Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

Но попытки определить, как изложить процедуру разделения. потерялись в запутанности предмета. Поэтому эта работа была поручена комитету, состоящему из Идена, как председателя, и послов Уинанта и Гусева. Этой группе предстояло обсудить желательность ввода в ее состав французского представителя.

Если Сталин в своем страстном желании разделить Германию или Черчилль в своих колебаниях по этому вопросу и подразумевали влияние такого решения на режим власти, то есть прикидывали, в каких сферах будут преобладать коммунисты, а в каких – западные демократии, они этого не сказали. Да и Рузвельт не высказывал таких широкомасштабных соображений.

Расставшись в Ялте, лидеры трех государств чувствовали, что они сделали все необходимое для того, чтобы определить, как нужно поступить с Германией в период капитуляции и последующего контроля. Сталину, конечно, хотелось, чтобы русские обосновались в этой стране глубже и надолго. Но Черчилль не мог этого допустить. Он не считал, что программу на неизвестное будущее обеспечит холодная и твердая решительность. Прежде чем началась конференция, он объяснил Идену почему. Приведем его слова в точности: «Ошибочно записывать на маленьких листках бумаги. каковы будут многочисленные эмоции оскорбленного и дрожащего мира или сразу после окончания борьбы, или когда за жарой последует неизбежный холод. Эти ужасающие приливы чувств господствуют над умами большинства людей, и независимые фигуры имеют тенденцию становиться не только одинокими, но и бесполезными. Решение этих светских вопросов гарантировано нам только шаг за шагом или, в крайнем случае, с опережением на шаг-другой. Поэтому разумнее всего отложить принятие решения как можно на более долгое время, до тех пор пока не станут очевидными все факты и силы, которые можно задействовать».

Рузвельт колебался между противоположными позициями. Он говорил так, словно хотел быть беспощадным по отношению к Германии до тех пор, пока нужно будет поддерживать ее сдержанной. если не смиренной. Но из его ответов создается впечатление, что он устал от груза этой проблемы и не был уверен, захочет ли американский народ принять на себя постоянную ответственность и терпеть бесконечные расходы на длительный контроль над Германией.

Соглашение, заключенное в Ялте, успешно служило своим самым непосредственным целям – поддерживать согласованность военных действий против Германии до тех пор, пока не будет выиграна война, и заставить Германию капитулировать. Выработают ли три великие державы-победительницы общую политику, способствующую достижению этих целей, и будут ли на самом деле соблюдать ее, представлялось сомнительным.

В те краткие периоды, когда внимание глав государств отвлекалось от более важных проблем стратегии и миротворчества, они обсуждали неулаженные ситуации в малых государствах, и согласие в этих вопросах давалось им нелегко.

Из всех стран самой спокойной была Италия. Она постепенно выбиралась из бедствий войны. Немцы еще занимали северные провинции и удерживали крупные северные промышленные города. Правительство, коалиция из шести основных политических партий, с каждой неделей становилось слабее. Соперничество и конфликты между ними делали неизбежной дальнейшую реорганизацию; а предложения по переменам вызывали острые трения между Черчиллем и Государственным департаментом, которые ко времени начала Ялтинской конференции удалось несколько сгладить.

Контрольная комиссия ослабляла свои ограничения и требования. Но, по мнению американского правительства, которое разрабатывало планы изменения статуса Италии на статус сотрудничающего союзника, она делала это недостаточно быстро. Британское правительство, по-прежнему помнящее о том, как эта страна отвернулась от него в самый опасный момент, не собиралось ни забывать, ни прощать. В Ялте члены Государственного департамента и министерства иностранных дел обсудили разногласия в точках зрения и выяснили, что они касались только степени реорганизации и времени ее проведения. Президент перед отъездом из Ялты направил Черчиллю письмо, в котором выразил радость, что это так. В то же время он настаивал на необходимости быстрее покончить с «нынешним полурабским состоянием Италии». Он объяснил, что слишком долгое промедление даст смутьянам шанс сыграть на отчаянии. В заключение президент дал согласие выделить Италии и материальную, и духовную пищу и подчеркнул, что хочет, чтобы Черчилль знал, что он всегда готов сотрудничать с ним и в Италии, и в других местах. Черчилль ответил, как всегда, великодушно.

