Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда же Черчилль сказал, что, несмотря на критику, британское правительство будет поддерживать линию Керзона, понимая, что после мучений, которые перенесла Россия, защищая себя и освобождая Польшу, ее требование основано не на силе, а на праве. Однако, если Россия великодушно пойдет на уступку, предложенную Рузвельтом, это будет в высшей степени похвально.
Сталин ответил, что советское правительство так же, как британское и американское, полно решимости сделать все, чтобы Польша стала сильным и независимым государством. Она была пограничным государством, захватывая территорию которого Германия за тридцать последних лет дважды нападала на Россию. Это происходило из-за слабости Польши. Он хочет, чтобы в будущем она была сильной и достаточно мощной, чтобы защитить себя собственными силами. Но, продолжил он, предложение президента он принять не может. Советский Союз имеет право на Львов и Львовскую область, находящиеся восточнее линии Керзона. Русские, с пафосом говорил он, в 1919 году не участвовали в определении пограничной линии между Советским Союзом и Польшей. Ее определили лорд Керзон и Клемансо. Русских не пригласили, и линия была установлена против их воли. Ленин противился отдавать полякам Белостокское воеводство на севере, но по линии Керзона оно отошло к ним, и он (Сталин) уже отступил от позиции Ленина. Как он вернется в Москву и посмотрит в глаза людям, которые скажут, что Сталин и Молотов хуже защищают их интересы, чем Керзон и Клемансо? Поэтому он не может согласиться на предложенную модификацию линии. Чтобы удовлетворить Польшу, он скорее продолжит войну, какой бы крови это ни стоило русским, и тотчас же предложил перенести западную границу Польши западнее обеих Нейсе. Американское посольство не ошиблось в предсказании. Уточним, что предложения Миколайчика о западных границах Польши, внесенные в меморандум Государственного департамента и резюмированные в обращении к Ялтинской конференции, переданном 6 февраля, гласили: «…на востоке новая граница должна включать в себя Восточную Пруссию, Данциг, регион Оппельна, регион Грюнберга на левом берегу Одера, а на севере весь правый берег Одера, включая Штеттин».
Это заявление Молотов повторил на следующем заседании конференции, 7 февраля. Черчилль выступил против дальнейшего расширения западной границы. Польше не следует давать больше земли на западе, чем она может проглотить. «Было бы жаль, – сказал он, – так закармливать польского гуся немецкой едой, чтобы у него случилось несварение».
Многие британцы были шокированы планом вынужденного перемещения множества немцев с переданных территорий. Несмотря на то что расширенные границы Польши включали только Восточную Пруссию и Силезию до Одера, перемещению подлежали бы около шести миллионов немцев. С этим количеством, полагал Черчилль, можно справиться, оставив в стороне моральные соображения.
Как вкратце утверждалось в более позднем отчете Черчилля, «если Польша получит Восточную Пруссию и Силезию до Одера, уже одно это будет означать возвращение шести миллионов немцев в Германию. Это можно было бы осуществить, оставив в стороне моральную сторону вопроса, которую мне придется уладить с моим народом».
Но если линию отнести еще дальше к западу, проблема будет гораздо тяжелее, а оппозиция гораздо сильнее.
Рузвельт не вмешивался в это столкновение мнений. Но после заседания он внес свое предложение в ответ на предложение Молотова. В нем говорилось, что американское правительство не будет возражать, если восточная граница Польши будет установлена по линии Керзона с небольшими изменениями в пользу Польши. предложенными Молотовым. Но, «соглашаясь, что Польша должна получить в виде компенсации от Германии часть Восточной Пруссии к югу от кенигсбергской линии и Верхнюю Силезию до линии Одера, считает неоправданным расширение западной границы Польши до Западной Нейсе».
Вопрос оставался нерешенным, пока три главы государств и их министры иностранных дел вели напряженный спор о создании нового правительства, которое они все смогут признать. Он по-прежнему оставался нерешенным, а перед участниками переговоров возникла дилемма: что нужно, если вообще что-то нужно, записать о границах в декларации по Польше, которая должна была стать частью опубликованного отчета о конференции.
