Кентерберийские рассказы - Джеффри Чосер

Перед нами яркий пример характерной для средневековой карнавальной культуры логики «обратности», разнообразных пародий и травестий, профанаций, шутовских увенчаний и развенчаний, описанных М.М. Бахтиным. Эта логика, равно как и обращение к телесному низу, наилучшим образом готовит читателей к главному сюжетному повороту рассказа Пристава.

Точного источника этого рассказа критики не нашли. Наиболее близким по сюжету считается фаблио Жака де Бэзье «История мочевого пузыря священника» (начало XIV в.), где добродетельный священник, устав от домогательств нищенствующих братьев, завещал им «сокровище», которое он слишком ценит, чтобы расстаться с ним при жизни. После смерти священника открылось, что это его мочевой пузырь, из которого он предложил братьям сделать перечницу. Скорее всего, Чосер придумал финальный поворот сюжета сам, хотя не исключено, что нечто подобное могло быть в голландских источниках, которыми якобы пользовался Бэзье. Что же касается жанра, то все исследователи сошлись во мнении, что «Рассказ Пристава» представляет собой фаблио, хотя и здесь, как и в «Рассказе брата Губерта», тоже нет эротической мотивации действия персонажей. (Явно не монашеский поцелуй, которым герой награждает жену Томаса, тут не в счет.)

Как легко догадаться, главный герой рассказа — нищенствующий монах брат Джон, сильно напоминающий брата Губерта. Читатель сразу же видит героя в действии. Ловкий пройдоха и попрошайка Джон искусно пользуется своим красноречием, проповедуя и собирая подаяние одновременно:

Когда же красноречье истощалосьИ прихожан мошна опустошалась,Сказав «аминь», он шел в другой приход…

Лицемерие и жадность брата Джона как бы выворачивают духовные ценности наизнанку. Его призывы к милосердной любви скрывают хищный эгоизм, добровольно принятая бедность — ненасытную алчность, а псевдо-ученое толкование Писания — поиск собственной выгоды.

При этом Джон — вовсе не аллегорический персонаж, олицетворяющий жадность и лицемерие, типа Лицемера из «Романа о Розе». Он ведет себя достаточно правдоподобно и психологически убедительно. Зайдя в очередной раз в дом зажиточного крестьянина Томаса, где его всегда радушно принимали, брат привычным жестом сгоняет с лавки кошку и, удобно устроившись на ее месте, начинает свою проповедь. Его не смущает, что Томас тяжело болен и даже не может встать с постели, чтобы приветствовать гостя. Заказав у жены Томаса изысканный обед, брат Джон тут же заводит разговор о благе монашеского поста и воздержания. Лихо перетолковывая Нагорную проповедь Христа в свою пользу, он утверждает, что нищие духом — это, конечно же, монахи.

Равно как в древности, так и сегодня,Кто, кроме нас, идет путем Господним?Ведь мы, вершители Господня слова,Не только слушать — исполнять готовы.Наш голос сладок для Господня слуха,Он нам внимает, верь мне, в оба уха.

Но все блестящее красноречие брата Джона направлено только к одной цели — выманить у Томаса деньги:

Я не хочу обманывать и льстить,Молитву хочешь даром получить,Но Бог не раз вещал, вещал стократы,Что труженик своей достоин платы.

Речь брата льется плавно и дальше с большим числом назидательных примеров, с тем же красноречием и, в конечном счете, с той же корыстной целью. Постепенно терпение Томаса истощается, и он обещает Джону дар, беря с него клятву, что он донесет его до своей обители и там разделит его со своими двенадцатью братьями поровну. Джон, разумеется, согласен и охотно дает клятву. И тогда Томас приказывает ему:

Так вот, просунь же за спину мне руку(Почто терплю я, Боже, эту муку?)Пониже шарь, там в сокровенном местеНайдешь подарок с завещаньем вместе.

Брат Джон повинуется Томасу:

Под ягодицы руку он просунулИ получил в ладонь горячий вздох(Мощнее дунуть, думаю, б не смогКонь ломовой, надувшийся с надсады).

