Верь, бойся, проси… - Аланд Шабель

В результате их сменой хозяева были довольны, правила внутреннего распорядка соблюдались, нарушений практически не было. Офисный планктон тоже подтянулся в плане дисциплины, хотя любителям мутной водицы, а находились и такие, всё это было поперёк горла. Может, и по совпадению, но дела фирмы пошли особенно хорошо в этот период, всё как-то удачно стало складываться по финансам и по заказам, работы в цехах прибавилось, и смазанный этими факторами механизм заработал на полную. Отсюда премии, поощрения, отсутствие задержек по зарплате и, конечно, хороший настрой всех без исключения подразделений этого большого коллектива. Хозяева, как настёганные, метались сами и пинали других, пользуясь удачным стечением дел. Все замы, сбыт, снабжение были в нешуточном напряжении, завалены задачами, вопросами и проблемами.

Бухгалтерия и та иногда оставалась вечерить, что было крайне редким явлением, а что уж говорить про цеховых, тех же станочников, про службы ремонта и сборки, прочие базовые направления. На охране это внешне никоим образом не отразилось, как раньше тащили службу, так и продолжали. Без разницы им, офисные ли, цеховые, с других ли площадок, лишь бы не чужаки. Так что коренных изменений не происходило, как было, так и оставалось привычное деловитое мелькание представителей всех служб, ежесменная однообразная рутина мелькающих дежурств.

Клим с напарником тоже вели себя по уму, со всеми старались быть вежливыми и корректными, службу знали и несли добросовестно, как днём, так и ночью.

Всё было спокойно до того злополучного дежурства. В тот раз Вратарь пришёл на смену пораньше, Клим попросил его об этом. Накануне к нему приходила соседка сверху, поговорили о застеклении лоджий, он тоже давно хотел, а тут случай подвернулся, к ним вроде кто-то проникнуть пытался, а рама старая, ненадёжная чуть наружу не выпала. Сын её Ромка, кстати, адекватный нормальный парень. Это он недавно Климу с Вратарём помог отбиться от «подкованных», так вот, очень удивлялся, как она вообще не развалилась.

Да и брать у них на лоджии было нечего, так, рухлядь всякая, никчёмная, непонятно, кому взбрело залезать? Что хотели? На что позарились?

Так вот, их знакомые готовы из своего материала вставить качественные застеклённые рамы, плата разумная, выгодно обеим сторонам, и Клим согласился.

Убрав с лоджии всякую ерунду, старую тумбочку, какую-то пыльную сумку, всяческие пакеты, перенёс всё это добро в другую комнату, дабы место освободить для работы, накрыл всё перенесённое клеёнкой и, занеся ключи и деньги соседке, помчался на работу. Та пообещала присмотреть за порядком и проконтролировать качество работы мастеров.

С утра Вратарь принял дежурство, проверил журналы, выслушал всяческие всякости от предыдущей смены и засел за мониторы, терпеливо ожидая Клима. Наконец старший охранник влетел в офис, на бегу поздоровавшись с коллегой, умчался на третий, начальственный этаж получать вводные и узнать злоновости, как не без юмора говаривал Вратарь. Выслушав от одного из замов Саргоевых очередную нудянку на предмет обязательно усилить, туда передать, там проверить, не забыть позвонить, вечером запустить машину в цех на отгрузку и проконтролировать лично и ещё с версту разных сверхважных мелких, но таких крупных задач. Побывав там-сям, навестив друга из отдела дизайнеров, поправив вторую камеру на третьем этаже, попутно приобняв молодую манагершу из отдела маркетинга и по секрету сообщив в розовое ушко о необходимости выключать вентилятор перед уходом домой, Клим наконец добрался до аквариума и со стоном облегчения уселся в свое кресло.

– Ещё не вечер, а я уже устал, – сообщил он Евсеичу, тот лишь кивнул головой.

День пролетел незаметно, Клим, оставляя Вратаря «на воротах», рысил повсюду, примечая детали, в последнее время ему мерещилось чьё-то внимательное приглядывание к офису. Особенно интуиция бушевала в ночное время, по некоторым признакам чувствовалось постороннее присутствие, причём доброты оно не несло, присутствие это.

У Клима были свои, наработанные годами охранные хитрости, помимо камер снаружи он ставил одному ему известные ловушки, причём в самых неожиданных местах, и они действительно срабатывали, приносили дополнительную информацию, предупреждали.

При утреннем обходе, к примеру, на тропке к автоплощадке оказывалась порванной преграждающая чёрная нитка, порвать на высоте в метр с лишним мог только человек, для камеры неохваченная зона, и хотя делать тут кому-либо абсолютно нечего, но ведь кого-то тут носило?! От кого-то выпрямился подготовленный прутик, как будто ногой зацепили, там сбита глиняная пирамидка, любовно изваянная умельцем по охране. Клим никому не раскрывал свои уловки, Вратарь знал, конечно, но больше никто не догадывался, ибо ловушки придумывались днём, а устанавливались после ухода офисной массы, без лишних глаз.

