Верь, бойся, проси… - Аланд Шабель

– Пусть приезжают.

Махнул своим ребятам, те сноровисто собрали весь скарб и запихнули в багажник, подгонять гостей не пришлось, только Шляпа с минуту смотрел, демонстрируя характер и якобы запоминая. Наконец и он забрался в машину, поехали тихо, без музыки. Следом тронулась машина с притихшими красавицами.

– Ну, привет, Бул! Привет, Лафет! – местные окружили, здороваясь.

– Привет, Пыхало! Привет, селяне! – отвечали городские, они сюда ездили не первый год и с местными давно сдружились.

В прошлом году, пользуясь оказией, Дуче набрал под Таинственным мостом мелких разноцветных камней, пленили они его своей красивой игрой в солнечных лучах. Выпросив пятилитровое цинковое ведро у бабки Поли, примчался на горняке, спустился у моста, забрёл по колено в прозрачную воду омута да и подчерпнул целёхонькое. На обратном пути его перехватили гвардейцы Пыхало, и быть бы Дуче подвергнутым словесной обструкции и физическому воздействию, не подоспей вовремя Бул с Лафетом.

Пыхало с Булом, отойдя в сторонку, тихо переговорили, похлопали друг друга по плечам и разошлись. Пока вожаки решали, Дуче стоя под взглядами местных, хоть и рядом с Лафетом, испытывал душевный неуют.

– Нельзя чужим! – Бул забрал ведро у Дуче. – Приедем в город, отдам. Вообще, зачем тебе этот гравий?

– Да ты что?! Это же самый лучший грунт для аквариума. Прокипятить и на дно!

Так объяснял Дуче по пути, пока возвращались к бабке Поле.

– Да у тебя и аквариума-то нет! И вообще, дружище, ты в следующий раз посоветуйся, что ли. Тут, понимаешь, свои правила, пусть и непонятные, но их лучше соблюдать. Хорошо ещё, деда Ставра не было, а то…

– …а то не видать тебе камней, словно собственных ушей… – споэтил Дуче. – А аквариум дело наживное, давно хочу рыбок завести.

– Пиит аквариумный, – беззлобно отругал его Бул, – ладно, бабка Поля к пирогам ждёт. Ходу!

Ведро с грунтом для будущего аквариума, убранное и завязанное в двух пакетах, так до сих пор и стоит на лоджии Була, хотя обещаний забрать на «следующий день» было предостаточно. Лафет не без иронии предложил Дуче про этот случай придумать перефраз на поговорку, аналогичную свистящему раку на горе.

Это, пожалуй, был единственный случай, когда по дружбе был не выполнен местный негласный закон следить за порядком, хватать и не пущать чужаков к реке.

Что касаемо ребят, история простая. Они дружили с раннего детства, один район, дома по соседству, родители знакомы между собой, все друг друга знали. Они потом и учились в одной школе, более того, в одном классе, Ромка Булаев и Лёнька Пушкарёв. Позднее к ним присоединился и Дуче, вернее, тогда ещё Ян Бодучевский.

Ещё в начальных классах у Ромки с Лёнькой завязалась дружба. Оба любители «камчатки», причём облюбовали парту в самом углу кабинета и именно за место «в тени» подальше от «светоча знаний» (классному руководителю была фамилия Светлова), так вот, им за это место пришлось выдержать самую настоящую битву.

Как вскоре выяснилось, желающих на «камчатку» было предостаточно, а задних парт всего было три. Две заняли достойнейшие личности, Таракан к примеру.

Рано вымахавший вверх, на голову выше почти всех пацанов, он на физкультуре был правофланговым. Таковым он считал себя и в интеллектуальном плане, смотрел свысока на копошащийся внизу плебс, в общении снисходил избирательно.

Конечно, находились желающие с ним дружить, коих Таракан терпел в силу нужности, к примеру, сосед его Палтус – он же Лёха Палутин, с блёкло-голубыми глазами, хитрый и наблюдательный провокатор. Рядом присоседились Завитай и Пиявка. Пиявка получил прозвище за умение ставить «пиявки» пацанам. Положит на лоб какому-нибудь бедолаге ладонь, отогнёт средний палец другой рукой и отпустит, а так как пальцы имел сильные, то пиявки выходили славные, до слёз. Вот уж было весело, вот уж хорошо. Таракан одобрял подобные действа, особливо применяемые к тем, кто ему не нравился.

В начальных классах Ромка с Лёнькой ростом не выделялись, никаких выдающихся физданных не было, обычные школьники, таких в школе, как копеек в рубле.

А так как они не срывали уроков (прерогатива последних рядов), вели себя тихо, учёба у них получалась, а это же пятно на репутации «камчатки», решено было их выжать любыми путями и посадить туда нормальных пацанов. Типа Ерёмы, например.

