Чаша смерти - Ирина Петровна Шерстякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юрий мигнул Калачову. Тот с важным видом выдвинулся вперед и, доставая удостоверение, пробасил:
— Здравствуйте, я ваш участковый. Вот, происшествие у нас… Не могли бы мы прямо сейчас побеседовать?
Он вежливо пропустил тетку в квартиру, а Захаров нахально ввалился первым и направил свидетельницу мимо коридора и спальни, где работала следственная бригада, на кухню. Тетку усадили на табурет лицом к окну, Калачов уселся напротив, а Захаров остался стоять, загородив спиной застекленную дверь в коридор. Участковый внушительно откашлялся и достал потрепанный блокнот и ручку.
— Представьтесь, пожалуйста. Кем вы приходитесь потерпевшему?
— Анна Алексеевна я, Демина моя фамилия, евойная помощница по хозяйству, прихожу в неделю раза два, редко — три, делаю, что Владлен Семенович попросит: убрать там, постирать, иногда обед приготовить. Вчера позвонил, попросил с рынка продукты принести. А мне почему не принести? Мне нетрудно. Я за свою жизнь столько сумок перетаскала, и не счесть, привыкла! Это теперь к сумкам колесики пришпандоривают, для барынь всяких, а в мою молодость постеснялись бы сумки на колесиках, все бы сказали, что хворая какая или ленивая! А моя-то невестка ручки трудить не любит, из универсаму пакетик в двух пальчиках несет, а там — мороженого стаканчик да чипсов пачка. Не перетрудится, ручки- ножки не заболят. За картошкой сыночка моего гоняет, а сама в телик круглые сутки пялится, все на сериалы про любовь, при живом-то муже! Глаза бы ее бесстыжие лопнули! В магазине на первом этаже нашего дома уборщица требуется, устроилась бы туда, какая ни какая, а деньга бы капала. Так ни за что! Ну и что, что сын достаточно зарабатывает, он что, обязан ее кормить? Нет, мы не такие были, вот после войны…
Калачов еще раз внушительно кашлянул:
— А расскажите-ка нам, Анна Алексеевна, где работает Владлен Семенович, есть ли у него враги, знакомые, кто часто в доме бывает, и вообще, все, что знаете.
— Как же, а сам он почему не рассказывает? Я-то кто ему, не родня, помощница всего лишь, еще не то брякну, так он меня и прогонит. Хоть и тяжко в моем возрасте в услужении работать, и вообще, не по-людски это, не так нас воспитывали, но где еще работу сыскать!?
Захаров поймал вопросительный взгляд Калачова и отчаянно замотал головой. Только женской истерики им сейчас и не хватало.
— Он в отъезде, — буркнул участковый, отводя взгляд от лица свидетельницы и старательно что-то черкая в своем многострадальном блокноте. — А тут вот такая неприятность. Так где работает Владлен Семенович?
— У него бизнес, — ответила с важным видом домработница. — Антикварный бизнес. Не сомневайтесь, все законно, есть разрешения, и налоги уплочены, все путем.
— Ага, — изрек Калачов. — А можно поподробнее?
Голоса в квартире сделались громче, хлопнула входная дверь, по коридору протопало несколько пар ног, что-то проволокли по полу, что-то загремело. Захаров выглянул в коридор, ничего важного не углядел и еще плотнее перекрыл спиной стекло. Анна Алексеевна заворочалась, оглянулась на Захарова.
— Чего это там?
— Не волнуйтесь, я же сказал, что в квартире работает следственная бригада. Сейчас они закончат, и мы попросим вас показать, где хозяин хранит ценные вещи, и что в доме пропало.
Свидетельница вдруг округлила свои светло-голубые глазки.
— Владлен Семенович в отъезде, а Валерик-то где? Разве это не он вас вызвал?
— А что Валерик? — насторожился Захаров. — Нет, не было тут Валерика. Это племянник Владлена Семеновича?
— Нету Валерика? Ну, наверное, по делам пошел, скоро придет. Он ведь тоже бизнесом занимается. Проживает с дядей, места тут, сами видели, много, а Владлену Семеновичу одному тоскливо, личная жизнь у него не сложилась, а Валерик все ж таки родная кровь. Как моя бабушка говаривала: «Свой своему поневоле друг!» Шебутной он, Валерик, да молодежь теперь вся такая. Да и мамаша его шебутная тож, он весь в нее. Мамаша его, Верка, сестра Владлена Семеновича. Родители-то ее Надеждой назвали, в честь Крупской, а она в Верку переделалась. Разницы-то никакой, что Вера, что Надежда, а вот поди ж ты! С норовом девка! Все лишь бы папе с мамой наперекор! Что она отчудила! Думаете, почему Валерик здесь, с дядей проживает?! Дома-то ему места нет!
Дальнейший опрос свидетельницы поразил даже видавших виды оперативников. У Калачова и Захарова глаза вылезли из предназначенного им природой места, а рты расплылись в совершенно неприличной ухмылке. Причем Захарову было легче: он-то стоял за спиной разоткровенничавшейся свидетельницы, а Калачову пришлось туго. Он хмурился изо всех сил, низко склонялся над бланком допроса, изображая глубокомысленное внимание, прикрывал лицо ладонью, лишь бы не прыснуть. Счастье, что словоохотливая тетка занялась любимым делом — обсуждением ближних. Сверкая голубенькими глазками и раскрасневшись, она самозабвенно тарахтела со страшной скоростью и на реакцию милиционеров никакого внимания не обращала.
Следователи услышали, что сестра потерпевшего, Вера Семеновна, по последнему мужу Гулуа, и в молодости была непутевой, не то, что разумный и положительный, отличник и комсомольский активист Владлен Семенович. Она не числилась злостной правонарушительницей, а просто не любила учиться, и вообще как-то напрягаться, все время проводила с подружками, ошивалась на всех затевавшихся вечеринках, танцульках и даже (!!!) ходила с поклонниками по кафе и ресторанам, вместо того, чтобы готовиться к труду на благо Родины.
Кое-как окончив школу, Верка ни в какой техникум, а тем более институт не поступила, да и не очень-то пыталась, в ПТУ не захотела, там, мол, одни дураки учатся. Умная, блин, выискалась! Проболталась полгода без дела. Потом родители взбеленились и начали ее поедом жрать, не можем, мол, на старости лет кормить великовозрастную бездельницу. Примерный старший братик, студент Историко-Архивного института, все уши прозудел нотациями. Тогдашний участковый принялся вызывать на беседы и грозить выселением. Тогда только Верка нехотя пошла работать, поближе к дому, куда брали всех желающих: на Н-скую швейную фабрику. Там, понятное дело, раз можно свободно устроится, работа оказалась не сахар: пыль, шум, трехсменка, нормы выработки несусветные, да и зарплата маленькая. Но Верочка обладала веселым и счастливым характером. Она быстро обвыклась, вдруг обрела вкус к комсомольской работе и начала выступать в фабричной самодеятельности, где задорно плясала и пела частушки собственного сочинения. Даже в Москву, на