Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

От своей старшей сестры я имел все отличные вести, я так был рад за нее, что ей жилось так хорошо у великого князя Павла Александровича, что она находила большое удовлетворение в своем трудном деле воспитания маленькой Марии.

9-го уехал Гадон, и я остался при великом князе один, стал дежурить каждый день. На месте Власовского обер-полицмейстером в Москве назначен был полковник Трепов, офицер Конной гвардии, отец которого долгое время был градоначальником в Петербурге. Мне это назначение показалось симптоматичным, и впоследствии Трепов оказался на должной высоте. Это был очень хороший, спокойный и деловой обер-полицмейстер. Я с ним весьма подружился и был в самых хороших отношениях.

В середине ноября начались небольшие студенческие беспорядки, но, благодаря такту и спокойной рассудительности Трепова, прекратились очень быстро.

20 ноября объявлена была помолвка Л. Н. Родственной с А. А. Княжевичем, офицером л. – гв. Конного полка. Я очень был рад за него, он получал редкую по всем качествам жену, она – очень милого, на редкость порядочного, но скучного, болезненного мужа.

По вечерам у великого князя стал постоянно бывать милейший старик Данилов, назначенный к великому князю помощником по званию командующего войсками. Для Данилова всегда составлялся винт, и я также привлекался к зеленому столу. Это был очаровательный старик, я рад был за великого князя, т. к. Данилов был честным и прямым человеком, не заигрывался.

В декабре, к 6-му, я сопровождал великого князя в Петербург и был очень рад повидать свою сестру, у которой все шло очень хорошо. В середине декабря в Москву переехала вся семья брата, он очень хорошо устроился на свой квартире.

25-го, как всегда, была елка в Нескучном, после Рождественских праздников я на три дня ездил в Петербург повидать Н. В. Евреинову, вернувшуюся из заграницы с детьми. Она поселилась на новой квартире у Литейного моста на Воскресенской набережной. Квартира ее мне очень понравилась, они хорошо устроились.

К встрече Нового года я был в Москве.

1897 год

Накануне Нового года я вернулся из Петербурга, где провел несколько дней. После туманных петербургских дней Москва меня встретила ослепительным солнцем при 16º мороза. Прямо с вокзала я проехал в переписную комиссию, в которой я работал в качестве ее члена. Она помещалась в здании межевого ведомства в Хохловском переулке. Работа в это время шла уже полным ходом, и мне хотелось узнать, не много ли я пропустил в свое отсутствие из Москвы.

Незадолго перед тем был опубликован высочайший указ Правительствующему Сенату с указанием дня, а именно 28 января 1897 г., назначенного для всеобщей переписи населения. <…>[413]

Ознакомившись со всеми делами, получив нужные инструкции, я проехал в генерал-губернаторский дом, где переоделся в парадную форму и отправился в Нескучное, где в то время жил великий князь. Поспел прямо к завтраку, меня все очень ласково встретили. Великий князь Павел Александрович расспрашивал меня о детях, как я их оставил, как моя сестра.

После завтрака пришлось ехать обратно в генерал-губернаторский дом, где меня ждали заведовавшие участками переписи, которых надо было снабдить инструкциями и дать должные указания. Москва была вся разделена на участки по переписи, а в ведении каждого члена комиссии было до 10 таких участков, каждый член комиссии должен был инструктировать заведовавших, проверять их работы, следить за ними. Покончив с заведовавшими участками, я проехал к моему брату, а к обеду был в Нескучном.

В 12 часов, как всегда, был молебен, и мы встретили Новый год за молитвой, а затем я зашел с Гадоном к Степанову, мы поужинали втроем, выпили шампанского и незаметно просидели в дружеской беседе до 3-х часов ночи.

В первый день Нового года их высочества принимали поздравления; приносивших поздравления было значительно больше, чем в прошлом году, большой зал генерал-губернаторского дома не мог вместить всех приехавших, все другие залы, вся лестница были полны.

8 января состоялась свадьба Л. П. Родственной с А. А. Княжевичем. Я был шафером, свадьба прошла очень симпатично, дружно. Невеста была удивительно мила и трогательна.

Весь январь месяц прошел у меня в работе по переписи, заседания комиссии были все чаще и чаще, т. к. приходилось разрешать разные, проникавшие на местах недоразумения, давать разъяснения. Из Нескучного приходилось ездить в комиссию чуть ли не через день, что отнимало массу времени и утомляло меня ужасно. На извозчике, чтобы доехать до Межевой канцелярии, приходилось затрачивать час с четвертью непроизводительного времени, поэтому я был очень рад, когда их высочества 6 января переехали в город.

21 января ко мне, совершенно неожиданно, приехали Сергей Владимирович Михалков, брат моего друга Александра Михалкова, и Николай Александрович Галл, женатый на сестре Михалкова. Они приехали ко мне от имени старика Михалкова и всей семьи просить меня принять участие в опеке над личностью и имуществом их больного брата Александра и над детьми его от первого брака, Марицей и Володей. Психическое состояние А. В. Михалкова последние месяцы сильно ухудшилось, пришлось отделить детей от него, т. к. у него очень резко проявилась мания величия, ему стало казаться, что он сделался патриархом, он стал раздавать деньги народу без всякого разбора. Как только в округе узнали, что барин Михалков раздает деньги, народ отовсюду стал стекаться к нему. Ему это очень нравилось, он все время посылал в город менять сторублевые бумажки на мелочь, которую ему привозили мешками. Сидя на балконе, он из мешка раздавал деньги горшнями – в два дня он раздал несколько тысяч. Пришлось, конечно, принять меры, это было не так легко, т. к. он тогда еще не был признан сумасшедшим. Сенат два раза отказывал в признании его ненормальным, и даже такие факты, как вышеописанное швыряние деньгами, не были приняты во внимание. В конце концов пришлось просить об учреждении опеки по высочайшему повелению. Благодаря участию великого князя, последовало высочайшее соизволение на учреждение опеки.

Очень все это было прискорбно, мне от души было жаль бедного Михалкова, жаль было и детей, больно было за них. Я долго обдумывал брать на себя такую ответственность, советовался с братом, с великим князем, и в конце концов дал согласие. Вся семья Михалкова была, по-видимому, очень этим довольна.

Я решил взять на себя такое ответственное дело, но, во-первых, в память покойной первой жены Михалкова, с которой я был очень дружен, во-вторых, ради ее детей, которые были близки моему сердцу, и я надеялся, что смогу, в качестве опекуна, принести им хоть какую-нибудь пользу, в-третьих, я думал, что это мне будет лишним полезным занятием и охранит мою самостоятельность от засасывающей придворной жизни, в-четвертых, поможет мне изучить сельское хозяйство, т. к. у Михалкова были крупные имения. А то, что я был не один в опеке, тоже было мне на руку, мои соопекуны могли разбираться за меня в вопросах, с которыми я в то время был недостаточно знаком.