Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

Сталин был вежлив, но в голосе его звучали обвинительные ноты. Он заметил, что Черчилль, по-видимому, ошибается, говоря, что они втроем должны создать в Ялте правительство для Польши, но этого нельзя делать, не посоветовавшись с поляками и не получив их согласия. Однако примирить лондонское правительство с люблинской группой будет трудно, потому что лидеры временного правительства не пожелают говорить о слиянии с лондонской группой. И все же он готов поддержать любые попытки добиться единства, лишь бы они имели успех. Не попросить ли им люблинских поляков приехать сюда (в Ялту), или лучше встретиться с ними в Москве?

После своего первого выступления президент воздерживался от долгих дебатов по этому вопросу, в которые втянулись Черчилль со Сталиным и которые я обозначил лишь краткими штрихами. Но как только встреча закончилась, президент, посоветовавшись с Черчиллем, направил письмо Сталину. Он вновь подтвердил твердую решимость не допустить, чтобы польский вопрос вбил клин в их отношения. Это подразумевало, что в качестве следующего шага они могли бы пригласить в Ялту глав люблинского комитета и двух-трех человек, представляющих различные слои польского общества. выбранных из списка, приложенного к письму. Тогда он, Сталин и Черчилль могли бы посоветоваться с этой небольшой группой о том, как организовать новое временное правительство, и, вероятно, совместно с нею прийти к соглашению о предполагаемом правительстве, которое «должно включать в себя некоторых польских лидеров из-за границы, таких, как господин Миколайчик, господин Грабский и господин Ромер». Тогда американское да и британское правительства будут готовы рассмотреть со Сталиным условия, на которых они выйдут из лондонского правительства, и будет признано новое временное правительство. Наконец, президент считал необходимым оговорить, что любое временное правительство, сформированное подобным образом, должно обещать как можно скорее провести в Польше свободные выборы.

Сталин пытался связаться с лидерами люблинского комитета до следующего заседания конференции 7 февраля, но не смог дозвониться. Докладывая об этом, он выразил сомнение, что удастся вовремя наладить контакты с остальными поляками, чтобы пригласить их в Ялту. Все согласились: провести необходимые консультации с поляками в Ялте не удастся, и придется сделать это позже. После этого конференция до самого конца занималась обсуждением, как следует проводить эти консультации с поляками.

Должно ли новое временное правительство быть просто расширенным вариантом люблинского комитета, выделив места нескольким именитым полякам, живущим как в Польше, так и за границей? Именно этого добивались Сталин и Молотов. Или оно должно быть полностью обновленным, состоящим из нескольких членов существующего временного правительства, представителей демократических организаций, еще существующих в Польше, и польских демократических лидеров, проживающих в данный момент за границей? Этого добивались Рузвельт, Черчилль и их советники. По сути, решался важнейший вопрос: кто будет контролировать Польшу?

Правда и неправда, факты и чувства – все было брошено в противников при последующей дискуссии. Черчилль заявил: если польское правительство в Лондоне будет полностью игнорировано. британский народ придет в ярость, а многочисленные поляки, сражающиеся в небе Британии и на Западном и Итальянском фронтах, сочтут себя преданными. Британское правительство, заключил он, может говорить о признании только в том случае, если всем будет предоставлено право работать на более или менее равных условиях, а за этим последуют справедливые выборы. Сталин говорил от имени поляков, которые оставались в своей стране и разделили страдания и «великий праздник освобождения» со своим народом. Он выразил острую потребность Советского Союза в стабильном и дружественном правительстве за спиной Красной армии, пробивающей себе дорогу к Берлину.

Но самым убедительным доводом Сталина и Молотова стало заключение, что разногласия касаются вопроса о составе правительства, которое будет существовать лишь короткий период, до того момента, когда будет освобождена вся Польша и можно будет провести всеобщие выборы. Как долго, спросил президент Сталина 8 февраля, по его мнению, продлится этот период? Сталин ответил так: «Примерно месяц, если не случится катастрофы на фронте и немцы нас не уничтожат». И затем, с усмешкой: «Не думаю, чтобы это произошло».

