Гюро и скрипка - Анне-Катарина Вестли

сходить и забрать её оттуда, и ты сама повезёшь её на саночках. Поди, Гюро, достань своё платьице, и мы посмотрим, всё ли в нём на месте и не надо ли постирать.

Гюро пошла доставать платье, а мама залезла в свой шкаф и увидела, что платья-то и нет.

– Что такое? – воскликнула Эрле. – Платья нет на месте. Я же его тут ни разу не надевала. В последнее время мне было не до нарядов. Может быть, я повесила его в твой шкаф?

Гюро не знала, что сказать. Эрле внимательно на неё посмотрела. Она так хорошо знала Гюро, что сразу заметила что-то неладное.

– Может быть, ты брала его поиграть? – спросила Эрле. – Вы с Сократом не наряжались во взрослое?

– Нет, – сказала Гюро, – только завернули. И это я одна, без Сократа. Вот оно. – Она быстро нырнула под кровать и вылезла оттуда с пакетом.

Мама развернула платье. Оно немножко измялось, а Эрле сразу сделалась усталая и сердитая.

– Прямо не знаешь, чего от вас ещё можно ожидать, – сказала она. – Неужели нельзя было оставить мои вещи в покое? Теперь мне придётся его гладить, а у меня и так столько дел, что я не знаю, как с ними управиться. У нас будут гости, а к гостям столько всего надо переделать.

И тут позвонил телефон. Кому-то из жильцов понадобилась помощь Эрле, чтобы установить ёлку на треножнике. Сегодня это был уже шестой вызов. Эрле без передышки была занята на работе с самого утра. Всем требовалась её помощь, а ей, кроме того, надо было успеть со своей работой и на дворе прибрать всё особенно тщательно – ведь наступало Рождество.

– Мне надо бежать, – сказала она. – Но я скоро вернусь, и мы сходим в котельную за ёлкой.

Оставшись одна, Гюро пошла в свою комнату. Сегодня она не стала разговаривать с Вальдемаром и Кристиной, а только сняла со стены скрипку и провела рукой по струнам, раздался жалобный звук, похожий на мяуканье кошки, но Гюро не заплакала – пока не заплакала.

Но когда мама вернулась и они пошли доставать ёлку, Гюро увидела, что ёлка маленькая, и сказала:

– Когда мы с папой ходили за ёлкой, ёлка была красивее.

– Ты права, – сказала Эрле. – Но там их было мало, и стоили они очень дорого. Мы поставим её на табуретку, и она будет казаться выше. Вот увидишь, какая она будет красивая, когда мы её нарядим. Давай положим её на твои саночки и повезём домой.

По дороге мама сказала:

– Ты молодец, Гюро, что помогаешь мне. Не огорчайся из-за этой ёлки. Я очень хотела, чтобы у тебя была большая, красивая ёлка, но вот пришлось взять эту.

И тут Гюро расплакалась оттого, что мама говорила с ней так ласково. Когда мама на неё сердилась, она не плакала, а вот сейчас, когда мама заговорила по-хорошему, не выдержала. Немного странно, но так уж получалось.

– Кажется, мы обе с тобой совсем выдохлись, – сказала Эрле. – Но кто же, как не мы сами, должны помогать друг другу. Так что давай не ссориться перед Рождеством. Про платье я уже и думать забыла, а ёлка будет отличная.

Дома обе стали с наслаждением нюхать воздух, ведь от ёлки так хорошо пахло!

– Завтра с утра мы её нарядим, – сказала Эрле.

И они так и сделали, но, когда Эрле принялась резать кислую капусту, вдруг зазвонил телефон. Кому-то понадобилось прочищать слив в ванне. Эрле вернулась совсем скоро, но тотчас же раздался новый звонок. На этот раз кто-то забыл дома ключ и не мог попасть в квартиру. Эрле позвали на выручку. В телефоне сказали, что они звонят от соседей и помощь нужна срочно, потому что у них на плите стоит еда и, того гляди, выкипит.

Гюро осталась одна. Она огляделась вокруг – ни одно дело ещё не было закончено. Она неуверенно подумала, что, наверное, сама может накрыть на стол. Вернулась Эрле и продолжила домашние хлопоты, но опять зазвонил телефон, и на этот раз Гюро видела, что мама огорчилась, лицо у неё сморщилось и сделалось очень усталое.

Гюро взглянула на телефон. Это он замучил маму. Как только мама вышла, Гюро выдернула вилку из розетки, а самый телефон запихала в свой шкаф, и тут вдруг зазвонил дверной звонок. Гюро пошла открывать и увидела перед собой Бьёрна.

– Ну, как у вас дела? – спросил он.

– Люди всё время звонят, – сказала Гюро. – Я взяла и спрятала телефон. Мама такая усталая, и мы ничего не успеем.