В этот период советское правительство не возражало против британско-американского плана установления власти по всей стране, которая по-прежнему была основным театром военных действий. Итальянские коммунисты, настойчивые в самых различных своих требованиях, таких, например, как наказание фашистских элементов, похоже, не эксплуатировали бедствия итальянского народа для своих революционных целей.

В Греции, по выражению Черчилля, установилось «ненадежное спокойствие». Коалиционное правительство, собранное наспех, распалось, пытаясь расформировать партизанские отряды. Группы, возглавляемые коммунистами, пытались захватить власть с помощью террора и организации беспорядков. Британские войска участвовали в жестоких уличных боях в Афинах, предотвращая неизбежные беспорядки. Но генерал Александер 21 декабря уведомил Черчилля, что «греческая проблема не может быть решена военными мерами. Ответ должен быть найден политическим путем».

К слову сказать, в кампании были задействованы гораздо большие силы и ресурсы, чем предполагалось. «Оккупация Греции, которая, как казалось в сентябре 1944 года, потребует 10 000 британских частей на короткое время, потребовала к концу декабря больше 60 000 и еще 18 000, предназначенных для подкрепления».

В сочельник Черчилль и Идеи отказались принять участие в празднике и отправились в Афины. Тогда только небольшой центр города, в котором располагались дипломатические представительства и правительственные здания, не был затронут боевыми действиями и стихийными беспорядками; так что во время этой прогулки премьер-министр мог быть ранен или взят в плен. Это увлекательное приключение возбуждало некогда молодого офицера, который был вместе с испанцами во время кубинского восстания и британским корреспондентом в Южной Африке наблюдал Англо-бурскую войну. В Афинах он был вынужден признать, что ненависть к королю и существующему правительству настолько сильна, что правильнее будет их сместить, чтобы не оказаться перед лицом затяжной гражданской войны. Ему удалось подвести лидеров различных политических партий к идее принятия власти регентства, осуществляемого архиепископом Афинским Дамаскиносом. Было решено, что новое правительство, сформированное им, будет состоять из небольшой группы «лучших людей», возглавляемой пламенным республиканцем генералом Пластирасом. Черчилль взял на себя неприятную задачу убедить короля отречься от престола и назначить архиепископа регентом. Ввиду неотложности задачи он прямо сказал королю, что в случае его отказа регентство будет установлено все равно и британское правительство признает его. Рузвельт, в ответ на просьбу Черчилля о содействии, добавил к обращению премьер-министра свое обращение. Король уступил. 30 декабря он объявил о регентстве и о своем решении не возвращаться в Грецию до тех пор, пока его не позовет свободное изъявление национальной воли.

1 января архиепископ с согласия всех партий, в том числе и коммунистов, был официально введен в должность. Два дня спустя приступило к работе новое правительство под руководством генерала Пластираса. Он и его помощники были известны как пламенные республиканцы, что обеспечивало им поддержку даже противников бывших властей. Но боевую группу, возглавляемую коммунистами, было невозможно заставить сложить оружие. Для подавления их сопротивления, проводимого в основном британскими войсками, требовалось перебросить отряды британцев из Афин и Аттики. Только тогда было заключено мирное соглашение между Греческой коммунистической повстанческой группой и правительством, а 15 января было заключено общее перемирие. Революционные силы пока были рассеяны. Правительство, в свою очередь, обещало справедливые выборы, уважение к гражданским правам и амнистию.

В Ялте Сталин поинтересовался событиями в Греции, но заверил Черчилля, что не намерен критиковать и вмешиваться в ситуацию. Черчилль оценил такое отношение. В записанном переводчиками диалоге между ними содержится намек Сталина на соблюдение им своей части сделки, заключенной с Черчиллем: Британия должна иметь определяющий голос в Греции. Зная греков как горячий и вздорный народ, в среде которого в любой момент снова может вспыхнуть конфликт, Черчилль оценил это заверение. Хотя ему не терпелось вернуться из Крыма на Мальту по морю, он отказался от этого и полетел прямо в Афины, чтобы посмотреть. как выдерживает политическую погоду работа, которую он провел семь недель назад. В Афинах его встретили порядок и энтузиазм. Премьер-министр нашел слова для взволнованного выражения его любви к этой стране, ее прошлому и будущему в «публичной речи» (его собственное выражение), заканчивающейся словами: «Греция навсегда, Греция для всех!»