Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пенниман засунул ящик на прежнее место и отнес серебряную шкатулку назад в комод, и еще раз оглядел себя в зеркале. Сделал шаг назад, восхищаясь резким абрисом своего бородатого подбородка. Он положит монетки в банковское хранилище. Отличное место хранения до участия Эндрю в охоте за сокровищами. А потом нужно будет забрать шкатулку из банка, иначе там начнется удивительный вихрь серебра, когда две серебряные монетки, что в земле, приблизятся к поверхности. Он не знал, насколько велика будет сила притяжения, хватит ли ее, чтобы вытаскивать серебряные пломбы из зубов или серебряные кольца с пальцев, но такое было возможно, в особенности если последние монеты находились неподалеку. Тогда все тридцать будут находиться в такой близости друг от друга, что их сила сможет спровоцировать что угодно. И он, владелец всех этих монет, этой силой воспользуется.
Он улыбнулся, чувствуя себя лучше после этих мыслей, и некоторое время рассматривал свои зубы в зеркале, потом открыл шкатулку. Он услышал высокие вопли, звук искусственного ветра, кружащего пыль за окном, а также треск старой краски, отваливающейся от обшивочных досок дома, и скрежет старых гвоздей, выпрыгивающих из дерева. Не разберут ли монетки на части этот дом, не превратят ли его в груду развалин? Не обрушат ли его на голову этого идиота Ванбергена, который тупо красит дом внизу? Он бы с удовольствием на это посмотрел. Но в таком разе все сильно осложнилось бы без всякой в том нужды, а лишь из его желания получить мимолетное удовольствие. К тому же это может привести и к его смерти. Он закрыл крышку шкатулки, взял трость и вышел на улицу; когда мертвый воробей упал с небес на газон, Пенниман испугался, хотя и предвидел это. Он несколько секунд с улыбкой разглядывал птицу, а потом двинулся дальше.
* * *
Через два дня после возвращения Пиккетта Эндрю на пристани запустил рыболовный крючок в кусок замороженного анчоуса, потом отрезал ломтик креветки своим покрытым слизью рыболовным ножом и насадил его на второй крючок. На третий крючок он повесил оранжево-коричневые останки мидии, потом перебросил крючки с наживкой через перила и позволил им погрузиться в серые воды океана. Солнце только-только начинало восходить, и, кроме него с Пиккеттом, на пристани никого не было.
– У тебя есть еще батончик «Маундс»? – спросил он у друга, вскинув брови.
Пиккетт отрицательно покачал головой.
– Только чашка кофе. Я вчера проспал до трех дня. Наверно, здорово ухайдакался.
– Неудивительно, – поддакнул Эндрю. – Когда человек борется с силами зла, ему здорово достается. Эта борьба вычерпывает из тебя силы целыми лопатами. Я сам вчера заспался.
– Нам пора возвращаться. И я бы сказал – ско`ро возвращаться.
Эндрю кивнул. Он чувствовал то же самое. Хотя он и побывал в комнате Пеннимана, узнать удалось очень мало. Где-то там скрывались ответы на все их вопросы, но они не обнаружатся сами по себе, не дадутся робким. Им с Пиккеттом пора озадачиться этим делом всерьез.
– А почему не сегодня? Миссис Гаммидж сказала, что собирается куда-то уйти. Роза чуть позже повезет тетушку Наоми в «Праздный мир». Пеннимана наверняка не будет до вечера, какими бы делами он там ни занимался. Давай, как только он уйдет, – сразу к нему.
Пиккетт кивнул, глядя на море. Эндрю забросил снасть. Кусок анчоуса пропал, сорванный окунем. Он отломил кусочек шоколадного батончика, насадил на крючок липкий кокос с шоколадом и бросил его назад в воду, позволяя катушке спиннинга разматываться, пока грузило не упало на дно. Он внимательно посмотрел на Пиккетта и спросил:
– Но почему она была в его комнате? Что она там искала, если они в одной команде?
– Может, она там ничего не искала. Если они в одной команде, то, может, она имеет право приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. Может быть, ей все равно – есть он в комнате или его там нет.
– Нет, это не похоже на правду. Они не равные партнеры, это уж точно. Он генерал. А она даже не лейтенант, если хочешь знать мое мнение. Она – честолюбивый рядовой. Он ни в коем случае не порадуется, узнав, что она была в его комнате.
– Тогда она искала эликсир, – сказал Пиккетт. – Как и ты. Услышала, как ты чихнул на лестнице, и спряталась за занавеской – все, как в кино. А когда ты отдернул занавеску, притворилась спящей. И ты прав, когда говоришь, что он не ждет ее в своей комнате. Если бы она не боялась, что ее там обнаружат, то она бы спросила: а что тебе тут надо? Но она не могла это сделать, потому что ни ты, ни она не должны были там находиться, так что тебе повезло.
Несколько минут они молча наблюдали за поплавками, потом Пиккетт вытряхнул гущу из чашки на пристань и сказал.
– Конечно, теперь ясно, что случилось с Пфеннигом.
– Ясно?
– Как дважды два. Его распилили на две части, потому что в нем находилось что-то, и это что-то нужно было из него достать.
– Как из того кальмара на берегу, – сказал Эндрю.
– Почти точно, как из того кальмара на берегу. Но я не думаю, что Пфенниг проглотил монетку. Я думаю, она была хирургически в него внедрена.
– А на кой черт?.. – начал было Эндрю, но Пиккетт нетерпеливо его перебил:
– Чтобы она не попала в руки кому-то другому – в руки Пеннимана, чтобы быть точным. Все свидетельствует об этом. Вырезка из газеты с сообщением о смерти Джека Руби. Телефонный звонок от Пфеннига. Пенниман, шляющийся по городу и испытывающий фокус с монетой на всех попадающихся ему на пути психах. Он распилил Пфеннига пополам – вот что он сделал. И извлек из него важнейшую монету.
– У одного родственника Розы есть коллекция монет, – сказал Эндрю. – Некоторые стоят целое состояние. Ему явно нужна «волосатая четвертинка», но такую ни за любовь, ни за деньги не найдешь… или, по крайней мере, за любовь. Насколько я понимаю, для покупки такой монеты нужно иметь полмиллиона.
– Эта монета иного рода. Ты знаешь это
