Алмаз раджи (сборник) - Роберт Стивенсон

Эта вспышка вызвала облегчение у Аттерсона. «Они просто поссорились из-за каких-то медицинских вопросов», – подумал он и, будучи человеком, лишенным научных страстей (за исключением страсти к точности в формулировках документов), даже прибавил про себя: «Ну, это уж сущие пустяки!».

Дав своему другу несколько секунд, чтобы тот успокоился, Аттерсон задал вопрос, ради которого и явился к доктору:

– А вы знакомы с его протеже… неким мистером Хайдом?

– Хайдом? – переспросил Лэньон. – Нет. Никогда не слыхал о таком.

Вот и все, что удалось выяснить нотариусу, и он мог сколько угодно размышлять об этом, ворочаясь на своей огромной кровати темного дерева, пока за окнами не забрезжил рассвет. Ночь не принесла ему отдохновения и не решила множества важных проблем.

На колокольне церкви, находившейся неподалеку от дома Аттерсона, пробило шесть утра, а нотариус все еще ломал голову над этой загадкой. До сего дня загадка беспокоила только его ум, но теперь заработало и его воображение. Он беспокойно ворочался в сумраке, наполнявшем комнату с плотно зашторенными окнами; в ушах у него вновь и вновь звучал рассказ мистера Энфилда. Он воочию видел ночной город и фигуру человека, торопливо шагающего по улице; он видел, как по другой улице бежит ребенок, возвращающийся от доктора. Вот они столкнулись, и чудовище в образе человека сбило с ног ребенка и прошествовало дальше, топча дитя и не обращая никакого внимания на его стоны. Затем перед ним предстала спальня в богатом доме; в постели лежал его друг, доктор Джекил, улыбаясь во сне. Внезапно дверь комнаты отворилась, распахнулся полог кровати, спящий проснулся… Перед ним стоял человек, имевший власть даже в этот поздний час заставить его встать и исполнить все, что ему заблагорассудилось…

Всю ночь напролет нотариусу виделся один и тот же образ в двух ипостасях. И если он иногда проваливался в сон, то и тогда видел, как мистер Хайд крадется между спящими домами, как он все быстрее и быстрее, почти с нечеловеческой скоростью несется по лабиринту освещенного фонарями города и на каждом углу натыкается на несчастную малютку. Мало того: у этого образа не было лица, по которому Аттерсон мог бы узнать его; даже во сне оно расплывалось и таяло прежде, чем нотариус мог рассмотреть хотя бы одну черту.

В результате в душе Аттерсона возникло необычайно сильное, почти неудержимое желание увидеть обличье настоящего мистера Хайда. Ему казалось, что, если он хоть раз взглянет на него, покров тайны развеется или совершенно исчезнет – так, как теряют загадочность смутно видимые предметы, если их хорошенько рассмотреть вблизи. Тогда он мог бы найти объяснение странной привязанности своего друга к этому Хайду или причину его зависимости от этого человека, а может, и объяснение удивительных условий завещания доктора Джекила. В конце концов, стоило хотя бы взглянуть на то лицо, которое даже в сердце флегматичного Энфилда вызвало необъяснимую ненависть.

С этого дня Аттерсон стал частенько захаживать на торговую улочку и вести наблюдение за таинственной дверью. Нотариуса можно было увидеть там утром, до открытия его конторы, в полдень, когда деловой Лондон буквально кипел, и даже ночью, при свете мутной луны. Словом – в любое время и при любом освещении.

«Как бы он ни прятался, я все равно его увижу!» – твердил себе нотариус.

В конце концов терпение Аттерсона было вознаграждено. Стоял прекрасный сухой вечер. Легкий морозец чуть-чуть пощипывал щеки; улицы были чисты, как бальные залы; фонари, застывшие в неподвижном воздухе, рисовали четкие узоры света и теней. Около десяти часов, когда запираются последние лавки, улица становилась пустынной и, несмотря на то что невдалеке слышался гул главных магистралей, здесь царила тишина. Любой звук далеко разносился в воздухе; шаги прохожих слышались задолго до их появления.

Аттерсон уже довольно долго находился на своем посту, когда наконец услышал необычайно легкие шаги. В них было что-то странное, еще ничьи шаги не привлекали его внимания так властно. Предчувствуя удачу, нотариус укрылся под аркой ворот.

Шаги быстро приближались. Нотариус выглянул из своего укрытия и увидел человека, с которым ему предстояло иметь дело. Он был невысок, одет очень просто, но даже на расстоянии в нем чувствовалось что-то отталкивающее. Чтобы сократить путь, незнакомец пересек мостовую и, приблизившись к двору, вынул из кармана ключ, словно человек, возвращающийся к себе домой.

Аттерсон шагнул вперед и, когда незнакомец проходил мимо ворот, слегка коснулся его плеча.

– Мистер Хайд, я полагаю?

Хайд попятился, с шипением втянув сквозь зубы воздух. Но его страх моментально улетучился, и он спокойно ответил, не глядя нотариусу в глаза:

– Да, это мое имя. Что вам угодно?

– Я вижу, вы направляетесь в этот дом, – продолжал нотариус. – Я старый друг доктора Джекила, мистер Аттерсон с Гонт-стрит. Вы, вероятно, слыхали обо мне и, раз уж мы так удачно встретились, вы вероятно, позволите мне войти вместе с вами.

– Вы не застанете доктора Джекила; его нет дома, – возразил Хайд, аккуратно продувая ключ. И тут же, по-прежнему не поднимая глаз, спросил: – А как вы узнали меня?

– Прежде чем я отвечу, – сказал Аттерсон, – не окажете ли вы мне одну любезность?

– С удовольствием, – произнес Хайд. – Что именно вам угодно?

– Вы позволите взглянуть вам в лицо?

Хайд заколебался, но затем, словно внезапно приняв решение, с вызывающим видом поднял голову. Несколько секунд оба пристально смотрели друг на друга.

– Теперь я вас всегда узнаю, – сказал Аттерсон, – это может оказаться полезным.

– Верно, – ответил Хайд, – так же, как и наша встреча. Кстати, я думаю, что мне следует дать вам мой адрес, – и он назвал улицу в Сохо[90] и номер дома.

«Боже правый, – подумал Аттерсон, – неужели он в эту минуту тоже подумал о завещании?» Однако, сдержавшись, нотариус только невнятно поблагодарил.

– А теперь, – сказал Хайд, – объясните, как вы меня узнали?

– По описанию, – последовал ответ.

– Кто же мог вам описать меня?

– У нас есть общие друзья, – проговорил Аттерсон.

– Общие друзья? – сипло переспросил Хайд. – Кто же это такие?

– Доктор Джекил, например, – сказал нотариус.

– Он не мог говорить вам обо мне! – вдруг выкрикнул Хайд, внезапно впадая в гнев. – Вот уж не думал, что вы станете лгать!

– Попрошу вас выбирать выражения! – возмутился Аттерсон.

Хайд вдруг издал свирепый смешок, затем с необычайным проворством отпер дверь и исчез за ней.

Нотариус некоторое время продолжал стоять там, где его покинул мистер Хайд. Вся его фигура выражала тревогу и недоумение. Потом он медленно двинулся обратно, поминутно останавливаясь и поднося руку к виску, как человек, не знающий, как ему поступить. В ту минуту он старался разрешить одну из тех проблем, которые, как кажется на первый взгляд, вообще не имеют решения.