Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

— История поразительная. В конце 1980-х по просьбе устроителей представил я портрет Че на большую выставку в Центральный дом Советской армии. И в первый же день он пропал. Смотрительница клялась, что отлучилась всего на пять минут. Потом организаторы выставки передо мной извинялись. Говорили, что это, возможно, кубинские студенты: после некоторого периода охлаждения в отношениях они восприняли факт появления Че в Москве с большим пафосом.

— Ваши хорошо нарисованные герои популярны в народе. Поклонники Че таким образом оценили и ваше мастерство.

— Но не менее таинственным образом исчез и еще один вариант портрета Че Гевары. Я его подарил нашему сотруднику, который в свое время работал на Кубе. А он уже в Москве пригласил к себе домой кубинского знакомого. Если коротко, то после их визита мой сослуживец этого портрета больше не видел.

— Можете утешить себя тем, что ваши хорошо нарисованные герои популярны в народе, а последователи Че Гевары по достоинству оценили ваше мастерство. Павел Георгиевич, вам за 90, а вашей памяти — только позавидовать.

— Мне не за 90. Скоро 95. Такая у меня профессия. Какая же разведка без хорошей памяти.

P.S. Мы познакомились в 1994 году, когда Павел Георгиевич Громушкин весь в орденах пришел ко мне в редакцию с необычной просьбой. Он собрал все самые достойные рисунки и картины своего друга Абеля — Фишера для книги. Написал душевное предисловие. Только денег на издание собрать никак не удавалось: в те годы и Абель оставался для некоторых героем под вопросом — подумаешь, советский нелегал. Наступил всеобщий мир, а вы, Павел Георгиевич, о разведке.

И уже немолодой человек собирал подписи знаменитых разведчиков, писателей, известных журналистов под письмом с просьбой к большому руководителю: издайте альбом, он станет хорошей памятью Абелю. Я счел за честь подписать такое послание. Потом и звонил кому-то — бесполезно.

Однако полковник Громушкин не привык отступать. Бился за память товарища. И альбом увидел свет.

Последняя встреча — в Доме журналиста на открытии выставки его картин — в мае 2008 года. Кто знал, что и дни его, и выставка — последние, а до девяносто пяти он не доживет.

Петля Примакова

Евгений Примаков

Кажется странным, однако вопрос постоянно возникает: был ли разведчиком Евгений Максимович Примаков? Но разве может быть не разведчиком человек, больше четырех лет руководивший отечественной внешней разведкой?

Чтобы покончить с сомнениями на сей счет раз и навсегда, приведу несколько дат. 30 сентября 1991 года академик Примаков назначается руководителем Первого главного управления (ПГУ) — внешней разведки, первым заместителем председателя КГБ СССР. Он же первым в истории этой организации отказался от высоких генеральских чинов, справедливо сочтя, что звания академика и уважения сотрудников вполне достаточно для руководства разведкой.

Далее пошли мало зависевшие от Примакова хаотичные государственные реформы, начался катастрофически быстрый распад Советского Союза, и 6 ноября 1991 года ПГУ КГБ СССР переименовали уже при Примакове в Центральную службу разведки, а 18 декабря того же года Ельцин подписал указ о создании Службы внешней разведки (СВР) Российской Федерации.

И здесь первый президент России крепко задумался: академик Примаков никак не относился к числу его фаворитов. Не лебезил, не льстил, не нахваливал, относился к Борису Николаевичу с уважением, не проявляя, впрочем, многими коллегами напоказ выставляемого подхалимского подобострастия. Новый глава государства присмотрел даже своего верного человечка на важнейшую, Ельцин это понимал, должность. А необходимость замены Примакова Борис Николаевич объяснил ближнему кругу, что было особенно поразительно при его-то всем известных пристрастиях, склонностью Примакова… к выпивке. Действительности это совершенно не соответствовало.

Все же Ельцина уговорили не совершать опрометчивого шага, поразмыслить, хорошо все обдумать и даже побывать в штаб-квартире СВР. Здесь он и появился в момент своих тягостных раздумий, став первым руководителем России, нанесшим визит в Ясенево. Кстати, потом его примеру последовали и будущие президенты России Владимир Путин и Дмитрий Медведев, которых, сам этому свидетель, сотрудники СВР каждый раз принимали с искренним энтузиазмом.

Почему известный востоковед, журналист и собственный корреспондент всесильной тогда газеты «Правда» на Ближнем Востоке (он «просидел» четыре года в Каире), член-корреспондент и затем академик сам пошел в разведку? Вот в чем настоящий вопрос.

И вот сугубо правдивый, без преувеличений ответ: чтобы спасти СВР от неминуемого разрушения, предназначенного ей всем ходом непредсказуемой ельцинской эпохи.

Но разве были у Евгения Максимовича какие-то связи с Комитетом госбезопасности? А как без них? Знаменитый востоковед, немало поколесивший по Ближнему Востоку, лично знакомый с властелином Ирака Саддамом Хусейном, его министром иностранных дел Тариком Азизом, с лидером курдов Барзани, разве только не с обожествляемым в Палестине Ясиром Арафатом… Уже как член правительственных делегаций Примаков наведывался в Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, Саудовскую Аравию, Иран, Турцию… Он знал всех политических деятелей, вершивших большую политику на Ближнем Востоке и во многих других мировых регионах.

Было бы наивно думать, что аналитические записки академика о положении в той или иной части планеты читали лишь в Центральном комитете КПСС. Понятно, что в закрытую рассылку включалось всё, имевшее отношение к большой международной политике. Неужто в число редких читателей не входили руководители КГБ, ГРУ и других закрытых ведомств? Да как бы им справиться со своими многотрудными обязанностями