Черчилль считал, что что-то сказать надо, иначе весь мир будет гадать, что за таинственные решения приняла конференция. Он заметил, что тройка договорилась о восточной границе Польши, и признал, что Польша должна получить компенсацию на западе до линии Одера, если этого захотят поляки. Однако, продолжил он, им получено послание от военного министерства, решительно осуждающее любое упоминание о расширении границ Польши на западе. предложенное Сталиным.
Реакция Рузвельта была трудна для понимания его соратниками, как и сейчас непонятна для тех, кто изучает открытые отчеты.
Три группы неофициальных записок позже напечатаны. Одни из них, наиболее систематичные и наиболее загадочные, написаны Боленом, который был переводчиком у американцев, а другие Мэттьюзом и Хиссом, членами американской делегации. Они сжаты и уклончивы; из них ясно только то, что Рузвельт сомневался, сообщать ли что-нибудь по этому вопросу в опубликованном отчете о конференции.
Его колебания видны из следующего заявления: «Я не считаю, что мы должны отражать этот вопрос в коммюнике. Сейчас я не имею никакого права заключать какое-либо соглашение о границах. Это позже должен сделать сенат».
Но Сталин с Черчиллем настаивали. Сталин убеждал, что следует хотя бы намекнуть о соглашении по восточной границе, а Черчилль предложил заявить, что все три державы признают право Польши на значительное увеличение территории и на севере и на западе, но окончательное решение должно быть отложено до обсуждения с поляками.
Президент согласился, но попросил Черчилля изложить это заявление в письменном виде.
Министры иностранных дел отработали текст и представили его для рассмотрения. Документ был составлен в виде заявления о соглашении между тремя державами. Президент снова объяснил, что не властен принимать подобное официальное обязательство от имени американского правительства, но, чтобы выйти из щекотливого положения, предложил внести три поправки, после чего заявление превратилось в простую констатацию точек зрения трех глав правительств. После этих поправок параграф в декларации о Польше. ставшей частью коммюнике, выглядел так: «Все главы трех правительств считают, что восточная граница Польши должна проходить по линии Керзона с отклонениями в некоторых местах на пять-восемь километров в пользу Польши. Они признают, что Польша должна получить значительное прибавление к территории на севере и на западе. Они считают, что в свое время следует узнать мнение нового польского Временного правительства национального единства о размерах этих прибавлений, поэтому решение вопроса об окончательном определении западной границы Польши следует отложить до мирной конференции».
Русские не сдавались. Молотов настаивал, чтобы последняя фраза звучала так: «Признается, что Польша должна получить значительное прибавление территории на севере и на западе с возвращением ей прежних границ в Восточной Пруссии и на Одере».
Рузвельт спросил, давно ли эти земли принадлежали полякам. Молотов ответил: очень давно, но всего однажды!
Президент (смеясь, премьер-министру): «Вероятно, вы хотели бы, чтобы мы тоже вернулись?»
Премьер-министр: «Думаю, вы были бы для нас так же неудобоваримы, как для поляков слишком большие немецкие территории!»
Сталин снял свое предложение.
Таким образом, было решено, что территория Польши будет расширена. Но кто будет руководить страной? Должен ли быть у польского народа свободный и справедливый выбор определить это? К последнему дню, после изнурительных переговоров, конференция пришла к соглашению о формулировке этих вопросов.
Американское и британское правительства понимали, что время для создания коалиции Лондона и Люблина прошло. Единственное приемлемое решение заключалось в создании нового, более представительного временного правительства, которое назначит свободные выборы, как только позволят условия. Рузвельт внес предложение, направленное на осуществление этого плана, и 6 февраля представил его конференции. Оно предусматривало создание, при содействии небольшой группы польских лидеров, правительства, состоящего из представителей пяти польских политических партий. Черчилль использовал всю свою силу убеждения, чтобы поддержать эту программу. Он старался сохранить хотя бы часть лондонской правительственной группы, которая была с Британией в самые тяжелые периоды войны, предложив, чтобы во временное правительство вошли люди доброй воли, такие, как Миколайчик, Грабский и Ромер.