Христофор Колумб - Игорь Валерьевич Ноздрин

человеческое мясо. Охеда слыл крутым человеком, добросовестно выполнял приказы вице-короля. Точно не известно, не ошибся ли Маргарит, обвинивший туземцев в подготовке войны, но теперь уцелевшее население долины мечтало об отмщении. За десять дней Охеда восстановил против себя окрестные племена. Колумб поручил Маргариту подавить восстание, а Охеде вернуться в Изабеллу. Педро Маргарит получил подробную инструкцию вице-короля, в которой говорилось: «Главное, что вы должны помнить: оберегайте индейцев, старайтесь не причинять им зла и ущерба, не брать у них ничего против их желания. Более того, – принимайте индейцев с почетом, пусть они будут уверены в своей безопасности. Подобное поведение должно быть неизменным.

Так как на пути в Сибао случалось, что индейцы похищали у нас кое-что (и я наказывал их), вы тоже должны, если окажется, что один из них что-нибудь украдет, покарать провинившегося, отрубить ему нос и уши, потому что именно эти части тела невозможно скрыть.

Не сомневаясь в успехах подчиненных, адмирал с головой ушел в подготовку плавания в страну Великого хана. Для этой цели он держал в гавани «Нинью» с двумя каравеллами меньшего размера – «Сан-Хуана» и «Кадеру», приспособленные для исследовательских плаваний по мелководью. Они имели удобные для боковых и встречных ветров косые латинские паруса. На борту флотилии находилось около шестидесяти человек. Адмирал выбрал надежных, испытанных моряков. В поход отправились: Микеле Кунео, владелец судна Хуан Ниньо, кормчие Пералонсо Ниньо, Хуан де ла Коса, Педро Ледесма, участник первой экспедиции боцман Хуан Кинтеро (брат хозяина «Пинты»), крещеный индеец-гуанаханец толмач Диего (раб Колумба). Адмирал поручил аббату Луссене заботиться о душах моряков. По долгу службы нотариус флотилии Фернан де Луна принял участие в плавании.

Для управления Изабеллой Христофор назначил Совет из пяти человек во главе с младшим братом Диего Колоном. В Совет вошли священник Берналь Бойль и три именитых рыцаря. Лас Касас говорил, будто доверенный Фердинанда монах Бойль имел особые поручения Папы, был его легатом. Он выступал против адмирала, когда тот превышал свои полномочия. За строгость с солдатами в походе отец Бойль грозил отлучить командующего от Церкви, не одобрил крутых мер адмирала в отношении знати и чиновников. Колумб уважал монаха за прямоту характера, заботу о людях. Колонисты любили священника, видели в нем защитника от произвола вице-короля.

* * *

Ранним утром 24 апреля корабли покинула гавань, направились на запад, в сторону Кубы. Сердце Колумба пело от восторга. Он устал от жизни на берегу, массы непривычных забот, дела колонии тяготили его. Как тут не вспомнить сеньору Боабдилью? Она знала толк в хозяйстве, умело подбирала людей, получала крупные доходы с Канарских островов. Колумб часто вспоминал свою мимолетную любовь, советы правительницы, но за тысячи миль от метрополии, все было намного сложнее. Христофор вникал в мелочи, проверял исполнение приказов, сталкивался с противоборством подчиненных, которым следовало помогать ему. Заботясь о людях, он восстанавливал их против себя. Какое нелепое противоречие! В море была иная жизнь со своими законами и привычками. Там Колумб чувствовал себя легко и свободно. На кораблях нельзя укрыться от глаз, спрятаться за чужие спины. На палубах все видят работу товарища, знают мысли друзей, помогают друг другу, ведь от усердия каждого члена экипажа зависит судьба судна.

Первые дни стояла хорошая погода. Ветер дул с кормы, подгонял корабли к Тартуге, понравившейся испанцам красотой внутренних областей, обилием черепах на песчаном берегу. Полтора года назад адмирал искал на острове золото, на обратном пути к Эспаньоле подобрал в заливе терпящего бедствие туземца. С тех пор ничего не изменилось. Индейцы выходили на берег, провожали знакомые корабли. До них не докатились отголоски событий в долине Вега-Реаль. Над Тартугой поднимались в небо сигнальные дымы костров, море изобиловало черепахами. На просторной глади залива виднелись челноки с обнаженными рыбаками. Среди них сидели женщины и дети.

Эскадра миновала Тартугу, пошла вдоль северо-западного побережья Эспаньолы, где раньше искали пропавшую «Пинту», сооружали высокие кресты. Они сохранились до сей поры. В кучах камней, под сенью 88 пожелтевших крестов, в глиняных кувшинах лежали записки Мартину Пинсону. Глядя на памятные знаки, участники первого похода рассказывали друзьям о пережитых волнениях и невзгодах, закончившихся триумфом на родине. Если корабли откроют путь в Индию, их ждет щедрое вознаграждение, почет и слава.

Флотилия обогнула северный край Эспаньолы, устремилась к Земле Хуана (Кубе), к мысу Альфы и Омеги, началу и концу второй попытки отыскать богатые восточные страны.

На шестой день спокойного плавания, 29 апреля, на горизонте появились очертания «материка». Эскадра подошла к нему, бросила на рейде якоря. Шлюпки с матросами, офицерами, чиновниками отправились на берег. Аббат Лусена, человек с ростом воина и мягким характером, устроил на суше торжественную мессу, возблагодарил Господа за удачное начало путешествия. После молебна адмирал велел Фернану де Луне ввести Землю Хуана во владение Католических Королей. Под развернутым штандартом Кастилии и Леона, нотариус составил документ, прочел морякам срывающимся от волнения голосом. Отныне и навсегда Куба объявлялась собственностью Испании. На коротком совете решили плыть вдоль южного берега.

В прошлом плавании Колумб подошел к мысу Альфы и Омеги (Манси) вдоль северо-восточного побережья Кубы. Отсюда он решил отправиться на поиски южного золотоносного острова, затем вернуться назад, поплыть по другой стороне «полуострова» в Китай, где собирался перезимовать. Трагическая судьба «Санта-Марии» разрушила планы командующего, заставила возвратиться в Испанию. Теперь Колумб продолжал первое плавание, не сомневался в выборе пути. Адмирал знал, что на севере нет богатых цивилизованных племен. Существовал один путь в Азию, коим воспользовалась флотилия.

У побережья Кубы попутные ветры сменились на противные. Эскадра замедлила ход, двинулась вдоль гористого безлюдного берега. Легкие суда свободно ходили в лавировку, лучше слушались рулей. Латинские паруса вспомогательных каравелл позволяли забирать круто к ветру, тратить меньше усилий на работу с полотнищами. Если бы вместо старой «Ниньи», шло новое судно с тем же названием, длиною до 27 метров, как указывают справочники, для управления им потребовался бы экипаж в полсотни человек. Однако мы знаем, что во втором походе, по разным подсчетам, на трех судах присутствовало от 45 до 60 человек.

Серые утесы сменялись буйной растительностью. Запахи лесов смешивались с дыханием океана. Над деревьями кружились крупные птицы. Море у берега мерцало лазурно-голубым цветом. В маленьких заливах по светло-желтому песку разгуливали чайки, выискивали у кромки воды в бурых водорослях рачков, мелких рыбешек.

Работа с парусами не утомляла моряков, кормчие отсчитывали мили, заносили на карты очертания берегов. Скорость была невысокой, встречный ветер не позволял стремительно продвигаться вперед, отчего за день прошли тридцать миль, встали на якоря