», а детально решило обсудить через четыре дня, поручив Секретариату, то есть Сталину, окончательную редакцию. Пока же, в виде своеобразной «артиллерийской подготовки», потребовало опубликовать свое решение от 4 октября.

Наконец, как и предусматривалось, 11 октября была завершена работа над проектом ответа. В него внесли чисто стилистическую правку, не менявшую ничего по существу, если не считать исключения слов «травля партийного аппарата», но усилившую чисто политическую эмоциональность, да развернули шесть пунктов капитуляции оппозиции в восемь. Добавили: «3… Своими выступлениями в Москве и Ленинграде в октябре этого года оппозиция грубо нарушила постановления 14-го съезда и ЦК партии о недопустимости открытой всесоюзной дискуссии… 8…. Признать абсолютно недопустимой… поддержку… фракционных групп… (суваринцы во Франции, группа Урбана — Вебера в Германии, группа Бордиги в Италии)»515. В окончательном же виде ответ оппозиции стал «Извещением Центрального комитета ВКП(б) о внутрипартийном положении».

В свою очередь, лидеры оппозиции, тщательно изучив пусть еще и не утвержденный ответ и не найдя в нем даже намека на готовность большинства что-либо предпринять со своей стороны, 8 октября направили в ЦК четвертое послание. Попытались сохранить хорошую мину при плохой игре и писали: «Как бы глубоко ни были мы убеждены в правильности нашей линии и в нашем праве отстаивать ее перед лицом партии, мы считаем своим долгом, поставленные перед перспективой раскола, превыше всего поставить единство партии и сохранению этого единства подчинить свои действия. Не вступая поэтому в обсуждение по существу заключающегося в письме тт. Рыкова, Бухарина и Томского неправильного изложения наших взглядов и хода событий в партии, мы заявляем по поводу имеющихся в конце этого же письма предложений.

1. Необходимость подчинения всем решениям партии… не может ни в ком из большевиков вызвать ни малейшего сомнения. Мы признаем это подчинение для себя совершенно обязательным.

2. Мы признаем целиком и полностью решения 10-го съезда о фракциях… Мы готовы оказать ЦК полное содействие в уничтожении всякой фракционности, откуда бы она ни шла… 3. Всякую перспективу или угрозу раскола по аналогии со стокгольмским съездом мы категорически отвергаем… 4. Никогда наши взгляды не имели ничего общего ни с теорией “двух партий”, как она изложена у Оссовского, ни с ликвидаторской проповедью по отношению Коминтерна