Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

он сам, и в своих выступлениях утверждал, что для широких слоев трудящихся искусство Вагнера является «величайшим достоянием, святыней… И мы не можем допустить, чтобы грубые руки касались этой святыни, терзали, расчленяли и увечили благородное тело произведения искусства». По его словам, следовало «оберегать культуру и защищать право народа на получение своего искусства в первозданном виде». Однако ко времени, когда Гитлер писал Мою борьбу, его отношение к социалистам уже вполне определилось: «Я стал читать все попадавшие мне в руки социал-демократические брошюры и выяснять, кто их авторы. Сплошь евреи!» Гитлер мог беспрепятственно разглагольствовать в пивных, возмущаясь тем, что партию Вотана исполняет какой-то еврей, но ему было явно не с руки вступать в открытую дискуссию с хорошо подготовленным и компетентным вагнерианцем.

Винифред писала подруге еще об одной встрече с Гитлером, состоявшейся вскоре после фестиваля в Мюнхене, куда она приехала вместе с Зигфридом. По ее словам, она случайно оказалась вблизи штаб-квартиры НСДАП и Гитлер пригласил ее пообедать в ресторане. Тогда Зигфрид «великодушно» доставил ее на эту встречу, а «сам совершенно трогательно отправился обедать в одиночестве в другом месте. Он это сделал как бы из великодушия – но на самом деле он боялся, что В<ольф> его увидит!!!». Эта встреча в самом деле воодушевила упавшую было духом Винифред. Затем супруги побывали на выступлении Гитлера в Нюрнберге: «Когда я туда прибыла около шести часов, в зале уже не оставалось свободных мест, и мне пришлось простоять весь вечер. Гитлер прибыл в 8 часов, а ушел без четверти 11. Он был великолепен. Больше всего я гордилась тем, что сумела себя преодолеть. Я себе поклялась никогда не беспокоить его на людях. Хотя он дважды проходил в непосредственной близости от меня и мы жили в одной гостинице, я ничем себя не обнаружила». В октябре она слушала его выступление в Хофе и снова постаралась не выдать своего присутствия. Но, проезжая вскоре через Байройт, Гитлер сам дал о себе знать: «Разумеется, мы виделись в „Якоре“, он был весел и пребывал в отличном расположении духа. Количество участников движения за год удвоилось, и все шло так, как он хотел». Как-то, проезжая через Байройт в ноябре, он подъехал к воротам Ванфрида и посигналил Винифред, но задерживаться не стал и продолжил свой путь: «Он действовал совершенно фантастически: приехал сразу после встречи с промышленниками в Хемнице и отправился дальше, чтобы выступить с речью в Ульме, – завтра он выступит перед студентами в Мюнхене, 25-го в Брауншвейге, 27-го в Веймаре, 10 декабря у него снова выступление в Гамбурге». На Рождество она послала ему в подарок постельное белье и стеганое одеяло и с нетерпением ждала, что он заедет ее поблагодарить. Он поблагодарил ее в своем рождественском поздравлении, отметив, что после полученных ударов он сумел снова собраться с духом: «Я полагаюсь только на будущее. И к концу года постараюсь снова вас порадовать. Теперь я опять уверен, что судьба поведет меня туда, куда я надеялся попасть четыре года тому назад. Тогда наступит время, когда гордость за друга станет тебе благодарностью за то многое, за что я теперь не могу тебе отплатить». В апреле 1928 года он опять должен был выступить в Байройте, и, несмотря на строжайший запрет Зигфрида встречаться с Вольфом в городе на людях, она снова с нетерпением ждала этой встречи: «25-го здесь выступает Гитлер – я уже заранее вся дрожу – потому что Фиди меня туда не пустит, и все-таки я туда пойду!!!!»

* * *

Зима и весна 1928 года прошли у Зигфрида в разъездах, связанных с концертными выступлениями, посещением премьер его опер и участием в их исполнении, а также прослушиваниями певцов, желающих принять участие в Байройтских фестивалях. О том, насколько утомительна для него была эта деятельность, свидетельствует его письмо берлинскому поверенному Бруно Вайлю: «Если бы я на два-три дня приехал в Берлин… то все поющие (или уверовавшие в то, что они умеют петь) – от нежных юношей до перезрелых бабушек – захотели бы показать мне свое искусство. И однажды в первой половине дня мне пришлось бы двенадцать раз прослушать один за другим следующие излюбленные номера: Тебе, любимый зал – Одинокий в мрачные дни – Мужчины племени сидели в зале – Ты весна – Отступись, Вотан (непременно 14 раз) – Зимние бури – Меч завещал мне отец – Взгляну вокруг[2] – и так далее. Между тем я молю Бога, чтобы меня утешили арией из Трубадура! А потом еще будут звонить музыкальные ассистенты, помощники режиссера, реквизиторы, обиженные оркестранты и еще более обиженные хористы, светотехники, торговцы косметикой!» В середине января он дирижировал в Лейпциге концертом, который посвятил девяностолетию Козимы, а концу месяца успел завершить партитуру первого действия Жертвы заблуждения. Как обычно, в то же время он начал работать над либретто своей следующей оперы Валамунд. Затем он отправился в Гамбург, где 8 февраля состоялась премьера Медвежьей шкуры. Зигфрида чрезвычайно порадовала постановка его первой оперы, осуществленная Вальтером Эльшнером; в оформлении преисподней режиссер добился удачного сочетания расписных декораций, мобильных конструкций и объемных элементов. Кроме того, ему доставило удовольствие исполнение главной партии норвежским тенором Гуннаром Грорудом (Graarud), который до того успешно выступил на Байройтском фестивале в партии Тристана, а также работы других участников постановки – известного баритона Рудольфа Бокельмана в роли Чужеземца и баса-буффо Макса Лофинга в роли Дьявола.

В апреле супруги Вагнер совершили большую автомобильную поездку, во время которой посетили Висбаден, Дармштадт, Штутгарт, Мюнхен и Зальцбург. В Мюнхене Винифред надеялась встретиться с Гитлером в день его рождения, но тот провел 20 апреля в Берхтесгадене, где Винифред и Зигфрид общались с ним до самого вечера: «…почти весь день мы пробыли на озере Кёнигзее – сначала катались на лодке, потом гуляли!» Затем они направились в Линц и его окрестности, чтобы совершить паломничество в те места, где Вольф провел свои детские и отроческие годы. Эта часть поездки была организована их новым знакомцем Рудольфом Гессом. Незадолго до того ближайший в то время помощник Гитлера выступил с речью в Байройте, и Вагнеры принимали его вместе с женой Ильзе в Ванфриде. С тех пор Гесс стал самым надежным человеком, через которого Винифред могла держать связь с Вольфом. Концерт Зигфрида в линцском зале Фольгартензааль не вызвал большого интереса местной публики, зато Вагнеры дважды съездили на гору Пёстлингберг на берегу Дуная, о которой им много рассказывал Гитлер. Они также посетили монастырь Санкт-Флориан, где местный органист