– Так я и думал, – сказал Бьёрн. – Ещё днём у Эрле был измочаленный вид, так что теперь мы с тобой присмотрим, чтобы её не дёргали. Рабочий день сегодня закончился в час дня, и мы не обязаны работать больше, если только не разразится какая-нибудь катастрофа. Но никакой катастрофы не было и нет. Только всякая ерунда, о которой людям надо было подумать раньше. Ты хорошо сделала, что спрятала телефон, только не говори об этом Эрле, а то она от излишней добросовестности считает, что должна всё время быть начеку и, как только кто-то позвонит, являться по первому требованию.

Вернувшись, Эрле очень обрадовалась Бьёрну, а Бьёрн сказал:

– Ну вот я и пришёл. Меня ведь пригласили в гости, и ты помнишь, что я сказал: что приду только в том случае, если мне разрешат помогать с приготовлениями. Так что давай ты иди и полежи, а мы с Гюро сами сделаем всё, что нужно.

– А как же кислая капуста? – сказала Эрле.

– Думаешь, я не сумею? – спросил Бьёрн.

– А картошка, и рёбрышки, и сосиски? – продолжала Эрле.

– Не волнуйся, – сказал Бьёрн. – Я умею стряпать, и Гюро у меня на подхвате. А у тебя сейчас выходной в честь Рождества. Понятно? И не вздумай ничего делать, пока не придёшь в себя. Приедет мой товарищ и подменит меня на праздники, а заодно и тебя. Всё, ложись в постель, и никаких разговоров!

Эрле постояла, пошатываясь, затем скрылась в своей спальне. Бьёрн, казалось, был очень доволен.

– Вот и хорошо, – сказал он. – А теперь, Гюро, приступим!

Как хорошо, что он пришёл! Он всё находил сам, хотя кухня для него была незнакомая. Запахло кислой капустой, а Гюро с Бьёрном раздвинули стол, и он стал длинный. Гюро знала, где лежит скатерть и где спрятаны свечи. Бьёрн всё делал вместе с ней и в то же время успевал готовить еду.

За час до прихода гостей забежала Тюлинька и принесла свёрток с подарком для Эрле.

– Я хотела, чтобы она его сегодня надела, – сказала Тюлинька. – Можно мне к ней зайти?

– Да. Теперь уже самое время, – сказал Бьёрн. – Вот чашечка кофе, отнесите ей и поболтайте немножко, чтобы она как следует проснулась.

Бьёрн вернул на место телефон, а Тюлинька зашла к Эрле. Эрле спала и даже испугалась, когда Тюлинька стала её будить.

– Вы уже все пришли? – спросила она.

– Нет-нет, – сказала Тюлинька. – До гостей ещё час. Я только хотела отдать тебе сейчас подарок. Мне очень хочется, чтобы ты его сегодня надела.

Затем Тюлинька рассказала, к каким хитростям им пришлось прибегнуть, чтобы унести с собой старое платье, а то иначе было бы трудно подобрать новое по размеру.

– А я-то сердилась на Гюро! – сказала Эрле. – Ничего-то у меня не получается, я не умею быть ни хорошей матерью, ни хорошим дворником, а сегодня вон и ужин за меня готовит Бьёрн.

– Перестань! – сказала Тюлинька. – Что бы мы все делали без тебя – и Гюро, и Андерсен, и я? Всё было бы не так, как надо. Иди-ка лучше в ванную и оденься к празднику. До прихода гостей остался почти час, так что ты всё сможешь сделать без спешки.

Эрле сделала так, как она сказала, а когда вышла из ванной в нарядном зелёном платье, Бьёрн и Гюро так и замерли, глядя на неё во все глаза.

– Вот это красота! – сказал Бьёрн. – Ничего не скажешь, на тебе оно очень хорошо смотрится.

А Гюро сказала:

– Правильно говорила Тюлинька, ты в нём совсем летняя.

– Вы тут так потрудились, а я ничего не делала, – сказала Эрле.

– Садись, пожалуйста, – сказал Бьёрн, – тебе ничего не надо делать.

– Теперь, Гюро, я узнала, что было со старым платьем, – сказала Эрле. – Прости меня, пожалуйста!

Эрле чуть было опять не заплакала, но тут пришли Тюлинька и Андерсен, и, значит, начался праздник.

Они сели за стол, потом стали водить хоровод вокруг ёлки, потому что, как сказала Тюлинька, их собралось столько народу. Она знала все рождественские песни, и Андерсен тоже подпевал, как умел, пели Эрле и Бьёрн, и Гюро тоже пела, когда знала слова, а где не знала, там пела «ля-ля-ля»…

– Подумать только! Вот я и не сижу одна в пансионате! – сказала Тюлинька.

А Гюро подумала: «И мы с мамой не скучаем одни, тоскуя по папе. Кажется,