Молотов и Сталин возвращались к этому вопросу при каждом удобном случае. В конце концов, если новое временное правительство так скоро должно уступить место избранному, так ли важно продолжать споры? Чтобы проследить продолжающуюся дискуссию о формулировках, точном выборе условий и фраз, нам придется провести утомительное расследование различных отвергнутых проектов. Полагаю, достаточно отметить тот факт, что исправленное предложение, представленное на рассмотрение американцами 9-го числа, выглядит так: «Нынешнее временное правительство Польши будет признано полноценным самодостаточным правительством, если оно будет сформировано на основе всех демократических сил. проживающих как в Польше, так и за границей, и будет названо Временным правительством национального единства».

А формулировка, с которой покорно согласились Черчилль и Рузвельт, гласила: «Временное правительство, функционирующее сейчас в Польше, должно впоследствии быть реорганизовано на более широкой демократической основе с участием демократических лидеров, живущих как в самой Польше, так и за границей. Это новое правительство должно быть потом названо Польским правительством национального единства».

Президент и премьер-министр невольно уступили Москве, согласившись на господство в Польше элементов, поддержанных СССР. Ведь эта формулировка оставляла у власти существующее временное правительство Польши, хотя в него и входили другие элементы. Насколько ясно это понимали и те и другие, точно установить нельзя. Вряд ли они ошибались, сознавая, что советское правительство сможет утверждать, как позже это сделал Сталин, что «там [в Ялте] мы все трое, включая президента Рузвельта, предполагали, что польское временное правительство, действующее теперь в Польше и пользующееся доверием и поддержкой большей части польского народа, должно быть ядром нового правительства национального единства».

Если они предвидели, что советское правительство может так интерпретировать эту двусмысленную формулировку, выбор перед ними встал тяжелейший. Если они покинут Ялту, не придя к соглашению, что помешает люблинской группе при помощи Советского Союза захватить неограниченный контроль? И что станет с перспективой свободных и беспрепятственных выборов сразу же по окончании войны? По этому вопросу Черчилль и Рузвельт дали абсолютно твердые и ясные обещания. Текст, о котором все договорились, устанавливал, что до признания реорганизованного временного правительства с него «возьмут обещание как можно скорее провести свободные и независимые выборы на основе всеобщего избирательного права и тайного голосования. Все демократические и антифашистские партии будут иметь право принимать участие в этих выборах и выдвигать своих кандидатов».

От этого обещания будет зависеть, останется ли у польского народа хоть какой-то шанс свободно выбирать свое правительство и определять свою национальную политику.

Но какой ценой это будет достигнуто? Возможно ли, чтобы временное правительство, в котором заправляли коммунисты, позволило бросить себе вызов и, вполне вероятно, отстранить себя от власти путем выборов, проведенных по западному образцу? Единственной эффективной гарантией было бы обеспечение международного наблюдения за выборами от начала до конца. Но сразу стало очевидно, что Сталин отклонит любое подобное предложение, как ненужное и оскорбительное. Идея, предложенная Черчиллем и Сталиным, была более уважительной: временному правительству должно быть лишь поставлено условие, чтобы «послам трех держав в Варшаве было поручено наблюдать и докладывать своим правительствам о выполнении обещания относительно свободных и независимых выборов».

Сталину и Молотову не понравилось даже это. Они возражали на том основании, что поляки – они не уточнили, какие именно поляки, – будут оскорблены.

Рузвельт, по-видимому, решил, что бесполезно или почти бесполезно продолжать дебаты о возможном наблюдении за выборами. В его ответах во время официальной дискуссии по этому вопросу 9 февраля, по-моему, чувствуется нетерпение поскорее закончить спор.

Черчилль всерьез принялся ходатайствовать о сохранении первоначального предложения американцев. В частном разговоре со Сталиным, состоявшемся в последнюю минуту до заключительного пленарного заседания 10-го числа, он пытался добиться у него хотя бы гарантий того, что трем послам в Варшаве будет позволено свободно передвигаться по Польше, чтобы выяснять, что происходит. Сталин сказал, что советское правительство не будет им мешать, напротив, он даст Красной армии необходимые указания. Но. добавил он, пожав плечами, этот вопрос надо уладить с польским правительством.