Разъяренный брат Джон, который только что проповедовал воздержание от гнева, бежит с жалобой на Томаса в дом к местному помещику, где злую шутку крестьянина оценили по достоинству. Но что делать с клятвой монаха, обещавшего разделить «дар» Томаса со своими братьями? Казалось бы, неразрешимую задачу «задометрии» (ars-metrike) остроумно неожиданно решает малообразованный оруженосец Дженкин, предложив поместить братьев у колеса с двенадцатью спицами и заставить Томаса повторить свою шутку:

И вам, милорд, теперь должно быть ясно,Что звук и вонь, из зада устремясь,И поровну меж спиц распределясь,Не обделят ни одного из братьев…

Таким образом, брат Джон получил по заслугам. Его посрамили дважды — Томас и Дженкин. Веселая логика «обратности» и поэтика низа полностью торжествуют в «Рассказе Пристава», ставя точку в его споре с братом Губертом. Как и в «Рассказе Мажордома» в первом фрагменте, в веселой комедии Пристава темы «Рассказа Губерта» заземлены и вывернуты наизнанку. Нищенствующие братья унижены окончательно, получив воздаяние не за гробом, как пристав, но здесь, в этом мире; данное братом обещание, столь важное для всех трех рассказчиков третьего фрагмента, сведено к абсурду, а его елейное красноречие, сама сила его ученого слова проповедника-пройдохи оборачивается лишь пустым и гнусным звуком и запахом. Дальше идти как будто бы уже некуда.

Четвертый фрагмент книги открывается «Прологом Студента», в котором Гарри Бейли просит его позабавить паломников «веселым рассказом» и тот соглашается внести «свой вклад посильный», поведав грустную историю, услышанную им в Падуе. Автор истории — «лавром венчанный» поэт Франческо Петрарка. В отличие от других интерлюдий, этот пролог сюжетно никак не связан с предыдущими рассказами и представляет собой как бы новое начало повествования. Однако сам рассказ Студента очень хорошо вписывается в общую канву книги, дополняя другие истории и тематически перекликаясь с ними.

Рассказанная Студентом история о терпеливой Гризельде, которую муж подверг тяжким испытаниям, чтобы проверить ее любовь и преданность, была в Средние века хорошо известна в Западной Европе. Ученые считают, что ее сюжет восходит к фольклору, к мифу об Амуре и Психее или, может быть, к сказке под названием «К востоку от солнца и к западу от луны», или какой-нибудь другой сказке, где некий сверхъестественный персонаж испытывает простого смертного.1687 Первая литературная обработка истории о Гризельде была, по всей видимости, сделана Боккаччо в «Декамероне» (десятая новелла десятого дня). Увлекшийся этой историей Петрарка существенно переделал новеллу Боккаччо, наполнив ее аллегорическим смыслом и превратив в латинскую «Притчу о послушании и верности жены».

Чосер, возможно, знал новеллу Боккаччо, но, сочиняя историю Студента, он прежде всего опирался на версию Петрарки и на ее французский перевод — анонимную «Книгу о Гризельде», дав ряд собственных комментариев и добавлений. Так Чосер в большей мере подчеркнул свое сочувствие к героине, несколько раз откровенно осудил поведение ее мужа и усилил некоторые библейские параллели. Как и у Петрарки, жанр «Рассказа Студента» — назидательный пример, который здесь, однако, включает в себя черты средневекового романа с его благополучным концом после долгих испытаний героев и черты философско-религиозной поэмы. Эти черты играют настолько важную роль, что они сильно трансформируют или даже, может быть, взрывают сам жанр примера.

Написанный королевской строфой Пролог, как и написанный тем же размером «Рассказ Студента», сразу же настраивают читателей на серьезный лад, который возвращает книгу после веселого озорства фаблио к философскому дискурсу рассказов Рыцаря и Юриста и противопоставляет сакральную пародию и поэтику телесного низа размышлениям о смысле страданий и стойкости человеческого духа.

«Рассказ Студента», — пожалуй, самая амбициозная по замыслу и вместе с тем самая спорная из всех религиозных историй книги. Чосер уделил особое внимание композиции рассказа, разделив его на шесть частей (во французской «Книге о Гризельде» их только пять). Такое деление помогло поэту постепенно подвести сюжет к кульминации и подготовить читателей к счастливой развязке. В отличие от тематически схожего «Рассказа Юриста», где на наших глазах разворачивалось множество событий, появлялись самые разные персонажи, а место действия постоянно менялось, здесь все лишнее отсечено, и действие сосредоточено целиком на внутренней жизни главной героини.

В первой части рассказа Чосер знакомит читателей со своенравным героем итальянским маркизом (в русском переводе маркграфом) Вальтером, который по настоянию подданных соглашается вступить в брак, ставя при этом условие, что супругу он выберет сам: