Гранд-отель «Европа» - Илья Леонард Пфейффер

оставить это нельзя, и от души поддержал мою инициативу. У него имелось только одно небольшое техническое возражение против некой формулировки в моей петиции.

— Я предприниматель, — заявил он, — и до последнего вздоха буду стоять на стороне предпринимателей. Если мы, европейцы, чего-то и достигли, то только благодаря бизнесменам, таким как я, которые, несмотря на постоянное противодействие политиков, продолжают верить в лучший мир. И как предприниматель я никогда не допустил бы, чтобы кто-то называл мои решения недопустимыми.

— Но я думал, мы с вами согласны в том, что конкретно это решение господина Ванга недопустимо.

— Тут дело принципа, — ответил он. — Кадровую политику определяет владелец. И он вправе свободно принимать решения. С точки зрения предпринимателя, недопустимой кадровой политики не существует.

— Но тогда зачем и пытаться? — возразил я. — Ведь как раз против этого мы и протестуем.

— Дело в формулировке.

— И с какой формулировкой вы могли бы согласиться?

— «Признавая право на свободу предпринимательства», — провозгласил он. — Если вы добавите эту оговорку и замените «недопустимо» на «контрпродуктивно», можете рассчитывать на мою полную поддержку.

Внеся поправку в проект, я отправился к французской поэтессе Альбане. Поначалу она отказалась меня принять. Только когда я объяснил, что выступаю в качестве заступника Монтебелло и она, по сути, примет его, а не меня, она смягчилась и предоставила мне аудиенцию в библиотеке. Просмотрев декларацию, Альбана спросила, согласен ли я с текстом.

— Само собой, — ответил я. — Ведь я сам его и составил.

— Тогда я против, — отрезала она.

Я редко злюсь, но тут с удовольствием принес самообладание в жертву более важному делу. Я разразился тирадой, которую не стану здесь повторять и смысл которой сводился к тому, что Альбана олицетворяет собой все, чем не должна быть приличная женщина, что я сомневаюсь в ее уме и призываю Всевышнего проклясть ее эгоизм и пару-тройку других качеств. Это не помогло. Она по-прежнему настаивала на том, что быть против всего, за что выступаю я, и наоборот, — весьма здравая жизненная установка.

Я проглотил злость и переменил стратегию. Я указал ей на то, что выступаю против поправки, внесенной по настоянию Большого Грека. Соответственно, она должна ее поддержать. Против этого она возразить не могла и согласилась с формулировкой «признавая право на свободу предпринимательства, с личного одобрения Альбаны». Но подписывать документ по-прежнему отказывалась. В обмен на подпись я предложил ей сформулировать собственное требование, которое будет включено в текст. Альбана жадно ухватилась за это предложение, чего я и добивался. Она хотела, чтобы в заявлении черным по белому значилось, что должность Монтебелло должна перейти к женщине. Я объяснил, что цель петиции — предотвратить увольнение Монтебелло, а значит, вопрос о преемственности не стоит. Но ей важен был принцип. Я готов был пойти ей навстречу, но найти подходящую формулировку для ее требования оказалось непросто. Наконец я предложил компромисс: подписанты призывают к усилению позиции женщин в руководстве гранд-отеля «Европа».

— В высшем руководстве, — уточнила она, — и даже при неравной пригодности к должности.

— Само собой разумеется — при неравной пригодности, — обронил я.

К счастью, шутки она не поняла. Трудные переговоры завершились.

Я показал новый вариант декларации Пательскому, который, осознавая крайнюю срочность дела, в качестве исключения принял меня у себя в номере.

Прочтя мою вымученную прозу, он рассмеялся.

— Вот что получается, — сказал он, — когда поэт вынужден столкнуться с несговорчивой реальностью.

Я объяснил, что лежащий перед ним текст — результат нескольких болезненных компромиссов. Он ответил, что понимает и не хочет ничего усложнять, но по стратегическим соображениям считает благоразумным подчеркнуть в тексте, что протест является единогласным и солидарным. Кроме того, ему представляется важным заострить внимание на философском принципе, согласно которому руководящая должность всегда предполагает ответственность за подчиненных. Не по душе ему было и право на свободу предпринимательства, и я стал умолять его принять эту оговорку, раз уж она является ключевой для двух других сторон. Это Пательский понимал, но подписать текст в таком виде отказался. Поломав голову, мы пришли к еще одному компромиссу: в текущей ситуации, за отсутствием альтернативы, мы уважаем право на свободу предпринимательства. Особого восторга от этой фразы Пательский не испытывал, но готов был стерпеть.

С новым текстом я вернулся к Большому Греку. Того не обрадовала внесенная Пательским поправка к его поправке. Мне удалось умаслить его формулировкой «за отсутствием возможной альтернативы». Однако главной помехой оказалось дополнение Альбаны об усилении позиции женщин. Прежде чем он успел завести пламенную речь о неполноценности женского пола, я указал ему на оговорку «даже при неравной пригодности» и попытался внушить ему, будто эта фраза подразумевает, что неравная пригодность гарантирована. Он согласился, но пожелал закрепить эту интерпретацию черным по белому, добавив к формулировке характеристику «гарантированная».

Я вернулся к Пательскому. Тот возразил против описания альтернативы как «возможной» и предложил заменить ее на «существующую». Я понимал его мысль, но предчувствовал, что для Большого Грека она окажется неприемлемой. Устав от переговоров, я предложил классический компромисс: сохранив и козу, и капусту, оставить обе характеристики. Затем Пательский, поразмыслив, решил, что неэтичность решения, против которого мы протестуем, следует обозначить четче. Дабы избежать очередного раунда переговоров, я предложил ему внести в текст личную оговорку наподобие той, что сделала Альбана.

Альбана читать новый текст не пожелала. Она передумала. И подписывать отказывалась. Я вспомнил, сколько поправок пришлось внести ради нее, и мужество покинуло меня. Я попытался убедить ее, предложив добавить в документ оговорку о том, что она не согласна с выраженной в нем позицией. Она ответила, что я могу добавлять что угодно, ей от этого ни холодно ни жарко, потому что подписывать она все равно не намерена.

Вот так сложился окончательный текст нашего мощного совместного заявления, и гласил он следующее: «Постоянные гости гранд-отеля “Европа”, далее именуемые “европейцы”, единогласно и солидарно, за исключением Альбаны, признавая, с личного одобрения Альбаны и за отсутствием в текущей ситуации возможной и/или существующей альтернативы, право на свободу предпринимательства, а также учитывая принцип ответственности руководящих лиц за подчиненных, заявляют, что решение об увольнении господина Монтебелло является контрпродуктивным, а по личному мнению господина Пательского, также и неэтичным, что позиция женщины в высшем руководстве гранд-отеля “Европа”, даже при гарантированной неравной пригодности, должна быть усилена и что вышеуказанное решение должно быть