Кентерберийские рассказы - Джеффри Чосер

Вспоминая похождения своей юности, Старуха вздыхает:

Признаться,Приятно в мыслях снова возвращатьсяМне в те прошедшие года,Исчезнувшие навсегда.Когда о прошлом вспоминаю, —То молодеть я начинаю:И на душе моей светлей,И тело будто бы сильней.Хоть и обманута была я, —Прекрасна жизнь была младая:Коль дама весело живет,То не напрасно жизнь идет!(Перевод И.Б. Смирновой)

Алисон из Бата вторит Старухе такими словами:

Но, видит Бог, как вспомню я про это —И осенью как будто снова лето.Как в юности, все сердце обомрет,И сладко мне, что был и мой черед,Что жизнь свою недаром прожила я.

Эхо «Романа о Розе» постоянно слышится в «Прологе Женщины из Бата».

Однако между героинями Жана де Мена и Чосера есть очень существенная разница. «Циничная» Старуха — достигшая преклонных лет и сильно потрепанная жизнью дама легкого поведения, которая, вспоминая прошлое, делится хитростями своей профессии. Алисон же — еще полная сил вдова, которая пережила пять мужей и мечтает о шестом. Все ее мысли сосредоточены именно на браке. В отличие от Старухи, она, по крайней мере чисто внешне, старается соблюсти приличия и всячески оправдать себя, помня, что есть такое понятие как грех. Собственно говоря, весь ее длинный монолог и призван стать подобным оправданием. Соответственно для Чосера она не просто женщина, но прежде всего жена по выбору и призванию. И как жену — хочется сказать «профессиональную» жену — читатели и судят ее.

Парадоксальным образом Алисон — одна из самых образованных героинь книги. Количество источников, на которые она ссылается в «Прологе», сопоставимо разве только с числом источников, которыми пользуется благочестивая и рассудительная госпожа Разумница в «Рассказе о Мелибее». Другое дело, что все эти источники, в том числе и Священное Писание, Алисон постоянно перевирает или искажает в свою пользу — но такова ее природа и такова природа веселой поэтической игры, которую ведет с читателями автор.

Сами эти источники заимствованы поэтом из богатейшей антифеминистской литературы Средневековья, с которой Чосер был знаком либо в оригинале, либо через посредство «Романа о Розе». Логику антифеминистской доктрины, видевшей в женщине лишь «сосуд греха» и допускавшей супружеские отношения только как средство для продолжения рода, Алисон, отстаивая свое право на земные радости, все время выворачивает наизнанку и тем самым сатирически снижает.

Почти весь «Пролог» к «Рассказу Женщины из Бата» написан в форме огромного монолога героини, которая, хотя и перескакивает с мысли на мысль, все же неуклонно движется в своих рассуждениях от общего к частному и даже сугубо личному.1676 Критики обычно называют этот монолог «исповедальным». Но к исповеди и покаянию в христианском смысле он не имеет никакого отношения: рассказывая о своей судьбе, Женщина из Бата лишь пытается оправдать себя и до конца остается уверенной в своей полной правоте.

В первых словах монолога, отдав предпочтение не чьим-либо авторитетам, но личному опыту и вспомнив о горестях супружеской жизни (woe that is in marriage), Алисон сразу же переходит к яростной защите брака, который традиционно считался ниже девства или вдовства, а повторные браки в теории, хотя и не на практике, вообще допускались крайне неохотно. (У Алисон их было пять.) Для изложения мыслей героини, по форме сильно напоминающих проповедь, Чосер воспользовался широко популярным тогда полемическим трактатом блаженного Иеронима о целомудрии «Против Иовиниана», богослова, который уравнял освященный церковью брак с девством, за что Иероним назвал его «Эпикуром среди христиан». Логика рассуждений Алисон движется, разумеется, в противоположном Иерониму русле. Женщина из Бата прямо и откровенно заявляет:

Когда и где, в какие временаЖенитьба Библией запрещена?Или когда нам девственность хранитьПредписано и род наш умертвить?

Отстаивая свою точку зрения, Алисон сразу же отважно вступает в полемику с общепринятым тогда толкованием эпизода из Евангелия от Иоанна, в котором рассказывается о браке в Кане Галилейской:

Но для завистников ведь всяк порочен;Они твердят, что если только раз(Как утверждает Библии рассказ)Спаситель посетил обряд венчанья,Так это было людям в назиданье —И, значит, лишь однажды в брак вступатьМне надлежало.