– Доколе, – взывал Таракан к внимающим массам после урока, – мы будем терпеть этих двоих в своих рядах? Ерёма и Жентос – наше всё!

Массы понимающе кивали. Палтус кивал энергичней всех. Пиявка выписал громким щелчком парте пиявку, от избытка согласия, видимо. Поэтому и пришлось вскоре Ромке с Лёнькой отстаивать плечом к плечу своё право сидеть, где они хотят, сначала от нападок Ерёмы с Жентосом, потом давали отпор задиристому Завитаю. Получалось когда как. С переменным успехом. К примеру, Пиявке Лёнька на затылок обрушил портфель, когда тот выписал пиявку застигнутому врасплох Ромке. Но обидчики всё-таки уяснили, просто эти ребята не уступят, характеры не те. Противостояние продолжалось, хитрый Палтус по поручению Таракана нажаловался Борьке Пырьеву (прозвище Барбос) из выпускного класса. Тот с приятелем, Геркой Ханаковым, пришли на перемене внушить уважение и послушание этим двоим, которым особливо неймётся.

Особо не вникая в суть дела, Барбос повелел ребятам убираться по-лёгкому, парт много, а в учёбе главное быть поближе к учителю, назидательно заметил он.

Когда старшие ушли, расстроенные Ромка и Лёнька остались в классе после уроков. Хитрый Палтус тоже. Приспичило срочно как бы домашку сделать. Недалече расположился было, уши, как у купированного добермана, торчат, но ребята, видя такое дело, собрались и ушли. По пути домой, а они и жили-то в домах по соседству, договорились не уступать – и будь что будет.

У самого подъезда Ромку окликнул Ханаков, кстати, он жил тоже рядом, в соседнем доме.

– Слышь, а что у вас там, собственно, за тёрки происходят? – спросил он.

Ромка с сомнением поглядел на Хану, но не увидел какой-либо издёвки и решился, рассказал как есть. Нет, он не жаловался, Хана не понял бы, а вот рассказать, как пацан, более старшему товарищу, это он сумел.

– Ну и что решили? – немного помолчав, спросил он. Выслушав их общее решение, он кивнул, пожал руку, как равному, и ушёл.

Посчитав закрытой тему о выселении, на следующее утро Ерёма с Жентосом, пришедши на занятия, устремились было на новое место, но «изгои», сговорившись прийти пораньше, уже сидели на своём обычном месте. Затевать очередную потасовку соискатели не рискнули и вернулись, бурча и кидая косые взгляды на упрямцев. Таракан, видя такое дело, зело нахмурился и что-то стал выговаривать Палтусу.

Через два урока, в перемену, пожаловал Барбос. При виде «старшака» прошелестело оживление по рядам, а Палтус предусмотрительно подскочил к дверям и встал на страже, дабы ничего не помешало внушению нарушителям законного порядка.

Шелест, докатившись до галёрки, стих, и настала торжественная минута ожидания. Барбос между тем, подойдя к ребятам, поздоровался с каждым за руку, потом, мрачно оглядев соседей, произнёс:

– Эти парни сидят на своих местах, а кто сомневается, добро пожаловать на аудиенцию.

Ещё раз пожав руки, Барбос неспешно покинул класс, по пути подарив Палтусу дружеский щелбан, после которого озадаченный клеврет, потирая покрасневший лоб, развёл руками и получил порцию хохота от одноклассников.

Первый раз коллектив, не сговариваясь, захлопал в ладоши, заулыбались девчонки и замолчали те, кто обычно громко говорил. Одноклассники подходили к героям дня, хлопали по плечам, поздравляли.

Озадаченные таким поворотом, обособленцы помалкивали, и именно с этой минуты климат в классе стал меняться на более добрый, человечный.

Со временем учебная жизнь наладилась. Завитая родители вынуждены были перевести в другую школу.

Пиявка и Ерёма остались на второй год. Коалиция под эгидой Таракана разваливалась, да и учителя стали жёстче проводить политику «сам учись и другим не мешай», поэтому ботаны перестали ощущать себя вторым сортом, и класс по успеваемости стал не хуже других. Авторитет Булаева Романа и Пушкарёва Леонида в классе возрос значительно, Таракана же категорически наоборот.

Ученики перестали бояться насмешек, оказалось, в классе много интересных и общительных девчонок и мальчишек, увлекающихся кто нумизматикой, кто спортом, филателией опять же, а музыка, а компьютерные игры, всего не перечислишь. Всё это обсуждалось, обменивалось, интересовалось, в общем, жизнь класса забурлила. Нужно ли говорить, что и родители были весьма теперь довольны своими чадами, раньше в школу собирались без настроения, на подручных Таракана жаловались, и вдруг всё изменилось лучшим образом.

Ромка записался в секцию бокса и с удовольствием посещал её, тренировки не пропускал. Глядя на него, в секцию пришёл и Лёнька, стали на пару лупцевать груши.