Мир, которого не стало - Бен-Цион Динур

– Отлично, великолепно! Это то, что я хотел вам предложить. Но откуда у вас для этого средства?

– В этом-то и проблема. Но я ищу разные пути… – ответил я.

– Я тоже ищу пути, – сказал Тойблер, – но, в отличие от вас, нашел.

И он продолжал:

– Я поговорил об этом с госпожой фон Беккер, и она, в принципе, согласилась. Она может удвоить вам стипендию, когда вы переедете в Швейцарию. Но она хочет познакомиться с вами лично и представить вас своим сыновьям: один из них – депутат прусского ландтага, а другой – известный художник. Она приглашает вас на завтра, поэтому я пришел предупредить вас и объяснить, как вам следует себя вести. Вы должны будете надеть черное пальто, захватить перчатки, на голове у вас должен быть цилиндр, одним словом, вы должны выглядеть важной персоной, даже внешне. Ваш друг, господин Гурвиц, – я с ним уже договорился – должен позаботиться о том, чтобы обеспечить вам соответствующий вид.

И в самом деле, мой друг Натан Гурвиц очень потрудился над моим внешним видом, придав мне необходимый лоск. И вот, на следующий день в четыре часа я был в отеле «Ридинг палас» на шарлоттенбургской Курфюрстендам. Я подал свою визитную карточку и спустя несколько минут был приглашен к госпоже Генриетте фон Беккер: вошла секретарша и проводила меня в ее комнату. Комната была большая и просторная. Справа от дверей (которые были посредине комнаты) сидела, утонув в кресле, пожилая дама, а рядом с ней на стульях – двое мужчин. Я был представлен хозяйке, а она назвала мне имена своих сыновей. Одного (кажется, художника) звали Бенно, имя второго я забыл. Она представила им меня, и мне задали несколько формальных вопросов: о месте моего рождения, о моем житье в Берлине, об учебе и о заинтересовавшей меня области исторической науки. Через некоторое время оба ушли, попрощавшись, как мне показалось, с холодной вежливостью, а я остался разговаривать с их матерью. Мне сразу же стало очевидно, что с уходом сыновей она почувствовала себя более свободно. Она немедленно начала говорить о проблемах российского еврейства. Она полагала, что положение евреев в России будет только ухудшаться, «в этом нет никакого сомнения!» Ее сын, депутат прусского ландтага, только что рассказывал ей об этом. Он приехал к ней от императора Вильгельма. Император, добавила она, является другом их дома, так как имение ее покойного мужа располагалось по соседству с владениями императорской семьи, и император Вильгельм обычно ездил охотиться в леса, находившиеся в их поместье, в Восточной Пруссии. Так вот, император Вильгельм сказал, что евреи, да и весь остальной мир, вовсе не представляют себе, сколь велика ненависть к ним царя, какие коварные замыслы он против них вынашивает. В этот момент что-то заставило меня предположить, что сама госпожа фон Беккер – уроженка России, а в присутствии своих сыновей-«немцев» она не решалась говорить о судьбах российского еврейства, тогда как после их ухода выказала свою большую заинтересованность в этом предмете.

Она вообще очень охотно говорила и много рассказывала и вдруг, вне всякой связи с тем, что говорила прежде, заметила: «Вы видели членов моей семьи, моих невесток, моих внуков? Ведь они все – выкресты! После меня не останется ни одного еврея!» Мне стало ясно, что эта дама не просто из России, но и что она родилась в литовском местечке: об этом свидетельствовал тон, которым она произнесла слово «выкресты». Набравшись храбрости, я заметил: «Я вижу, что мадам особенно интересуется судьбой русских евреев. Можно ли заключить, что у мадам была возможность более близко познакомиться с русским еврейством, чем у других евреев Германии?» «Нет, – сказала она, – к сожалению, у меня не было такой возможности, так как мы уехали из России, еще когда я была девочкой».

«Так, значит, – сказал я, – мадам родом из России?» – «Да, я родилась в России, мой отец был саратовским хазаном, а он был родом из Литвы, так что из России мы переехали в Пруссию». – «В Мемель или в Кенигсберг?» – «Мы жили и в Мемеле, и в Кенигсберге. Но на каком основании вы это предположили?» – «Ведь я изучаю историю, это моя профессия, а общеизвестно, что в середине прошлого века евреи из Литвы переселялись в Германию через Мемель и Кенигсберг. К тому же исторический метод обязывает нас делать выводы и строить целые здания на базе немногих фактов. А мадам изволила рассказать многое…»

И действительно, она рассказала очень многое. Из разговора я узнал, что наследство ее мужа составило 20 миллионов марок, но все деньги он оставил сыновьям, ей же, настаивавшей на своем еврействе, он завещал миллион марок, и то с правом использования только процентов от этой суммы, а не самого основного фонда. «И я, – сказала она мне, – стараюсь из года в год тратить все эти деньги на дело еврейства. Ни гроша из своих денег не хочу оставлять моим "выкрестам"». Я почувствовал, что столь откровенные слова не оставляют мне места для ответа и что если я стал бы что-нибудь отвечать, мои слова могли бы ее только ранить. И в самом деле, о себе она больше не говорила, зато немедленно начала расспрашивать меня об эмиграции йеменских евреев в Эрец-Исраэль и о Дейвисе Тритче{684}, по совету которого она пожертвовала деньги на сооружение домов для йеменских эмигрантов в Бен-Шемене. Когда я поднялся, чтобы уйти – и она не возражала (до этого она удерживала меня), госпожа фон Беккер сказала мне: «Доктор Тойблер расхваливает вас на все лады, да и сама я получила от нашей беседы большое удовольствие и не премину выполнить просьбу доктора Тойблера». Я вышел из гостиницы, очень взволнованный трагедией этой еврейки, старой и, по всей видимости, простой, но обладающей горячим еврейским сердцем.

С доктором Йехудой у меня тоже были хорошие отношения. В те дни увидела свет книга Э. Сапира «Земля Израиля»{685}, и издательство «Юдишер ферлаг»{686}, во главе которого стоял доктор Александр Элиасберг{687}, подготовило к печати первую ивритскую настенную карту Эрец-Исраэль (согласно Киперту). Йехуда корректировал эту карту, то есть собственно делал эту работу я, а ответственным был доктора Йехуда. Часть суммы, заработанной таким образом, я послал домой своей жене. Ее пригласили преподавать в ремесленном училище «Помощь работой» в Вильно и на курсах повышения квалификации для учительниц, организованных этой школой, и переезд потребовал значительных расходов. Благодаря этой работе я внимательно прочитал книгу Сапира и сделал кое-какие замечания. Йехуда хотел, чтобы я опубликовал свои комментарии к книге Сапира, но я воздержался от этого, так как уже обещал Тойблеру, что не буду спешить с публикациями…