Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

он на фронте служил в десантных войсках, был тяжело ранен, контужен, живьем засыпан землей от взрыва и откопал себя голыми руками. Мы даже не подозревали, какое героическое прошлое у нашего тренера!

Жизнь в лагере текла по строгому распорядку. По очереди дежурили группами, разжигали костер, варили супы и каши, бегали вниз за продуктами и дровами. Именно бегали, так как дорога неожиданно стала довольно легкой, и мы спускались по ней бегом, за полчаса добегая до нижнего лагеря, где, получив на складе продукты, поднимались обратно с тридцатикилограммовыми мешками с крупой и сахаром без единой остановки. Однажды мы видели, как бегут в гору с рюкзаками, мотками репшнура и носилками альпинисты-спасатели из лагеря «Шхельда». Вот это выносливость! Не люди, а лоси какие-то. Освоились и на снегу. Я стал ходить трассу вместе с мастерами. Не так лихо, как они, конечно, но до конца трассы доходил.

Время летело очень быстро, и вот подошел конец нашего студенческого сбора. А уезжать ужасно не хотелось. Юм сказал мне, что через две недели он и его ребята собираются провести в Сухуми сбор на водных лыжах. Пригласил и меня. Это было ужасно заманчиво. Только как перебиться эти две недели? Оказалось, что у Юма и на это есть предложение. После сбора на Джантугане сборная страны перебазируется на Эльбрус, куда должны привести сконструированный им передвижной подъемник с бензиновым двигателем. Нужны рабочие, чтобы установить и запустить подъемник и следить за его работой. Заодно можно еще покататься на лыжах на Эльбрусе. Я сказал об этом своим ребятам. Борька с Валеркой загорелись: «Будем шерпами! Это очень полезно для альпинистов! Только нужно потренироваться в ношении тяжестей». А тут как раз наша очередь идти за продуктами. Сбежали, нагрузились под завязку, пошли вверх. После первой половины подъема я обогнал ребят и пошел один. Дорога-то абсолютно знакома. Пришел в лагерь, а ребят все нет и нет. Уже Петров забеспокоился. Побежали с ним вниз. В километре от верхнего лагеря встречаем ребят. Бредут, полусогнувшись под рюкзаками, под клапанами доски, а в руках по здоровенному камню. Мы к ним: «Вы что, с ума съехали? Мало вам груза в рюкзаках и дров?» Валерка только сопит, а Борька прокряхтел: «Мы же к Юму на Эльбрус шерпами нанялись, а там нагрузки побольше здешних. Вот мы и привыкаем». Мы с Владимиром Ивановичем только переглянулись, взяли у них дрова, велели выбросить камни и вместе пошли в лагерь.

Вскоре Петров с медицинскими девушками и почти все студенты уехали в Москву, а Валерка Кованов, Борька Егоров и я поехали с Юмом на Эльбрус. С нами отправился студент из МАИ Игорь Фурдецкий, высокий, здоровый парень, который через несколько лет переберется на жительство в только что построенный поселок Терскол и будет первым инженером на новой канатной дороге на Чегет. Мы выехали на несколько дней раньше сборной, чтобы подыскать на Эльбрусе подходящий спуск и смонтировать на нем юмовский подъемник. Получили на складе продуктов на неделю, погрузились в армейский грузовик с передними и задними ведущими колесами (другим на Эльбрус не подняться) и отправились вместе с Юмом и Юрием Сергеевичем Преображенским. В те годы автомобильная дорога на Эльбрус начиналась невдалеке от балкарского поселка Терскол, в котором еще не было построенных позже каменных домов и гостиниц, а стояли маленькие домики, в которых вместе со своими овцами жили местные жители – балкарцы. Единственным спортивным объектом была старая база ЦДСА – одноэтажное деревянное здание. Дорога доходила до Ледовой базы, где жили гляциологи из Московского университета. Ледовая база располагалась у края ледника на крутых скалах, и последние сотни метров дороги были особенно тяжелыми. Грузовик, натужно воя, медленно полз по серпантину вверх. Дорога, или, вернее, ее подобие была завалена скатившимися сверху камнями. Некоторые из них мы были вынуждены откатывать в стороны, освобождая проезд. Повороты были настолько крутыми, что машина не могла в них вписаться. Шоферу приходилось подавать назад, и при этом задние колеса останавливались у самого края обрыва, а кузов, в котором сидели мы, нависал над бездной. Смотреть вниз было жутко. Несколько раз перегревался двигатель, и водитель, осторожно открыв пробку радиатора, доливал захваченную с собой воду. Появились первые снежники. Местами снег лежал и на дороге, но не был глубоким. Наконец мы добрались до последнего подъема перед Ледовой базой. И тут оказалось, что дальше дорога завалена снегом. Проехать по ней невозможно. А вокруг полно фирновых полей различной величины. Проехали еще немного в сторону так называемого сто пятого пикета и нашли в небольшом ущелье довольно приличный снежник длиной с полкилометра и неплохим уклоном. Ничего лучшего вокруг не было видно, и Преображенский с Юмом решили вести подъемник сюда. Выгрузили продукты, вещи, палатки и лыжи. Юм с Фурдецким уехали на грузовике вниз за подъемником, а мы с Преображенским пошли искать место для лагеря. Нашли подходящую площадку, расчистили ее от камней и поставили две наши палатки. Главный недостаток – отсутствие воды и дров. Ну, воду можно натопить из снега или набрать из небольшого ручейка, вытекавшего из-под ближайшего снежника, а как быть с дровами для костра? Придется гонять машину вниз. Здесь расстояния другие – пешком не походишь. Да и высота больше трех километров, что чувствуется, несмотря на двухнедельное пребывание на плато Джантуган.

Я никогда не забуду эту ночевку на Эльбрусе. Поражала абсолютная тишина. Ниже нас долина была закрыта облаками, а прямо перед нами сверкал под лунным светом красавец Донгузорун в огромной снежной шапке и со своими ледниками в форме семерки на гигантской вертикальной стене. Вершин Эльбруса не было видно, так как их закрывал скальный навес Ледовой базы и пика Терскол. Было довольно холодно, хоть и безветренно, а дров для костра у нас не было, и собрать их было негде. Мы надели наши байковые костюмы, съели по банке холодной говяжьей тушенки с хлебом, запили талой снеговой водой со сгущенным молоком, залезли в палатках в спальные мешки и долго лежали, вслушиваясь в тишину, лишь изредка нарушаемую падающим где-то вдалеке камнем. Юрий Сергеевич рассказал, что недалеко от этого места на плато «Старого кругозора» когда-то был организован лагерь для лечения психически больных людей. Высота, одиночество, разреженный воздух якобы благоприятно действовали на больной мозг, и состояние некоторых из них улучшалось. Боюсь, что остальные окончательно сходили с ума…

На следующий день мы несколько раз прокатились на лыжах по найденному нами снежнику, который оказался вполне пригодным не только для слалома, но и для гиганта, правда коротенького.