Надо сказать, метод этот давал свои результаты, находились умелые и сообразительные из планктона, кои очень хотели подставить охрану и довольно умело могли смоделировать нужную для них ситуацию. Клим это понимал, он прошёл через это, парочку ушлых удалось уволить не без его участия, впрочем, объективности ради, вполне справедливо. Но в целом коллектив был нормальный, разбивался на группочки по симпатиям, профессионально, бывали и интрижки мелкие, в общем, всё было как и в любом коллективе, ни лучше ни хуже.

Ближе к границе вечера и ночи, когда, наконец, расползлись последние особо демонстрирующие свою лояльность к работе и заодно, видимо, рассчитывающие на чудо-премию, у напарников появлялась пара-тройка часов на передышку. Чаёк, кофеёк, бутерброд, лучше два – и что ещё охраннику надо. Самая многолюдная, а значит, напряжённая часть смены позади, начальства с его ценными указаниями, иногда крайне неожиданными, нет. Нам бы теперь ночь спокойно продержаться и при этом не заснуть! Так шутили обычно они, отгоняя сон. Удивительно, но жилистый Вратарь на этот счёт был гораздо выносливей, выглядел ночью не хуже, чем днём, довольно бодрым и активным, несмотря на разницу в возрасте.

Клим Вратаря ценил, оберегал от лишней суеты, старался его по пустякам не дёргать. Он и не заметил, как привязался к этому немногословному, уже начинающему седеть мужику, надёжному и сильному.

Хотя номинально Клим был старшим смены, но прислушивался очень внимательно к мнению напарника, втайне признавал его авторитет, а манеру достойно держать себя он считал не зазорным для себя примером.

Вот и сейчас Клим выскочил на улицу, оставив его за мониторами, запер прозрачную дверь, включил шестибатареечный фонарь с отражателем, как у прожектора, и двинулся на обход с проверкой целостности земельных и других хозяйских угодий, а заодно чтобы произвести включение свечей и замковых факелов, другим словом, приборов под кодовым названием «Да сгинет тьма».

Сидеть в кресле было очень удобно, это было любимое кресло Клима, сколько он его выбивал, надоедая начальству и доказывая крайнюю необходимость приобретения столь нужного и эргономичного предмета. В нём можно было вольготно откинуться, можно крутануться на месте, можно проехать по их аквариуму туда-сюда, а какое мягкое! В общем, мечта охранника. Вратарь, покинув мониторы, колдовал над кофеваркой, тихонько звякала ложечка, постепенно запах молотого кофе наполнял их кандейку и вестибюль, Клим поднял глаза и… перестал им доверять.

За пятисантиметровой в толщину дверью, за тройным вакуумным стеклом, очень хорошо видимый Климу вплотную обозначился неуклюжий двухметровый субъект. Бледное, грустное лицо какой-то угловатой формы, уголки тонких ярко-коричневых губ падали вниз, как у Пьеро, сквозь прядь чёрных волос по меловому лбу стекала яркая кровь, к подбородку она чернела, и на белую рубашку-балахон уже падали капли бурой грязи и расползались полосами-пиявками. Это чудо, похожее на манекен из папье-маше, с пустыми глазницами, нарисованными бровями и ресницами, смотрело, такое впечатление, через стекло двери прямо на Клима.

Покачиваясь бело-чёрным пугалом, призывно помахивая рукавом нелепого балахона, похожего на грязный маскхалат, оно явно что-то обозначало своим появлением. Клим, взяв шокер, тихонько пошёл к выходу. Остановившись в метре от нелепого, он ясно видел, как тот пытался открыть дверь, дёргая за ручку, в этот момент стеклопластик уже не казался прочным, и сознание того, что отделяет тебя от неведомого тонкая металлическая переборка со вставленным стеклом, как-то не очень успокаивало.

Старший охранник был человеком психически устойчивым, но заполночное время, время татей и тюремных утеклецов, вдобавок внезапно поднявшийся ветер снаружи, своим завыванием заглушающий все звуки, и откровенный сюрреализм происходящего давили на нервную систему с мощью катка.

Потом появилась вода, сначала ручьями, затем стремительной полноводной рекой, с коричневой мусорной пеной на поверхности, мутно-зелёная вода. Она поднималась с неимоверной быстротой, и хотя субъект уцепился за ручку двери, это его не спасло. Быстрым течением масса воды ударила гротескного Пьеро, смыла краску вместе с грустью, смяла, как картон, и в ту же секунду унесла с вырванной дверной ручкой.