Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

мозгом довольно категорично: «левая сторона — это бар с длинной стойкой в две трети ее длины; середина занята выстроенными под углом в ряд неуклюжими квадратными столиками с четырьмя креслами у каждого; правая треть — плацкартный вагон».

Плацкарт — первое что приходило в голову не только Филиппу, но и тем, кто знал о таких вагонах лишь понаслышке. Купе отделялись друг от друга внушительной ширины стенами такой же грубой кирпичной кладки, а из каждого из них торчал стол, словно доставленный сюда из какого-то другого ресторана. Видимо, это было специальной дизайнерской задумкой — столы, выступающие за пределы купе, — но никто из компании Филиппа не смог по достоинству ее воспринять. Словно всего этого было мало, сами столы были сделаны из толстых деревянных досок, укрепленных на металлических ножках, покрытых черной краской. Казалось, еще секунда — и эти ножки согнутся под тяжестью толстого слоя лакированного дерева, а ведь сервировка столов еще не была завершена.

— Я боюсь заглянуть под стол и увидеть, что эти ножки просто вбиты в дерево, — с нескрываемой долей сарказма отметил Саад, проходя вслед за Филиппом, которому досталось место во главе стола.

— Не бойся, — успокаивала его Я'эль, усевшись рядом с ним и щупая нижнюю поверхность стола. — Тут есть металлическая рама из угольников, к ней приварены ножки. — Она не поленилась и заглянула под стол, после чего продемонстрировала его надежность, хлопнув по нему рукой. — Как Эйфелева башня!

Рядом с Я'эль села Агнесса. По правую руку же от Филиппа сидели Аарон, Артур и Симон, который продолжал с нескрываемым интересом разглядывать интерьер ресторана.

— Не, если честно, таким бы я свой ресторан не хотел видеть. Вот что это такое? — указал он на металлический штырь, вбитый на внешней поверхности перегородки между их и соседним с ними купе. Со штыря свисали цепи, на которых на разных уровнях крепились самые обычные магазинные металлические вешалки. — Это же и некрасиво, и непрактично. Представляете себе, что здесь будет твориться зимой?

— И лампы, — отметила сидящая напротив Симона Агнесса. — Вон там висит одна на весь зал, стилизованная под керосиновую лампу, а чуть дальше — уже на стене — современные светильники.

Любопытство Симона взяло вверх и он обернулся, чтобы воочию убедиться в правоте слов Агнессы, видевшей то, что не видел он.

— Ха! — словно обрадовался он, увидев лампу еще большей степени необоснованности. — Кто-нибудь заметил эти лампочки, вбитые в потолок?

Действительно, несколько лампочек, совершенно не выделявшихся ни яркостью, ни каким-либо другим полезным свойством, были ввинчены в беспорядочно расположенные на потолке пластиковые патроны.

— Ладно, я думаю, мы разобрались с дизайном, — заключил Филипп. — Давайте теперь разберемся с их кухней, чтобы знать, можем ли мы рассчитывать на этот ресторан в будущем.

Благо салаты, выпивка и закуски уже были в распоряжении гостей, упрашивать их особо не пришлось. Вскоре к ним подошел официант и поинтересовался, не определились ли они с заказом. Как оказалось, меню им еще не успели выдать. Немного стушевавшись, официант исправил ошибку и дал еще несколько минут на раздумье. Уходя, он получил специальный заказ от Симона:

— Семь бутылок лучшего на ваш взгляд и самого холодного пива, пожалуйста.

— Если меню раздает один работник, другой пишет заказ, явно есть и третий — тот, кто собирает меню, — саркастически засмеялся Артур.

— Ага, точно, — поддержал его Аарон. — Время разбрасывать камни и время собирать камни. Вдруг пришло в голову… Правда, салат у них очень даже неплохой.

— Хм, с чего это он вдруг о камнях заговорил? — поинтересовалась Здоровая Дерзость и обернулась к Большому Страху. Заметив нескрываемое удовольствие на его лице, она заподозрила его непосредственную причастность к этому событию. — Твоих рук дело?

— Ну а что, по-моему самое время напомнить ему кое о чем, вы не согласны? — Большой Страх уже просчитал свои действия на несколько ходов вперед, и механизм воздействия был уже запущен.

Заморив червячка, они сделали свой заказ, состоявший из легких блюд, и решили посвятить несколько минут обсуждению недавнего откровения, выразившегося во включении Филиппа в актерский состав.

— Оказался ли выбор Марка для тебя таким неожиданным?

— Ты действительно не видел себя в образе Отца? А на нашей сцене в принципе?

— Решился бы Марк объявить свой выбор, если бы Ленни не проносил зеркало, или если бы его в тот момент вообще там не было?

— Думал ли ты уже о том, каким будет твое имя?

Это было похоже на блиц-интервью. Сидя во главе стола, Филипп кратко отвечал на вопросы, поступавшие к нему то слева, то справа. Иногда он даже отвечал невпопад, видимо, все еще продолжая размышлять над предыдущим вопросом. В результате всем стало предельно ясно: несмотря на свою активную организаторскую роль, Филипп практически становился равным своим друзьям в плане значимости в создании спектакля, и он был очень рад такому стечению обстоятельств.

— У меня появился шанс снова стать молодым и делать то, что я сочту нужным и верным. Может быть я даже буду находиться в более выгодной ситуации — ха-хаа! — хитро улыбнулся он, увидев официанта, приближавшегося к их столику с первой партией блюд, и заявив о том, что на этой позитивной ноте можно сегодня свернуть эту тему. Дождавшись, когда официант отойдет на достаточное расстояние, он добавил: — А теперь давайте продолжим тестировать их кухню на пригодность.

Если бы кто-нибудь включил сейчас видеокамеру и поснимал происходящее за этим столом в течение часа, а потом сделал нехитрый монтаж, оставив лишь по две минуты с начала и с конца записи, и дал бы посмотреть результат участникам съемки, они бы несомненно взорвали своим хохотом это пристойное, хотя и довольно скучное место. Почувствовав ароматы подаваемых блюд, они вдруг вспомнили, что давно не ели, и набросились на еду, шутками и прибаутками пытаясь скрыть неаккуратные движения, способные разоблачить их чувство голода. Кто-то даже признался, что не ел с самого утра, после чего вынужден был выслушать порицание от Филиппа, строго-настрого приказавшего питаться как положено. Но через две минуты на той самой воображаемой смонтированной записи — в действительности же примерно через час —