Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

Ближе к полудню услышали вдалеке шум мотора грузовика, а еще через полчаса мы уже радостно приветствовали Юма, Игоря Фурдецкого и еще двух студентов МАИ – Юру Любимцева и Сергея Силина, которые привезли не только двигатель и детали подъемника, но и довольно много сухих досок для костра и несколько бочек с бензином. С большим трудом по толстым доскам спустили из кузова вниз автомобильный мотор на тяжелой станине из двутавровых железных балок, выгрузили катушку с тросом, вторую (верхнюю) станину с большим роликовым колесом и множество ящиков с бугелями и мелкими деталями. Преображенский уехал вниз, чтобы вернуться вместе со спортсменами.

Дальше началась тяжелейшая работа. Впятером, волоком по снегу потащили верхнюю станину в гору к началу снежника. Затащив, закрепили ее тросами на ближайших скалах и вбитых глубоко в лед железных ломах. Спустили вниз станину с двигателем и начали разматывать трос. Он оказался густо покрыт солидолом, и наши байковые синие костюмы, выданные нам под расписку на складе спортклуба института, вскоре засалились до неузнаваемости. Растянули трос и пропустили его через блоки верхней и нижней станин. Дальше было самое трудное: концы троса надо было сплести, а это целая наука. Делать сплетку взялся многоопытный Юм. Он возился полдня, и наконец, с нашей посильной помощью, довольно грубая сплетка была готова. Начали натягивать трос. Для этого с помощью блоков тянули станину с двигателем вниз до тех пор, пока трос, натянувшись, не повис в воздухе. Закрепили станину и приступили к последней, самой торжественной акции: включению двигателя. Стартера у него не было, и заводить его нужно было ручкой. Мы по очереди крутили ее, а Юм колдовал с карбюратором. Наконец двигатель пару раз чихнул, выплюнул синий дым и заработал. Ролики закрутились, и трос начал двигаться. Последовало дружное «Ура!», и мы бросились надевать ботинки и прикручивать лыжи. Не помню, кто первым уцепился бугелем за трос и поехал вверх, но Борис Егоров, Валерий Кованов, Игорь Фурдецкий, Юрий Любимцев и я были первыми лыжниками, поднимавшимися пусть на маленьком, но настоящем подъемнике, впервые установленном на склоне самой высокой горы в Европе. В тот вечер Юм гонял подъемник около часа, обкатывая двигатель и ролики, а мы катались вверх и вниз «без очереди» и получали неописуемое удовольствие. Правда, не обошлось без существенных дефектов. Трос, двигаясь вверх, крутился по оси и наматывал на себя бугели. Очевидно, прежде чем сплетать концы троса, мы не совсем правильно растянули его, и он оказался перекрученным. Но делать было нечего, не расплетать же сплетку заново. Для этого у нас и времени не оставалось: ведь завтра должны были подняться «сборники». Юм был расстроен, но мы успокоили его: можно было легко, подтянувшись рукой за трос, переставить бугель во время движения, и тогда все оказывалось в порядке. Конечно, господам «сборникам» это не очень понравится, но ведь лучше так, чем никак.

Все оказалось в точности как мы и предполагали. «Сборники» приехали на двух грузовиках на следующий день и сразу же приступили к тренировкам. И тут началось. У кого-то закрутился и попал в ролик бугель, у кого-то намотало на трос куртку. В общем, тренеры сочли подъемник опасным и предложили Юму и нам заново сплести трос. И опять все повторилось: подтаскивали вверх тяжеленную станину с мотором, расплетали трос, выравнивали его по оси, заплетали и снова натягивали блоками. В общем, целый день без отдыха. Зато на следующий день все было «lege artis», как говорила моя учительница латинского языка. Правда, нам кататься было некогда: мы должны были обслуживать спортсменов, собирать бугели наверху и спускать их вниз к началу подъемника. Бугели были с довольно тяжелыми тарелками на конце шнура, и обвернуть их вокруг пояса было невозможно. Мы с большим интересом смотрели, как «сборники» проходили трассу слалома. Кроме Виктора Тальянова и Талика Монастырева, мне очень нравилась техника поворотов Коли Пешева из Алма-Аты и кировчан Василия Мельникова и Славы Иванова. Последний – маленького роста, легкий как пушинка, казалось, порхал между флажками, не прикладывая к этому никаких усилий. Я пытался подражать мастерам, но не очень успешно. Трассу вместе со «сборниками» нам ходить не удавалось. Зато после конца тренировки Юм не сразу глушил двигатель, и нам позволялось в течение минут тридцати кататься в свое удовольствие. Так пролетела неделя.

На восьмой день «сборники» уехали вниз на отдых: надо же хоть иногда помыться. С ними уехали и Борис с Валерием. А я вместе со студентами МАИ Сергеем Силиным, Игорем Фурдецким, Юрой Любимцевым и мастерами спорта Аверкием Тюриным и Виктором Курбесовым из команды «сборников» решили подняться на «Приют одиннадцати», где проводили сбор горнолыжники сборной Российской Федерации. Было бы обидно, поднявшись так высоко, не побывать в этой самой высокогорной в Европе гостинице и не покататься на настоящем эльбрусском леднике.

Взяли минимум одежды, спальники, ботинки и лыжи. Продукты решили не брать – наверху друзья-спортсмены, как-нибудь прокормят. Вышли рано утром по жесткому, морозному снегу. Довольно легко поднялись по крутой части серпантина, засыпанного слежавшимися снежными надувами, к Ледовой базе – низкому одноэтажному строению округлой формы, приютившемуся на скальной площадке невдалеке от пика Терскол. Никого из сотрудников базы не встретили и пошли дальше по длиннющему снежному тягуну, в конце которого на расстоянии нескольких километров виднелось странное продолговатое строение, издалека напоминающее то ли рубку подводной лодки, то ли обтекаемый вагон современного поезда. Справа, закрывая полнеба, красовались сахарные груди Эльбруса. Поразила величина снежного поля, покрытого трещинами и натеками льда, плавно поднимавшегося к основанию ближайшей к нам, восточной вершины. Слева был хорошо виден Донгузорун, чья огромная снеговая шапка казалась почти на нашем уровне. Левее и правее него – нагромождение разнокалиберных вершин Главного Кавказского хребта. Зрелище грандиозное и захватывающее.

Часам к двенадцати солнце стало сильно жечь кожу щек, ниже больших панорамных очков, а снег под ногами начал превращаться в кашу. Идти стало заметно труднее. Рюкзак, в котором не было ничего, кроме ботинок и спального мешка, стал казаться неподъемным, а лыжи – свинцовыми. Их постоянно приходилось перекладывать с одного плеча на другое. Было трудно дышать, через каждые пятьдесят шагов приходилось останавливаться и, опираясь палками и лыжами о снег, отдыхиваться, успокаивая бешено бьющееся сердце. Очень хотелось пить, и мы постоянно набирали в руку влажный фирновый снег и сосали его. А обтекаемый вагон серебристого цвета с множеством мелких окошек в три ряда, казалось, застыл на месте, не приближаясь ни на йоту. Время тянулось невероятно медленно. Часа через три мы наконец приблизились к цели нашего