Алмаз раджи (сборник) - Роберт Стивенсон

– Погодите, – прервал нотариус. – Кэрью был моим клиентом, но и вы также мой клиент, и я хочу знать, что мне делать? Надеюсь, вы не были настолько безумны, чтобы спрятать у себя этого негодяя?

– Аттерсон, – воскликнул доктор, – даю слово чести, что никогда больше не увижусь с ним! С этим покончено. К тому же он не нуждается в моей помощи; вы не знаете его так, как знаю я. Он в безопасности, и попомните мое слово: никто и никогда его больше не увидит!

Нотариус мрачно выслушал. Некоторая сбивчивость и лихорадочное возбуждение доктора Джекила ему не понравились.

– Вы говорите очень уверенно, – заметил Аттерсон. – И надеюсь, не ошибаетесь; ведь если начнется расследование, может быть упомянуто и ваше имя.

– На этот счет я спокоен, – ответил Джекил. – Для этого есть все основания, но я не могу никому о них сообщить. И все же я хочу попросить у вас совета. Я… я… получил некое письмо и теперь не знаю, следует ли мне передать его полиции. Я хочу показать его вам, Аттерсон. Уверен, что вы разберетесь и поступите как должно.

– Видимо, вы опасаетесь, что это письмо поспособствует его аресту? – спросил нотариус.

– Нет, – ответил Джекил. – Судьба Хайда меня больше не заботит. Я порвал с ним. Я беспокоюсь о своей репутации: эта гнусная история может бросить на нее тень.

Аттерсон помолчал, раздумывая. Его поразил эгоизм друга, но вместе с тем слова Джекила отчасти успокоили его.

– Хорошо, – наконец сказал он, – давайте ваше письмо.

Письмо было написано странным, с наклоном влево, почерком. Мистер Хайд в весьма скупых словах просил своего благодетеля мистера Джекила, которому так недостойно отплатил за его безмерное великодушие, не подвергать себя опасности и не пытаться его спасти, так как сам он, мистер Хайд, имеет возможность бесследно исчезнуть. Письмо понравилось нотариусу: оно проливало вполне благоприятный свет на странные отношения между его другом и Эдвардом Хайдом. В конце концов Аттерсон мысленно упрекнул себя за прежние подозрения.

– А где конверт? – спросил он.

– Я бросил его в камин, – ответил Джекил, – прежде, чем сообразил, что делать это не следовало бы. Но на нем не было почтового штемпеля, письмо доставил посыльный.

– Могу я взять его, – спросил Аттерсон, – и принять решение утром?

– Я целиком полагаюсь на вас, друг мой. Себе я уже не доверяю, – последовал ответ.

– Хорошо, я подумаю, – обронил нотариус. – Но есть еще один вопрос: это Хайд продиктовал вам тот пункт завещания, где говорится о вашем исчезновении?

Доктор казался близким к обмороку. Сжав губы, он судорожно кивнул.

– Я так и знал, – проговорил Аттерсон. – Этот человек намеревался вас убить. Вы еще легко отделались.

– И кроме того, – угрюмо подхватил доктор, – я получил хороший урок… О боже, Аттерсон, какой жестокий урок! – Он на мгновение спрятал лицо в ладонях.

Уже уходя, нотариус остановился в прихожей, чтобы переброситься несколькими словами с Пулом. Среди прочего, он непринужденно поинтересовался:

– Кстати, Пул, сегодня вашему хозяину передали письмо. Вы не помните, кто его принес?

На это старый слуга ответил, что не помнит никакого посыльного – прибыла только обычная почта, да и в той были одни только рекламные листовки.

Этот разговор вернул нотариуса к прежним опасениям. Ему стало ясно, что письмо было вручено либо со стороны той двери, что выходила на торговую улочку, либо его написали прямо в кабинете доктора. В таком случае, к нему следовало отнестись с особой осторожностью.

Газетчики носились по тротуарам, выкрикивая охрипшими голосами: «Экстренный выпуск! Кошмарное убийство члена парламента!» – и эти слова звучали как эпитафия одному из друзей и клиентов Аттерсона. При этом нотариус невольно побаивался, чтобы и его собственное доброе имя не оказалось замешанным в грандиозном скандале, который вот-вот мог разразиться. Ему предстояло принять щекотливое решение. Обычно он полагался только на себя, но в эту минуту нуждался в добром совете. Прямо обратиться с таким делом к кому-либо ему казалось немыслимым, но он надеялся, что ему удастся добыть нечто полезное косвенным путем.

Вскоре Аттерсон уже сидел по одну сторону своего камина, а мистер Гест, его старший клерк, расположился напротив. Между ними на надлежащем расстоянии от огня стояла бутылка старого портвейна, долго томившаяся в подвале. Туман все еще висел над городом, фонари мерцали, как карбункулы. В пелене опустившихся на землю облаков на главных артериях огромного города по-прежнему кипела жизнь, даже сюда смутным гулом доносились ее отголоски. Комната же, освещенная пламенем камина, в эти минуты дышала уютом, а императорский пурпур благородного напитка словно сохранил жар тех знойных осенних дней, когда в виноградниках юга собирают тяжелые гроздья.

Дурное настроение нотариуса мало-помалу рассеивалось. От мистера Геста у него почти не было тайн, а временами Аттерсон подозревал, что их и вовсе нет. Гест частенько бывал по делам у доктора Джекила и, вероятно, мог слышать о близости Эдварда Хайда к доктору. Человек умный и проницательный, он мог сделать из этого кое-какие выводы. Не проще ли показать ему это письмо и не усложнять дело? Больше того: Гест был отличным графологом[91], и не было ничего удивительного в том, что Аттерсон решил показать ему нечто написанное рукой злодея. При этом старший клерк, ознакомившись с содержанием письма, наверняка сделает какие-то замечания, на которых Аттерсон в дальнейшем мог бы основывать свои действия. В конце концов он произнес:

– Вы не находите, что вся эта история с сэром Денверсом просто ужасна?

– Да, сэр, вы правы. Это преступление вызвало неслыханное возмущение, – ответил Гест. – Тот человек, должно быть, сумасшедший.

– Мне хотелось бы слышать ваше мнение о его почерке, – продолжал Аттерсон. – У меня есть письмо, написанное его рукой. Но попрошу вас: но пусть это останется между нами, так как я еще не решил, что мне с ним делать. В любом случае, история скверная! Вот этот автограф убийцы; вы любите подобные вещи.

Глаза Геста вспыхнули, и он с жадным интересом погрузился в изучение письма.

– Нет, сэр, – наконец сказал он, – это писал не сумасшедший. Но почерк весьма странный.

– Он и принадлежит человеку, насколько мне известно, далеко не обычному, – прибавил нотариус.

Как раз в эту минуту вошел слуга с конвертом в руках.

– От доктора Джекила, сэр! – доложил он.

– Что-нибудь конфиденциальное, мистер Аттерсон? – тут же спросил клерк.

– Нет, всего лишь приглашение на обед. Хотите взглянуть?

– Одним глазком. Благодарю вас, сэр…

Гест положил оба листка рядом и долго сравнивал их.