Евангельский отрывок о браке в Кане Галилейской, равно как и его толкование, были хорошо знакомы верующим в Средние века. Этот отрывок обычно читался во время венчания, указывая, что таинство брака, установленное Самим Иисусом Христом, символически прообразует союз Христа и Церкви, которому должны соответствовать отношения супругов. Знаменательно, что Томас Рингстед, известный английский богослов XIV в., отвечая на вопрос, почему второй брак менее благодатен, чем первый, ссылался на духовный аспект таинства и давал следующее объяснение: поскольку есть только один Христос и одна Церковь, то и муж для жены должен быть только один.1677 Точно так же думали тогда и другие богословы.

Но для Алисон, похоронившей пять мужей, подобного духовного объяснения явно не достаточно. Принятое тогда аллегорическое толкование беседы Христа с самарянкой, пять мужей которой символизировали пять чувств падшей природы человека, тоже мало занимает ее, а повеление Творца «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Бытие, 2:27) не имеющая детей Женщина из Бата воспринимает как приглашение к плотским радостям:

Господь сказал: «Плодитесь, размножайтесь».Вот этот текст вы как ни искажайте,Но знаю, что зовет он нас к труду.

Библейским примером такого «труда» для Алисон служит царь Соломон, который в старости имел семьсот жен и триста наложниц; а тот факт, что «во время старости Соломона жены его склонили сердце его к другим богам» (3 Царств, 11:4), совершенно не беспокоит ее. Отстаивая свое право на повторные браки, Женщина из Бата искажает и слова апостола Павла, учившего Тимофея чистоте жизни: «А в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные; и одни в почетном, а другие в низком употреблении» (2 Тимофею, 2:20). Себя саму Алисон считает деревянным сосудом, который годен «на каждый день, для службы постоянной», не только забыв, что это сосуд для «низкого употребления», но и полностью проигнорировав повеление апостола отвращаться от нечистоты, чтобы стать «сосудом в чести, освященным и благопотребным» (2 Тимофею, 2:21). Что же касается долга мужа по отношению к жене, то и этот долг Алисон также понимает на свой лад:

«Муж да воздаст свой долг жене». Но чем?Итак, те части создал Бог зачем?Не ясно ль, что для мочеотделеньяНичуть не боле, чем для размноженья.

Подобным пародийным образом Алисон переосмысляет и многие другие места Библии и высказывания отцов церкви, приходя под конец к своей собственной трактовке семейной жизни, где не муж, но жена призвана играть главную роль:

Мой мужСлугой быть должен, должником к тому ж.И дань с него женою полноправнойВзимать должна я честно и исправно.Над телом мужа власть имею я,То признавали все мои мужья.

Совершенно очевидно, что сатира Чосера в «Прологе» к «Рассказу Батской Ткачихи» имеет сразу же несколько адресов. Поэт откровенно посмеивается над упрямой и своевольной Алисон, которая с позиции заземленного здравого смысла порой очень даже остроумно трактует доступные ей источники. Чосер, очевидно, смеется и над самими антифеминистскими текстами, которые подчас доводили свое отрицательное отношение к женщине до абсурда. Чтобы показать это и убедить читателя, поэт как бы переписывает их с женской точки зрения, воздавая женоненавистникам-мужчинам по заслугам:1678

Да если бы мы, женщины, свой гнев,Свое презренье к мужу собиралиИ про мужчину книгу написали…

Заодно достается и все еще популярному тогда, если судить по поэмам Ленгленда и анонимного автора «Жемчужины», но уже начавшему давать ощутимые трещины аллегорическому восприятию мира и тропологическому толкованию Библии. Под пристальным взглядом Алисон это восприятие рушится вдребезги на наших глазах.

Однако над всем этим сложным и тесно сплетенным клубком тем и идей возвышается, отодвигая все остальное на второй план, сама Женщина из Бата, наделенная дурным нравом, упрямая, сварливая, абсурдная в своих претензиях и вместе с тем такая энергичная, смело идущая напролом, никогда не унывающая и на свой лад неотразимо обаятельная Алисон, устоять перед которой не может ни один читатель. Что уж тут говорить о ее умерших пяти мужьях и потенциальном шестом, которого она отправилась искать во время паломничества в Кентербери. Вместе с Алисон в книгу с победой возвращается и карнавальная стихия, которая сыграла столь важную роль в «Рассказе Мельника», а затем была потеснена желчным пессимизмом Мажордома и напрочь исчезла в «Рассказе Юриста».